Выбрать волю (СИ)

— Может, и в романтике я не столь безнадёжен, солнечная?
Эту подачу она не поддержала. Раздражённо дёрнув плечом, ответила лишь:
— Увидим! — и отправилась на выход, отдать приказ об ужине.
Интермедия
— Ваше сиятельство, к вам... дама, — несколько растеряно доложил слуга старшему князю Треймеру.
Растерянность его было легко понять: в Ньоне дамы не разъезжают с визитами в одиночку, тем более, к мужчинам!
Треймеру скрыть своего удивления тоже не удалось:
— Дама? — переспросил он и грозно нахмурился: — Что ещё за новости?
Слуга ответить не успел, потому что посетительница ждать приглашения не стала.
Сияющая, улыбчивая, прямо-таки распространяющая счастье во все стороны Ирэни влетела в кабинет настоящим вихрем.
Повинуясь скупому жесту хозяина, слуга тут же с поклоном удалился.
— Ветерок? — князь тщательно соизмерил в своём голосе равные степени нежности и недовольства.
— Свобода! — провозгласила Ирэни, подлетая к нему и усаживаясь прямо на стол. Облокотившись на руки, она вся подалась к нему, и сияя, возвестила: — Он умер, Рэйди, умер!
— Кто умер? — настороженно переспросил Треймер, в душе надеясь, что речь идёт о ньонском владыке.
Ирэни запрокинула голову, заливисто смеясь, потом танцевальным движением перекинула ноги на другую сторону стола — к нему — и радостно пояснила:
— Грайвэк! Пираты его потопили! — и снова весело рассмеялась.
Князь нахмурился. До него стало доходить.
— Я очень рад за тебя, ветерок, — проникновенно начал он, беря её за руку, — но, право, тебе не стоит так... вольно заявляться ко мне...
Она, не слушая его слов, перебралась к нему на колени и припала к губам жарким поцелуем.
Через некоторое время он прервал её и недовольно отметил:
— Ирэни, не время и не место!
Она обратила к нему сияющее запредельным счастьем лицо.
— Теперь — всегда наше время и место! — с глубокой нежностью возвестила она, гладя своими тонкими пальчиками его лицо.
— Ирэни! — он, морщась, отвёл её руку.
— Рэйди? — ничего не понимая, переспросила она, и тут же, перебивая саму себя, пояснила: — Я теперь свободна, Рэйди!
Он вздохнул. Ласково поцеловал её руку. С приличествующей случаю грустью в голосе отметил:
— Ты — да, любовь моя. Но не я.
Она недоверчиво нахмурилась. Отняла руку. Приподняла брови удивлённо:
— Рэйди? — её требовательный голос побуждал объясниться.
Нарисовав на лице благородный трагизм, князь глубоким голосом напомнил:
— Я женат, милая.
Сияние постепенно покидало лицо Ирэни.
— Разве... — заморгала она, силясь понять. — Разве... ты не разведёшься теперь? — её недоумение становилось всё больше.
Князь горько вздохнул, пронзил её драматичным взглядом, привлёк к себе и глубоко поцеловал.
Она, однако, вывернулась из его объятий и даже встала.
— Рэйд? — переспросила она, глядя на него требовательно.
Князь встал вслед за ней — она сделала шаг назад.
Облокотившись ладонью о стол, он повесил голову, тяжело вздохнул, взглянул на неё, снова опустил глаза и недовольно пробормотал:
— Почему ты не хочешь меня понять, Ирэни?
— Я... — голос её зазвенел от обиды и страха. — Я, кажется, поняла слишком много!
Учётная книга полетела со стола на пол. Прежде, чем та же участь постигла и чернильницу, он перехватил её руку и строго напомнил:
— Ты не у себя дома, ветерок. Обойдись без этих сцен.
— Сцен?! — шипя, вырвала свою ладонь она. — Сцен?!
Он сложил руки на груди, мрачно глядя на неё.
Не веря тому, что происходит, она замотала головой.
Контраст между тем, что нарисовалось в её голове, и тем, что она видела сейчас, был ужасен.
— Ты ещё пожалеешь, Рэйдан Треймер! — зло прошипела она, пятясь от него к дверям. — Всеми богами клянусь, пожалеешь! — и выбежала наружу.
Вздохнув, князь сел. Придумывай теперь, как с ней мириться и как объяснять, что он, конечно, непременно разведётся... вот прямо вот сейчас, лишь немного подождать... Скривившись, он взял чистый лист бумаги и стал продумывать нежное и глубокое любовное послание, в коем отчаяние и страх потери должны были гармонично переплетаться с гнётом судьбы и приличий, кои требовали от него — временно — отказаться от притязаний своего сердца и... прочая, прочая, прочая, на три листа, нервным прерывистым почерком с поправками, замарываниями и другими атрибутами запредельной искренности.
   
Глава восьмая
 
Эсна чувствовала себя раздражённой. Самой себе она казалась теперь лицемерной, и совершенно неясно было, как выкручиваться из этой сложной и деликатной ситуации.
В её жизни происходили слишком яркие события, и сменялись они слишком быстро, чтобы она успевала на них реагировать.
Едва только она смогла было принять мысль о том, что отец её убил её первого мужа, а саму её использовал, — как выяснилось, что это неправда.
Едва только она успела осознать, что Веймара подставил Грэхард, и увидеть в этом последнюю каплю — слишком страшно было осознать себя замужем за человеком, который так легко разбрасывается чужими жизнями, — как выяснилось, что развестись ей никто не позволит.
Едва только она сумела смириться, что развод ей не светит, и даже продумать кои-какие планы для своего комфортного устроения в таких условиях, — как на неё свалился Дерек со своим немыслимым предложением.
Едва только она смогла внутри себя постановить, что её святая миссия — забота о Ньоне, и что ради выполнения этой миссии она готова отказаться от любви и свободы, — как тут, видите ли, Грэхард со всеми этими его откровениями.
Эсна не успевала, решительно не успевала реагировать на все эти катастрофические события, и чувствовала себя истощенной эмоционально и нервно.
Она совсем не знала, как теперь быть. После упрёков Грэхарда ей всё казалось, что это она кругом неправа. Что это она злая, эгоистичная, не готовая идти на контакт. Ей, более того, стало казаться, что и Дерек тоже был кругом неправ, и самым подлым образом ударил Грэхарда в спину своим предательством.
Ей было стыдно, муторно, и сложно.
— Я буду просто следовать плану, — решила с самой собой она.
А план её предполагал примирение с Грэхардом, поэтому она пыталась нащупать внутри себя чувства и эмоции, которые помогут ей сделать это. Но дело оказалось не таким уж простым!
До Эсны как-то резко дошло, что все те поступки Грэхарда, которые так ей понравились, были, с большой долей вероятности, вдохновлены советами Дерека. Получается — вот уж ужасное, в самом деле, открытие! — она в Грэхарде любила то, что собственно Грэхардом и не было никогда.
Подумав, Эсна пришла к выводу, что она и вообще не знает, что за человек — её муж. Страх и предвзятость застилали ей глаза. Она видела в Грэхарде что угодно: грозного владыку, врага семьи, сурового надзирателя, препятствие на пути к свободе, насильника, манипулятора, - кого угодно, но не собственно Грэхарда.
«Видела то, что хотела видеть», - признала внутри себя она, и стали ясны все эти контрастные метаморфозы. Она так упорно искала в супруге либо свои надежды, либо свои страхи, что просто отметала всё, что в эти страхи или надежды не вписывалось.
Из этого открытия Эсна сделала вывод, что её первая задача — это постараться хоть как-то познакомиться с Грэхардом по-настоящему.
Начать она решила с того, чтобы зайти к его дочери. Ей казалось, что знакомство с семьёй — это один из способов узнать человека.
С удивлением она обнаружила, что Дерек был совершенно прав: до девочки никому не было дела. Сам владыка, видимо, и впрямь попросту забыл о её существовании, со смертью супруги вычеркнув из памяти всё, что с нею связано. Бабушкам было тяжело подниматься на третий этаж, тётушки были больше заняты своими детьми и детьми Анхеллы, а княгиня ходила на встречи с внучкой как на дежурства. К первой невестке она испытывала сильную личную неприязнь и, при всём своём уме, не смогла удержаться от того, чтобы перенести эту неприязнь и на ребёнка.