Корабль в вечность (ЛП)
Я отдавала себе отчет, что пренебрегаю Ксандером со дня возвращения с побережья. Избегала его как раз потому, что он был моим зеркальным отражением. Я помогала Салли его кормить и научилась смешивать травяное снадобье на ночь, чтобы помочь ему уснуть. Но я прикасалась к нему только при необходимости и ловила себя на том, что отворачиваюсь при виде его провидческих мук. Я никогда не урывала время, чтобы посидеть с ним, как делали Салли и Эльза, когда он, слегка раскачиваясь, пялился на кухонную стену. Я избегала его — ровно так же, как пыталась избегать видений.
Но видения все равно приходили. Мои дни были расколоты на кусочки, оплавленные огнем. Всячески скрытничая от Зака, я не могла ни предотвратить видения, ни устранить их последствия: трясущиеся руки, закатившиеся глаза. Те же признаки, что я видела у Ксандера, раз за разом и от чего отворачиваясь.
Я упросила Дудочника отвести меня к целовальному дубу. Когда часовые пропустили нас через ворота, я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Отметки пальцев Инспектора до сих пор пылали на коже, а в приюте поджидал Зак — и до чего же здорово оказалось выбраться за городские стены. Шла посевная, фермеры прохаживались по пашне между бороздами. По дороге сновали телеги и тачки, останавливаясь на караульных постах.
За пределами полей в сгоревшем лесу появились новые побеги. По обуглившимся стволам вился плющ, а когда мы спешились и привязали лошадей к дереву, нам мешал шагать низкорослый подлесок. Мимо прошел патруль, поздоровавшись с Дудочником. Немного восточнее, там, где уцелело больше деревьев, команда солдат валила лес для постройки телег.
Даже с дотла выгоревшей верхушкой целовальный дуб оставался самым большим в пределах видимости. Пустая труба из обугленной древесины, несколько метров в ширину и выше головы Дудочника. Охранник Ксандера, высокий омега, развалился на пеньке возле дуба; увидев нас, он вскочил и отдал честь.
— Это караульная служба, не пикник, — резко бросил Дудочник. — Не прохлаждайся!
— Есть, сэр, — ответил парень, сдвигая каблуки и опуская глаза.
Мне пришлось отодвинуть в сторонку завесу плюща, чтобы найти узкую щель в стволе. Вначале я просунула туда голову. Ксандер сидел, подобрав ноги и подтянув коленки к подбородку. Он сбросил ботинки и аккуратно поставил их рядом, голые ступни зарылись в пепельную грязь. Глаза были открыты, но на меня он не посмотрел.
— Можно войти? — спросила я.
Ответа я не ждала и не получила.
Я вползла внутрь; цепкие щупальца плюща скользили по моему лицу. Над нами, там, где выгорела верхушка дерева, был виден кружок неба.
В этом тесном пространстве я села лицом к Ксандеру, втиснув ноги между его ног. Было непривычно находиться так близко к нему после стараний избежать его прикосновений с момента моего возвращения.
— Зачем ты приходишь сюда каждый день? — спросила я.
Снова никакого ответа.
Откашлявшись, я сказала:
— Мне следовало проводить с тобой больше времени.
Хорошо, что он все еще не смотрел на меня, а сосредоточился на земле.
— Все так спуталось из-за прихода Зака, — продолжала я скороговоркой, поток слов ощутимо заполнял крохотное пространство. — Усложнилось. Все стало непросто. — Я прервала словоизвержение. Снова оправдания, а я сюда пришла за другим. — Мне нужно было стараться усерднее, — вздохнула я. — Прости. Ведь именно я могла бы тебя понять.
— Ты и так понимаешь, — ответил он.
Ксандер поднял голову и взглянул прямо на меня. В его голосе не было упрека — лишь простое утверждение.
Он был прав. Я боялась его не потому, что не понимала, что с ним творится, а потому, что понимала слишком хорошо. Я держалась от Ксандера в отдалении, как будто это могло спасти меня от превращения в него.
— Со мной это тоже происходит, — сказала я. — Все чаще с тех пор, как мы выяснили правду о взрыве.
При упоминании взрыва его тело застыло, а глаза остекленели.
— Бесконечный огонь, — произнес Ксандер.
— Знаю.
Я попыталась взять его за руку, но он ее вырвал. Не понять, то ли умышленно отмахнулся, то ли его тело скрутила привычная судорога. И я все равно осталась с ним. Мы сидели так еще долго: вдвоем, укрытые внутри сгоревшего дерева, среди огня, который был виден только нам.
* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *
Когда мы возвращались через южные ворота, я заметила, что Дудочник держит руку на бедре, рядом с ножами. Едва я остановилась, чтобы взглянуть на растущую стену телег — они стояли сплошной длинной цепочкой, — он легонько потянул меня под прикрытие дверного проема.
— Ты почему сегодня такой дерганый? — спросила я.
Он огляделся, убеждаясь, что никто не подслушивает.
— Не хотел рассказывать об этом у Эльзы, поблизости от Зака. — Он пробежал языком по нижней губе. — С нашим патрульным разведчиком вступили в контакт. К нему пришел безоружный солдат-альфа и передал послание от Синедриона. Передал список нужных Синедриону людей, в обмен на которых сулят вознаграждение.
— Кого же включили в список?
Он улыбнулся.
— А ты как думаешь? Тебя, Зака. Меня, Зои. И Ксандера тоже — Синедриону известна ценность провидцев. И Салли — о ней не забыли.
— А Палому?
Дудочник опустил голову в кивке.
— Ее не назвали по имени. «Бледная женщина из Далекого края». Так и написано.
У меня в желудке заледенело.
— Кто рассказал Синедриону, что Палома у нас?
Дудочник снова огляделся по сторонам.
— Да любой, кто видел ее на улице, наслушавшись сплетен о наших поисках Далекого края, и сумел сложить два и два. Или же предатель из внутреннего круга. — Он тяжело вздохнул. — Нам не стоило привозить ее сюда.
— У нас не было выбора, — возразила я.
Всякий раз, когда мимо нас кто-то проходил, я невольно напрягалась. Высокий мужчина толкал по улице тачку с ведрами для воды и обернулся на меня. К вниманию горожан мне было не привыкать: все здесь знали, что я провидица, в конце-то концов. Но сейчас под взглядом незнакомца все нутро сжалось. Это длилось лишь мгновение, затем он отвернулся и двинулся дальше, но меня бросило в пот.
— Разведчик пришел к тебе? — уточнила я.
Дудочник кивнул.
— Нам повезло. Это был Криспин. Они пообещали деньги и помилование. Ему посулы Синедриона безразличны. Но другие могут польститься, если этот список пошел по рукам. Вряд ли обратились к одному Криспину. Наверняка уже попробовали договориться и с другими.
Какую же беспомощность я почувствовала. Мы были вынуждены ждать: телег и войск, чтобы отправиться на Уиндхем; следующего шага Воительницы; предательства, которое было неизбежно, как приход лета.
* ΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩΑΩ *
Той ночью я увидела взрыв и очнулась, одной рукой цепляясь за железную раму кровати, холодную и прочную, а другой упираясь в каменную стену спальни. Однако взрыв показал мне, что устойчивость — это иллюзия. Я видела мосты, взмывающие в воздух и рвущиеся, словно флаги на ветру. Огромные здания, срезанные наподобие песчаного вала. Видела, как люди попросту исчезали: вот сейчас фигурки еще тут, а вот их уже нет, словно никогда и не было.
Я рано отправилась спать, а когда пробудилась, крысы вовсю топотали где-то под крышей и луна стояла высоко. До марша на Уиндхем оставалось одиннадцать дней. По-прежнему ничего нового о подрывной машине; мои усилия определить ее местоположение не приносили ничего, кроме расстройства. Я чувствовала себя чужачкой в собственном разуме во время этих тихих ночей, мечась между видениями взрыва и бесплодными попытками выследить механизм, который его породит. А Зак все так же молчал о машине — со мной, с Инспектором и с Дудочником.
Тишина бывает очень разной. Успокаивающая, которую я делила с Эльзой. Любовная, как между Зои и Паломой, молча сидящими у костра. И тишина между мной и Заком, когда мы лежали на соседних кроватях в спальне. То была тревожная тишина, полная подспудных слов, которые никогда не будут произнесены.