Атташе (СИ)
— Кажется, какие-то редкие детали на Восток. Для флотских. А нас — по пути забросят. Вроде как даже к побережью подходить не будут, передадут с рук на руки в море — вот и весь сказ.
Звучало это не очень. Так и представлялось, что обмотают меня веревкой в районе поясницы и над бушующими волнами будут опускать с чудовищной высоты на какую-нибудь утлую лодчонку, где принимающая сторона,воздевая руки к небу, попытается принять посылочку на борт, не обмакнув в студеные воды... Бр-р-р-р...
— Господа, господа! — произнес смутно знакомый голос, — Проходите, не стесняйтесь. Я вас уже заждался, всё готово к вылету.
Вот уж о ком я предпочитал не вспоминать и кого не мечтал здесь увидеть — так это Ариса. Этот столичный особист был большим любителем интриг, подковерной возни и допросов с пристрастием и крайне редко выбирался "в поле". Но, по крайней мере, в верности и надежности этого скупого на эмоции рыцаря плаща и кинжала сомневаться не приходилось. Его холодные, ничего не выражающие глаза как будто ощупывали нас взглядом.
— Это что — багаж? Поручик, вы ведь не на отдых едете...
— Полно паясничать, Арис, — хотя слово "паясничать" ему вовсе не подходило, — Это для дела. Взрывоопасно, огнеопасно и токсично. С кем можно поговорить, чтобы уложили всё в несгораемый шкаф или герметичный контейнер?
— А-а-а, это к капитану Прищепову. Пойдемте.
Он и не подумал взять у нас хотя бы контейнер с трубками. Мы так и перли, обливаясь потом, сначала к причальной мачте и потом — вверх по лестнице, останавливаясь на каждой площадке, чтобы отдышаться.
Зато — было время осмотреться. Я так и не познакомился с Лакотой — самым большим городом Сипанги. Огромные небоскребы из стали, стекла и бетона высотой в четверть версты, в сотню и более этажей — такого я еще нигде не видел! Они сверкали в лучах заходящего солнца, как огромные куски хрусталя, возвышаясь над бренным миром и демонстрируя могущество картелей. Каждая из этих современных вавилонских башен принадлежала одному из картелей — там располагались штаб-квартиры компаний, проживали боссы, управленцы среднего звена и обслуживающий персонал. Эдакие феодальные замки на новый лад.
Торговое представительство Империи на их фоне смотрелось бледно — простой трехэтажный особняк на окраине, зато — с большим участком, над которым может зависнуть дирижабль.
— Я вот что думаю, — проговорил Кузьма, проследив за моим взглядом, — Трехцентнерная бомба, положенная с нашего "Гекатонхейра" на крышу такой стеклянной коробки, пробьет перекрытия до самого подвала, рванет там — и башенка сложится внутрь самой себя. А ежели постараться, пользуясь ветром, ударить в бок саженях в полусотне над землей — то можно попробовать уложить эти домики друг на друга...
Преторианец! Что с него взять?
Мы перешли по трапу в гондолу "Гекатонхейра", матрос-аэронавт захлопнул за нами дверь и принялся закручивать вентиль.
— Рад приветствовать вас на борту, господа! — наверное, это и был капитан Прищепов: с идеальной выправкой, идеальными усами, со сверкающими золотом на черном реглане офицерскими погонами. — Мне доложили — у вас опасный груз? Пройдемте, дадите указания как его лучше хранить. Нам не нужны аварийные ситуации в воздухе.
Он определенно начинал мне нравиться. По крайней мере, потому, что взял у меня кофр с шамонитом — и его капитанское эго от этого нисколько не пострадало.
XVI МЕСТЬ ФАХНЕРТА
"Гекатонхейр" ломился сквозь грозовое ночное небо выше линии облаков, наперекор встречному ветру. Молнии освещали вспышками клубящиеся серые тучи внизу, серебристый свет луны отражался от металлической обшивки цеппелина. Двигатели перемалывали насыщенный озоном, разреженный воздух. Капитан Прищепов твердой рукой направлял воздушный корабль к далекой цели.
Мы с ним перемолвились всего парой слов, да и можно ли это назвать разговором?
— Вот наши рабочие частоты. Ближайший месяц "Гекатонхейр" — над Федерацией, — вот и всё, что сказал аэронавт, протянув мне кусочек картона с цифрами.
И понимай, как знаешь... Прищепов вернулся в рубку, я — в кают-компанию.
Здесь, в гондоле, было довольно тепло, горело электрическое освещение, и, если не всматриваться в толстое стекло иллюминатора, вполне можно было представить себе, что находишься на исследовательском корабле посреди моря: такое же сочетание компактности и уюта, как на "Гленарване". Мягкие диванчики, большой стол из массива, навигационные приборы, карты, глобус, книги, оружие по стенам... Наугад я выбрал с полки один из томов с потертым корешком.
«Итог сражения определяет только Бог. Но значение имеют также число воинов, состояние их духа, обеспеченность войска прочной обувью, теплой одеждой, пищей и чистой водой. Солдаты не захотят воевать, если будут бояться за жизнь своих семей и сохранность своих домов в тылу», — я закрыл книгу и задумался, глядя на карту Федерации, разложенную на столе.
Сан-Риоль, Гертон, Лисс, Дагон, Зурбаган. Эти города были мне знакомы. Я успел побывать там, прочувствовать их, понять, чем дышат их жители. Выжатый досуха, уничтоженный Сан-Риоль, от которого практически ничего не осталось. Необузданный, импульсивный, суеверный Гертон, полный предрассудков и молодой, клокочущей мощи. Веселый и беспечный Лисс со знаменитой гаванью, в которой тесно от парусных судов, с бесконечными карнавалами — даже во время войны — и Каперной, вотчиной президента Грэя и его загадочной супруги. Дагон — мрачный, грязный, грохочущий машинами и изрыгающий пламя и дым из труб. И синий Зурбаган — яростное, пылающее сердце Федерации.
Я глянул на обложку книги, которую вытянул с полки в кают-кампании и хмыкнул: "Балиан Д'Ибеллин, рыцарь." Автор — некто Юрий Семецкий. Привет из Серебряного века? Что-то читал из его творчества, ну, и биографию этого Семецкого — тоже. Странный был человек: разродился в течение трех лет дюжиной отменных исторических романов про пиратов, гладиаторов, рыцарей, храбрых горцев и туземцев Сипанги, добился чуть ли не мировой славы, его перевели не то на пять, не то на семь языков — и умер при таинственных обстоятельствах. Волей-неволей на ум пришли слова Пьянкова-Питкевича о "пророках"... Может, Семецкий — один из них?
— Поспать вам надо, вашбродь! — сказал Кузьма, входя в открытую дверь, — Планирование — это, конечно, первейшее дело, но зачем нам нужен командир, у которого ум за разум заходит от недосыпа? Вот я у баталёра полстакана рому для вас ангажировал, выпейте — и ложитесь. Утро вечера мудренее!
Ром? Пусть будет ром. Действительно, что-то меня уже не в ту степь несет... Тем более, основные моменты я уже продумал, а остальное можно было решить только на месте. Так что подшивки газет, справочники, книги и карты отправились на полку, ром — прямо в желудок, а я — в свою каюту под присмотром заботливого преторианца.
* * *Утро оказалось ни разу не мудренее вечера. Мои самые худшие опасения подтвердились. Разве что вместо тьмы кромешной брезжил рассвет, и вместо того, чтобы обвязать меня веревкой поперек туловища — усадили в специальную корзину, довольно удобную и вместительную. Трос гудел и слегка раскачивался, студеный ветер завывал, норовя забраться за воротник, в рукава, под рубаху. Я обливался холодным потом, вцепившись руками в борта. Шутка ли — двадцать саженей? Ежели с такой высоты сверзишься — что вода, что гранит, всё едино будет!
Пользуясь почти полным отсутствием ветра, гигантский воздушный корабль завис над океанской гладью и спускал нас и груз — по очереди. Арис и Кузьма уже были внизу, а я провозился со своими драгоценными смертоубийственными гостинцами, проверяя и перепроверяя крепежи и упаковку, и всячески пытаясь отсрочить момент путешествия в этой чертовой корзине. Но — дальше тянуть было некуда, и потому теперь я со страхом ожидал, что или трос оборвется, или дно провалится — и состоится трагический полет вниз одного несчастного поручика. Обошлось.