Выбрать волю (СИ)

— Ну, дыши, что ли.
— Дышу. — С прежней мрачностью согласился он.
Она развернулась, устроилась у его ног поудобнее, опершись на него спиной — от соприкосновения с ним её волосы изрядно намокли — и попросила:
— Ну, ты скажи, когда успокоишься.
Успокаиваться ему не хотелось. Хотелось незамедлительно затребовать отдание супружеского долга, но он не знал, как сделать это куртуазно и негрубо.
— Я тебе противен? — решительно взял он быка за рога неожиданным вопросом.
Эсна аж поперхнулась вдохом и задрала голову, пытаясь встретиться с ним взглядом и понять, откуда такие резкие переходы. По выражению лица осознав, что он серьёзен, она нахмурилась и поправила:
— Не противен. Ты меня пугаешь.
Он грозно нахмурился, потом до него дошло, что зверские рожи — явно не то, что помогает в таких ситуациях, и он попытался придать своей физиономии дружелюбное выражение.
С минуту понаблюдав эти напрасные потуги, она вздохнула, развернулась к нему и принялась объяснять:
— Ты как-то спрашивал меня, почему я тебя боюсь, и мне не нашлось, что ответить, — она слегка нахмурилась и продолжила: — Теперь у меня есть ответ. Грэхард, ты добр ко мне только тогда, когда я отвечаю твоим ожиданиям. Всякий же раз, когда моё мнение отличается от твоего, ты готов пойти на всё, лишь бы продавить своё.
Этот упрёк не поддавался его осмыслению. Проиграв в борьбе с собственной мимикой, он нахмурился самым раздражённым образом и возмущённо обвинил:
— Но ты несла весь этот бред про развод!
Она долго и грустно смотрела на него, но он и впрямь считал этот аргумент убийственным.
— В этом и дело, Грэхард. — Наконец, тихо сказала она. — Ты ведёшь себя так, как будто я принадлежу тебе. И ты можешь поступать со мной, как захочется тебе.
Чем дальше заходил разговор, тем меньше он понимал.
— Но ты и вправду принадлежишь мне! — обиженно заявил он.
— Нет, Грэхард. — Резко встала она, отряхивая подол. — Я жена твоя, но не вещь.
Он смерил её мрачным взглядом, но снизу вверх смотреть было не так грозно.
— Жене должно быть послушной! — привёл он неопровержимый, с его точки зрения, аргумент.
Эсна сложила руки на груди и приподняла брови.
— Напомни мне, мой дорогой супруг, — нежным голоском почти пропела она, — и когда это я была непослушной?
Он тяжело и муторно задумался. Хотелось, конечно, обвинить её во всех смертных грехах — но не получалось.
С трудом, со скрипом мозгов, он сумел найти два более или менее подходящие под понятие непослушания поступка — попытка передать сестре записку через жрицу Богини и встречу с Треймером за гардиной — но, поскольку ей, в самом деле, никогда не запрещалось ни писать, ни устраивать встречи такого рода, это не было собственно непослушанием.
Эсна наклонила голову набок, изображая выражением лица сдержанное торжество.
— Хорошо, — наконец признал своё поражение он. — Давай без этих игр, солнечная. Просто скажи, в чём я не прав.
Она опустила взгляд, дёрнула уголком губы и села рядом с ним.
Он терпеливо ждал, когда она изволит собраться с мыслями. Но мысли её явно были слишком путанными, и Эсна сама-то не могла понять себя, не то что — объяснить ему. Нельзя же было, в самом деле, в лицо ему сказать, что проблема в том, что он не Дерек.
— Я не знаю, Грэхард, — наконец, честно ответила она. — Наверное, мне хотелось бы, чтобы ты обсуждал со мной наши разногласия, а не устраивал полное игнорирование самого факта моего существования.
— Хорошо, — прищурился он, поворачивая лицо к ней. — И какие разногласия имеют между нами место теперь?
Она отвернулась, не имея ничего конкретного, что могла бы ему предъявить.
Он долго наблюдал, как на лице её играют всякого рода муторные мысли, потом прищурился и обвинил:
— Вот видишь. Всем вам проще просто оставить меня, чем объясняться.
Эсна покраснела, потому что, в самом деле, он сказал неприглядную правду. Потом всё же решилась защититься:
— В тебе словно живут два человека, Грэхард. — Попыталась растолковать свою позицию она. — Одного я вижу перед собой сейчас. С ним можно разговаривать, с ним можно иметь дело, он готов слушать и понимать. Но временами... и даже довольно часто! — подчеркнула она. — Тобою овладевает гнев, и ты словно преображаешься. Ничего не слышишь, всё разрушаешь, и давишь, давишь, давишь. Ты можешь запереть, ударить... убить.
 
Он нахмурился и глубоко ушёл в себя.
Она молчала, ожидая, к каким выводам он придёт.
— Это так, солнечная, — наконец, хмуро согласился он, вставая. — Я услышал тебя.
Она тоже встала и вышла за чистой одеждой для него.
В молчании они вернулись в его покои — там уже навели порядок. Помещение проветрили, и ничто не напоминало о многодневной попойке.
— Так, давай разбираться! — решила Эсна избежать дальнейших тяжёлый разговоров и подхватила с его рабочего стола стопку бумаг. Обернувшись, она облокотилась на стол бедром и деловито зашуршала: — Ну, это подождёт... а вот это явно срочное...
Не сразу она заметила, что Грэхард стоит, замерев и вытаращившись на неё так, как будто увидел привидение: уж слишком сильно её поза, её тон и её действия напоминали сейчас Дерека.
— Что? — наконец, обнаружила она его пристальное внимание и чуточку нахмурила бровки: — Грэхард, этим надо заняться!
— Надо, — тяжело выдавил из себя он, подошёл и сел на привычное место, пододвигая к себе чернильный прибор.
Эсна деловито подсунула ему первую бумагу — финансовую смету расходов Цитадели на наступивший месяц. Её нужно было утвердить ещё неделю назад, и дальнейшее промедление грозило десятком различных проблем, от недостатка продуктов — до недовольства стражников, не получивших жалование.
Пока Грэхард изучал смету, Эсна достаточно умело рассортировала все накопившиеся у него документы. Раньше ей никогда не приходилось заниматься ничем подобным, но опыт работы с разного рода записями в библиотеке помог ей быстро включиться.
Спустя всего три часа со всеми срочными делами было покончено. Владыка распрямил сомлевшую совершенно спину и потянулся. Он уже собрался приказывать накрывать ужин, как вдруг заметил, что Эсна нерешительно теребит верхний конверт из явно несрочной стопки с прошениями и личной перепиской.
— Что там? — ворчливо спросил он, вырывая этот конверт.
Печатка тут же пролила свет на загадку её интереса — письмо было составлено князем Кьерином.
Вздохнув, Грэхард разорвал конверт и вчитался.
— Просьба об аудиенции, — нахмурился он.
— Он, должно быть, волнуется, — аккуратно заметила Эсна, опасаясь очередного взрыва на ровном месте.
Владыка смерил её подозрительным взглядом — видно, прикидывал внутри себя, насколько тема такого рода может привести или не привести к очередному витку ссор и разборок, — и, пододвинув к себе чистый лист, с деланным недовольством пробурчал:
— Назначу на послезавтра. Твоё присутствие обязательно.
— А! — почувствовала себя задетой этим недовольством Эсна. — Что, уже не боишься, что я брошусь отцу в ноги вымаливать развод?
Он медленно дописал слово, поднял на неё тяжёлый взгляд и холодно напомнил:
— У нас уговор.
Она вздохнула и присела на краешек стола.
— А по-доброму никак нельзя? — вырвался из неё вопрос.
— Нет, — лаконично ответил он, заканчивая строчку.
Она помолчала.
— Так нравится покупать и продавать? — переспросила недовольно.
Он приложил к приглашению в Цитадель печать, подержал её, давая время сургучу принять форму, потом извлёк, поднял на неё глаза и усмехнулся:
— Мы, кажется, сошлись во мнениях, что купец из меня не очень?
 
Она дёрнула уголком губы и отметила:
— Как можно увидеть, грозный повелитель небес и земли делает успехи в этом непростом ремесле.
Отложив в сторону законченное приглашение, он оперся локтем о стол, подался к ней, положив подбородок на ладонь, и более чем мрачно поинтересовался: