Мертвецы не пьют у Лафитта (ЛП)

По мере того как комната прояснялась, расплывчатые очертания тоже становились чётче. Окна были заколочены досками, но я могла видеть. Призраки наблюдали за мной с другого конца комнаты, нематериальные, но видимые. В них было что-то странное, что слишком долго занимало мой мозг, чтобы понять и осознать.
Я поняла, где нахожусь. Мой желудок скрутило от ужаса. Это должен был быть особняк ЛаЛори, и это были призраки рабов, которых мадам ЛаЛори пытала и уродовала. В 1830-х годах ходили разговоры о ЛаЛори, в частности о мадам ЛаЛори, которая издевалась над рабами. Учитывая тот факт, что они нормально относились к порабощению людей, это о чём-то да говорило.
По-видимому, там произошёл пожар, и когда горожане ворвались, чтобы убедиться, что все спаслись, они обнаружили повара, прикованного цепью к плите, нашли комнату с истощёнными людьми, у которых отсутствовали конечности, со следами ужасных пыток.
И маленькая девочка. Там была история о девочке. Я попыталась вспомнить, что читала. Что-то о том, когда она расчёсывала волосы мадам ЛаЛори, возникли неприятности, и ЛаЛори погналась за ребёнком с хлыстом. Маленькая девочка спрыгнула с крыши, чтобы избежать очередного удара плетью.
Когда горожане поняли, что произошло, толпа подожгла дом и посадила ЛаЛори на корабль, направлявшийся в Париж. Я осмотрела комнату, в которой находилась. Кто-то, должно быть, восстановил то, что было утрачено при пожаре, а призраки навсегда оказались привязаны к месту, где они были убиты.
Горло свело, и я протянула руку, но призраки отодвинулись ещё дальше.
— Я могу помочь, — прошептала я. — Вам не обязательно оставаться в этом месте. Вы можете пойти туда, где вас ждёт семья и друзья.
Человек без рук впился в меня взглядом, в его глазах было недоверие к живому существу. Женщина с толстым металлическим ошейником на шее пыталась удержать ребёнка. Мужчина, пошатываясь на одной ноге, не имея другой, попытался схватить девочку, когда она бросилась прочь от женщины, которая держала её.
Ребёнку, маленькому и болезненно худому, на вид было лет восемь-девять. Она изучала меня, придвигаясь ближе. Мне стало интересно, была ли это она той самой девочкой, которая прыгнула навстречу своей смерти. Она открыла рот, но ничего не сказала. Многим отрезали языки, чтобы они никому не могли рассказать о том, что произошло в особняке ЛаЛори. Девочка указала на меня и стала ждать.
— Я Сэм. У меня есть книжный магазин. Я также оборотень и ведьма.
При моих словах они отодвинулись как можно дальше, и одноногий человек исчез.
— Я знаю. И то, и другое звучит пугающе.
Маленькая девочка всё ещё смотрела на меня.
— Они избили меня и бросили сюда, потому что хотят снова причинить мне боль. Я сильная, так что им не нужно беспокоиться о том, что я умру слишком быстро.
Маленькая девочка сдвинула вырез своего слишком большого платья и показала мне шрамы, оставленные хлыстом. Отвечая тем же, я приподняла футболку, чтобы она могла увидеть мои шрамы.
— У меня они тоже есть.
Она подошла ближе, решив посмотреть, как и призраки позади неё.
— Ты можешь сделать мне одолжение? — увидев недоверие в её глазах, я продолжила: — В этом нет ничего плохого. Я сделаю всё возможное, чтобы выбраться отсюда, но, вероятно, мне потребуется некоторое время, чтобы это сделать. Когда придут вампиры, тебе следует уйти. Я не хочу, чтобы ты видела, что они делают, хорошо?
Она на мгновение задумалась, а затем кивнула.
— Хорошо. И если ты хочешь уйти отсюда навсегда, повидаться с людьми, которые любят тебя и скучают по тебе, я могу помочь.
Ещё один кивок, на этот раз гораздо медленнее.
Услышав шаги на лестнице, я прошипела:
— Иди. Кто-то идёт.
Через минуту дверь распахнулась, и на пороге появилась Амелия. Прежде чем я успела вздрогнуть, её ботинок врезался в мою голову. Свет взорвался за веками, а затем всё поглотила тьма.
Когда я опомнилась, она стояла надо мной.
— Как ты умудряешься портить мои планы?
Она подошла к стене и вернулась, выглядя скорее раздражённой, чем сердитой.
 
— Я-то думала, что ты волк, покрытый шрамами, жалкое подобие волка, но Сен-Жермен полагает, что ты нечто большее, — она изучала меня. — Как ты убила моих людей в переулке? Ты была слишком слабая, чтобы стоять. Как ты это сделала?
— Это была не я. Они подрались. Убили друг друга.
Несколько призраков исчезли, явно чувствуя себя неуютно в компании вампира.
— Хм.
Она скрестила свои изящные руки на груди, прищурив глаза.
— Ты любишь его, маленький волчонок?
Я знала, кого она имела в виду, и не хотела говорить об этом с ней. Я позволила своему среднему пальцу говорить за меня.
— Уверена, он сожалеет, что его здесь нет, чтобы спасти тебя. Довольно благородно с его стороны.
— Для меня было бы невозможно преувеличить, насколько мне всё равно, что ты думаешь.
Игнорируя меня, она продолжила:
— Он сказал, что любит тебя. Он не шутил, я могу это сказать. Он стоял перед всеми этими вампирами и заявлял о своей любви к тебе.
Она непонимающе покачала головой.
— У меня есть свои хорошие стороны.
Облаченная в длинное узкое платье, она присела на корточки рядом со мной.
— Возможно. Я допустила критическую ошибку в суждениях. Я думала, что ты просто интрижка, отвлекающий манёвр, — её голос звучал задумчиво и более чем немного грустно. — Я думала, что могу пообещать тебя Сен-Жермену, а Клайв продолжит жить, как не бывало. Я ошиблась, — она пожала плечами. — Я не могу остановить то, что уже запущено. Слишком много игроков.
Она вздохнула.
— Моя покровительница будет разочарована, но, возможно, всё к лучшему. Я надеялась, что он поможет мне захватить этот ноктюрн, будет за моей спиной, когда другие нападут.
Снова вздохнув, она встала и разгладила платье.
— Ах, ладно. Годфри не Клайв, но может быть и хорошо. Им будет легче пользоваться.
Шаги раздались по лестнице, а затем силуэт заполнил дверной проём. Сен-Жермен уставился на меня сверху вниз, его глаза были вампирскими чёрными, клыки выглядывали из-за искривлённых губ.
— Я позволю вам познакомиться, — сказала Амелия, уходя.
— Дитя моё, так приятно снова тебя видеть. Ли, — бросил он через плечо, — забери нашу гостью и покажи ей её новое жилище.
Ли обошёл Сен-Жермена, наклонился, обвил рукой мою шею и, встав, потащил меня через комнату.
— О, Ли, серьёзно, — в отличие от осуждения в его словах, голос Сен-Жермена был положительно легкомысленным. — А для тебя мы добавили настенные серебряные наручники.
Маниакально ухмыляясь, он наблюдал и ждал, когда же Ли закинет мои руки за голову и защёлкнет новые тугие наручники на моих запястьях.
В новой позе моя нога пульсировала чертовски сильно. Рёбра задрожали, дыхание стало ещё более затруднённым. В тускло освещённой комнате перед моими глазами поплыли чёрные точки. Я была на грани обморока. Левая нога подогнулась, и я упала, повиснув на запястьях, грудь горела огнём.
Сен-Жермен провёл своими холодными пальцами по моему лицу.
— Фу. Потная. Исправь это, Ли, — заныл он.
Ли задрал мой топ так, чтобы он накрыл мою голову.
— Вот так.
Сен-Жермен хихикнул, затаив дыхание, его пальцы скользнули по моей плоти, обводя обширные шрамы.
— Она — произведение искусства, — напевал он. — И я должен добавить свою подпись.
Когда Ли расстегнул мои джинсы и стянул их вниз, я оглядела углы комнаты в поисках призраков. Мужчина без рук остался наблюдать, маленькая девочка стояла рядом с ним. «Уходи!» — подумала я, и она исчезла.
Сен-Жермен придвинулся ближе.
— Посмотри на её прекрасную кожу, — он провёл острым ногтем по моему боку. — Думаю, надо немного выпить, подкрепиться, прежде чем мы начнём, — сказал он, а затем в меня вонзились две пары клыков, одна над лифчиком и одна на талии.
Паника и боль очистили моё сознание. Только не снова. Я проверила силу своей ноги. Выдержит ли она мой вес? Боль пронзила тело. Нога дрожала, но выдержала. Достаточно хорошо. Я собиралась убраться отсюда к чёртовой матери.