Магия восстает (ЛП)

Дулиттл взял ручку, бумагу и начал рисовать.
— Когда мы рождаемся, мы начинаем с конкретного мышления. Мы воспринимает только то, что видим и слышим.
Он показал нам свой рисунок, где голубь поднимается вверх над раздавленной клеткой.
— Что вы видите?
— Птица улетает от сломанной клетки, — ответил Дерек.
— И что это символизирует?
— Свободу, — сказала я.
— Что еще?
— Побег, — сказал Эдуардо.
Дулиттл повернулся к Дереку.
— Уход из безопасного места, чтобы стать чем-то большим, — сказал Дерек. — Птица знает только клетку, а небо представляет собой то, что ей хочется сделать, даже если это рискованно.
— Ага! — Дулиттл поднял указательный палец. — Все это примеры абстрактного мышления. Вся наша культура основана на том, что одна концепция может иметь множество интерпретаций. Мы активно поощряем развитие этого навыка, так как он помогает нам решать наши проблемы разными способами. По-видимому, древние ассирийцы делали так же. Смотря на ламассу, мы должны думать не только о том, какие они, но и что они олицетворяют. Мы не можем просто принять изображение за чистую монету.
И вопрос на миллион: что может олицетворять чешуйчатый бык с человеческим лицом и крыльями?
Раздался стук в дверь, и в комнату вошли Андреа и Рафаэль. Кира зашла следом за ними и подмигнула Эдуардо.
— Хватит уже, — сказал ей Эдуардо.
Я наклонилась к Дулиттлу.
— Что, по-вашему, они олицетворяют?
— Дай мне подумать над этим, — ответил он.
Последним пришел Барабас. Не хватало Кэррана и Мэхона, а также Тетушки Би и Джорджи, которые охраняли Десандру. И так сойдет.
— Десандра не очень хорошо реагирует на мужчин, — сказала я. — Поэтому рядом всегда должна быть женщина. Я считаю, что нужно распределиться на три смены по два человека в каждой. С полуночи до восьми, с восьми до четырех, и с четырех до полуночи. Добровольцы есть?
Рафаэль поднял руку.
— Мы возьмем с восьми до четырех.
— Я могу взять с четырех до полуночи, но мне нужен напарник.
Дерек поднял руку. Прекрасно.
— Я возьму с полуночи до восьми, — сказала Кира. — Я не против спать в ее комнатах, и мы поговорили вчера с Джорджи. Мы сработаемся вместе.
— Как насчет меня? — спросил Эдуардо.
— Ты и наш прекрасный доктор будете вместе плечом к плечу до конца нашего пребывания здесь, — ответила я. — У меня чувство, что Кэрран будет очень занят.
— Так и есть, — подтвердил Барабас. — У меня уже несколько просьб о встрече с ним. Он выступает в качестве арбитра, поэтому стаи наверняка захотят, чтобы он присутствовал каждый раз, когда им захочется поговорить.
— В таком случае у нас остаешься ты, Мэхон и Тетушка Би, — сказала я. — Я поговорю с ними обоими и узнаю, согласны ли они выступить в качестве резерва на тот случай, если понадобится дополнительная поддержка: двенадцать часов в режиме ожидания, и двенадцать часов отдыха. Действуют те же инструкции, что проговаривались прошлым вечером: никуда не ходим по одиночке, действуем осторожно и осмотрительно, и главное — не поддаемся на провокацию. И еще кое-что. Самым опасным человеком в этом замке является не Джарек Крал, и ни один из предводителей других стай, а Мегобари.
Кира удивленно вскинула брови.
— Вы все видели, как я сражаюсь, — сказала я. — Я не могу объяснить вам причину прямо сейчас, потому что нас подслушивают, но с абсолютной уверенностью заявляю вам — он невероятно опасен. Он обладает и средствами, и способностями, чтобы убить каждого в этой комнате, и он сделает это не раздумывая. Не стоит недооценивать его.
Если существо, с которым я сражалась, действительно ламассу, то Роланд знает о них. Он мог бы даже использовать их, а это значит, что их может использовать и Хью. Я не представляла, с какой именно целью, но я непременно это узнаю.
*** *** ***
После окончания встречи Рафаэль, Андреа и я отправились в комнату Десандры. Они заступят на свое дежурство, а я просто собиралась проведать Десандру.
— Я тут подумала, — сказала Андреа.
 
— Опасное занятие.
— Я говорю ей то же самое, — сказал Рафаэль.
— Ой, ну просто умора. Тем не менее, я подумала, что нужно прижать Десандру. Она знает обе стаи. У нее должны быть какие-то мысли о том, что вообще происходит.
— Думаешь, она выдержит? — Десандра казалась мне такой же стабильной, как гавайский остров — выглядит красиво, но стоит поискать повнимательнее, и найдешь вулкан. Мне совсем не хотелось, чтобы она саморазрушалась в моем присутствии.
— Конечно. Ты же ее видела. Ей совершенно не с кем поговорить. Если будем действовать непринужденно и осторожно, она будет рада поболтать. Поговорим с ней по-женски по душам.
Ага, по-женски.
— Я останусь в коридоре, — сказал Рафаэль.
Когда мы с Андреа вошли в комнату, Джорджи сидела на кровати рядом с Десандрой, которая выглядела настолько обиженно, насколько это возможно без скрещенных на груди рук и выпяченной нижней губы. Тетушка Би доброжелательно улыбалась, пока Джорджи заплетала Десандре волосы.
На ковре валялись обрывки серебристой упаковочной бумаги и куски картона, а рядом туалетный ершик с атласным бантиком и карточкой.
Поверх бумаги лежали клочки светлых волос с окровавленными кончиками.
— Что это? — спросила я, указывая на ершик.
— Ее отец прислал ей подарок, — процедила Джорджи сквозь зубы. — И написал на карточке: «Чтобы тебе было чем защищаться в следующий раз».
Вот ублюдок.
— А это что? — я кивнула в сторону волос.
— После получения подарка мы стали излишне эмоциональными и выдернули немного волос, — пояснила Тетушка Би. — Но потом мы решили, что наши волосы слишком красивые, и мы не должны вредить себе, особенно потому, что это не сделает больно нашему отцу. Ни капельки.
— Они отрастут, — сказала Десандра.
— Не волнуйся, — успокоила ее Джорджи. — Я спрятала все лысые места.
— Почему ты вообще не сбежала давным-давно? — спросила Андреа. — Просто ушла бы, и продолжала идти, пока не оказалась там, где никто не слышал о Джареке Крале.
Десандра пожала плечами.
— И что бы я делала? Кем была? Здесь я кто-то. Здесь все знакомо. К тому же, куда я могла пойти, где меня бы не нашел отец или те придурки, за которых он выдал меня замуж?
Джорджи закончила заплетать ей волосы и поднялась с кровати.
— Леди, она ваша, — сказала Тетушка Би. — Мы пойдем освежимся.
Андреа заняла место у входа. В набедренной кобуре у нее висели два ЗИГ-зауэра, за спиной — дробовик военного образца, и где-то еще наверняка было другое оружие, которое я не видела.
— Как ты себя чувствуешь сегодня? — спросила я. Кейт Дениелс — мастер женских разговоров по душам.
— Дерьмово. Ты когда-нибудь была беременна?
— Нет.
— Тогда давай я тебе вкратце объясню: у тебя болят ноги, у тебя болит спина, у тебя болят бедра. Ни одна твоя одежда не налезает, потому что твоя матка увеличилась от размеров яблока до размеров баскетбольного мяча. Маленькие существа внутри тебя постоянно переворачиваются и пинаются. Ты не можешь есть привычную еду — тебя от нее тошнит. Вместо этого ты ешь странные вещи типа маринованных огурцов и не можешь остановиться, пока тебя не начинает тошнить и от них. Хуже всего то, что ты больше не человек. Ты контейнер. Все смотрят на тебя и ждут, когда уже ты вытолкнешь наружу своего ребенка.
Я прикусила язык, чтобы не сказать ничего лишнего, от чего она может замолчать.
— Забудь, что я спросила.
Десандра отмахнулась.
— А как насчет парней? — спросила Андреа. — Кто-то из них навещает тебя?
— Радомил был два раза. Жерардо тоже приходил, но он… — Десандра жестикулировала руками, будто плыла по-собачьи.
— Ему неловко? — предположила я.
— Да. Радомилу все равно. Он просто любит детей. Когда я предложила Жерардо потрогать, как они пинаются, он заявил, что он все равно не поймет, чей сын пинается — его или Радомила. — Десандра вздохнула. — Он считает меня шлюхой, потому что я переспала с Радомилом.