Доля ангелов (СИ)
Я засыпала без ног и без рук, сквозь сон слыша, как дети перешептываются, унося котлы к реке. Потом Дин ушел провожать девушку домой. Как он пролазил в шалаш я уже не услышала.
Проснулась только к обеду. Коза, слава Богу, не орала, значит, кто-то подоил. Мерно скрипели жернова нашей мялки — мнут виноград. И костер трещит, значит, Дин поставил сок вариться. Я пощупала его место — его не было. Пора переезжать в дом. Пол высох. Я запланировала вечером сшить несколько тапочек — простых шлепанцев из войлока, чтобы не марать пол, и ногам было тепло. Нужно только приучить всех разуваться. Две пары нам нужны сразу.
— Как спала, Лора? — Шатиль помешивала в котлах на костре. Видимо, варила уже часа три.
— Спасибо, девочка моя, что вы такие тихие. Я отлично выспалась, и готова продолжать наши дела. Я привезла вашей семье и нашей влюбленной паре кое-что за работу, — я вошла в дом, где на полку сразу у входа положила мешок с продуктами, ткани и швейные принадлежности.
Я купила для них посуду, ножи, ложки и несколько видов круп, сахар, однотонной ткани на одежду, нитки и иголки, ножницы. Подозвала Дина, который мял виноград, и попросила его отнести все это в дом Шатиль, что сейчас достраивался — оставалась крыша, которую купить они не смели — просить черепицу у гончара было не под что.
— Дин, зайди к гончару, пусть посмотрит дом Шатиль, и выделит черепицы, сколько нужно. А ты с ним вместе пойдешь и соберешь ее. Сможешь? — как я ни старалась говорить тихо, Шатиль услышала. Я поняла это по тому, что она перестала мешать палкой в котле.
— Лора, у нас сейчас нет денег, чтобы все это оплатить, не нужно ничего нам давать! — она шла ко мне, и Дин, боясь, что Шати переубедит меня, поторопился убежать по заданному мной маршруту.
— Шатиль, собирали урожай мы вместе, твои родители, Нарита и Стоут, и ты помогали нам со строительством дома, сейчас мы вместе делаем этот гребанный мармелад, первую партию которого мы вчера продали. Я хочу, чтобы вы думали о том, чтобы быстрее у нас у всех появились средства, а не о том, где спрятаться, как только пойдут дожди, — я понимала, что, начав говорить спокойно, я вдруг стала повышать голос, и девушка несколько опешила. Я взяла ее за руку, и сбавила обороты: — Шати, дорогая моя, теперь мы все варимся в одном котле, вот как эти ягоды, хоть и были сначала на разных ветках. Сейчас они все вместе — мармелад. Так и мы, чтобы стать чем-то полезным, чем-то хорошим, мы должны быть все вместе.
— Я тебя поняла, хорошо. Мои родители могут не принять эту помощь, но она нам нужна. Я знаю, как сильно она нам нужна, — она смотрела на меня как побитый щенок.
— Значит, я сейчас сама пойду к ним, и поговорю. Не беспокойся, мешай в котлах, и смотри, чтобы огонь не становился сильнее — это очень важно, — я сжала ее ладонь, осторожно поцеловала в щеку, и отправилась к ней в дом.
Через час мои доводы были услышаны. Нам пришлось попить чаю, а потом снова и снова я говорила, что они мне ничего не должны. Они должны только одно — трудиться, как и все, и верить, что все будет хорошо. За этим занятием нас застал Карл, который искал меня, чтобы сказать, что люди уже собираются возле его дома — там большая поляна.
Я пошла домой, попросила Шати порезать четыре кирпичика мармелада, что они сварили вчера. Мы положили наши мармеладки в корзинку, застлав дно виноградными листьями. Я достала бумаги. В одной было написано, что все наши земли теперь называются иначе, а во второй, что я теперь была старостой двух деревень. И с этим набором мы выдвинулись на собрание. Карл, как я его и попросила, кипятил большой котел на поляне. Как закипит, он заварит чай, и ребятишки из каждого дома сбегают за кружками.
Людей собралось много. Я некоторых не видела и не знала. Очень странно, ведь лето, и они не старые. Люди были серые, и видно, идти вовсе не хотели. Чего уж им сказал Карл, чтобы они собрались здесь все, можно не спрашивать. Но дело он свое знает и его боятся — пусть так пока. Главное — работает.
Я вышла к дому Карла и повернулась лицом к народу. Карл сидел рядом с костром и заваривал травки в котел, который снял, и установил на доску, что лежала прямо на полу. Рядом с котлом я поставила корзинку с мармеладом, накрытую салфеткой. Выдохнула и начала:
— Я знаю, что вы считаете меня девчонкой, считаете меня новенькой и считаете меня выскочкой. Но, я хочу, чтобы у вас была другая жизнь — хорошая жизнь. Чтобы вы не боялись зимы, не боялись умереть от голода. И я могу вам помочь, но не сделать за вас. Вот здесь у нас котел с чаем, можете налить в кружки, если нет с собой, отправьте ребятишек. А в этой корзине — сладости, которые вы можете попробовать. Подходите, не бойтесь, и берите, ешьте сами и кормите детей.
Народ стоял как вкопанный, пока первый шаг не сделали мать и отец Шатиль, а за ними пошли Парита и Мариз — семья, у которой мы жили на сеновале первые дни. После них, начали подтягиваться те, кто помогал нам с домом, потом те, кого я и вовсе не видела. Примерно, без нас с Дином и Карла и без детей я насчитала около пятидесяти человек. Дети сновали туда-сюда, но их было не меньше двадцати. Я отправила Шатиль и Дина домой, чтобы она порезала те неловкие кучки мармелада и быстро принесла сюда, а Дин проверил огонь под котлами.
Обратно с мармеладом прибежал Дин. Шатиль не доверила ему огонь и перемешивание — молодец, ведь я только раз ей сказала, что мармелад мы будем варить только вдвоем.
— Пробуйте, и скажите, нравится ли вам это лакомство? — я посмотрела на людей, которые сначала долго обнюхивали кубики, потом с настороженностью облизывали, и наконец, начинали жевать. — Мы будем это делать, и продавать. Но не только это. Если вы мне расскажете — что вы умеете, для всех найдется работа. Скоро здесь будет много проезжающих…
— Никто не поедет в проклятую Долину Харма, — выкрикнул мужик в грязной шапке, вроде детской панамы. Надо запомнить его — он первый высказался, но не про мармелад, а высказал свое «фи», значит он и потом будет активным троллем.
— И вторая новость для вас — больше нет никакой Долины Харма. Теперь вся эта долина называется «земли Долина Ангела». Это записано вот в этих бумагах. Через неделю в третьей деревне будет большое собрание, и несколько наших людей тоже поедут туда. А еще, теперь я староста двух долин — нашей, и долины, что перед ней по пути из Валенторна, — я подняла бумаги, что были свернуты трубками и завязаны лентами. Не думаю, что кто-то здесь умеет читать, но вдруг найдутся желающие.
— Да ты девчонка совсем, какой ты староста? — снова этот мужик.
— Может, тогда вы будете старостой, и обеспечите всех работой? Что вы умеете? Расскажите, чем вы зарабатываете на жизнь? — я шла к нему улыбаясь, и слышала, как за спиной крякнул, вставая с камня Карл и пошел за мной. И мои плечи расправились.
— Щас он рыбу ловит, как ты научила, а до этого по лесу шнырял — грибы собирал, да травки. Мы иногда ему хлеба давали или крупы, один он, — крикнул бабский голос из толпы, и осекся, когда мужик в панаме обернулся на голос.
— Да я и дров вам рубил, и скот караулил, — ответил он, смотря на всех, но плечи уже приподнял, стараясь хоть немного скрыть в них голову.
— Рубил, рубил, только вот когда совсем уж нечего есть становилось. А так, занял избушку, в которой травница умерла, а семью не впустил, хоть и места полно, — прокричал уже другой женский голос.
Мы вошли в середину толпы, люди раздвинулись, образуя вокруг нас круг. В руках у меня были два документа, в глазах — решимость и уверенность, а за спиной стоял Карл, Дин, Шатиль, ее родители, и наши Ромео и Джульетта, которых на самом деле зовут Нарита и Стоут, и эти люди уже знали, что переживут зиму.
Глава 36
Было много вопросов от осмелевших, наконец, людей, было много недоверия и шуток. Но были и хорошие реакции, которые начала своей речью бабушка, что пекла хлеб:
— Давайте не гомоните, сидите тут все как мыши — умирать собираетесь по холодку, будто кому приятно вам в мерзлой земле могилы копать. Шевелитесь да работайте, вот и будет достаток, а ты, девочка, молодец, раз взвалила на себя эту гору неподъемную, только вот имей в виду, что эта свора, коли ее палкой не разогнать, шевелиться не станет, — она говорила и шла к нам в круг. — Не поможете ей сейчас, потом не гневайтесь и не злитесь, что голодными останетесь. У вас и земля есть, и семена можно во второй деревне купить — не велики деньги, а вы сиднем сидите, да жалеете себя.