Военная шлюха (ЛП)
Вот только конец нашей с ней дружбы меня не волновал от слова совсем. Меня больше беспокоило то, что я, вероятно, никогда больше не увижу Чони. До того, как ее призвали и отправили служить в Африку, она была профессиональным игроком в пилабол. Чони просто одержима пилаболом, и она наверняка займётся им снова по возвращении в Штаты.
Но когда полковник Дюпон громогласно объявил, что домой мы не летим, ее лицо просто засветилось от облегчения и радости оттого, что мы еще какое-то будем вместе. Она еще крепче сжала мою руку и прижалась ко мне своими короткими светлыми кудряшками.
Вот только я не разделял ее оптимизма по поводу возвращения в строй. Меня обуревало волнение.
- Какая-то херня творится, - тихо сказал МакКлин, сидя позади меня.
Я чувствовал тоже самое. Во всем этом было что-то аномальное. То, что полковник ничего не стал объяснять. И то, каким голосом он это произнес.
Дело пахло керосином. Я нутром чувствовал, что живыми мы не выберемся. Ни я, ни Конфетка, ни... Чони.
Мысли о судьбе Чони полностью захватили мой разум, пока наш самолет летел все дальше и дальше на север. Конфетка прижималась ко мне, но я ее даже не замечал.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Следующее сообщение застало нас врасплох. Нам было приказано прыгать с парашютом в снежную бурю посреди ночи, на глыбы льда где-то в Северном Ледовитом океане. Мы покинули самолет четко друг за другом, но большинство солдат в кромешной тьме приземлились прямиком в ледяную воду. Мы слышали истошные крики некоторых из них, что барахтались в пучине без каких-либо ориентиров, но полковник Дюпон даже не обратил на них внимания. Для него было очень важно не прекращать движение.
Конфетке и мне посчастливилось оказаться на одном из айсбергов неподалеку от полковника. По его наводке нам сбросили портативные моторы, хотя на льдине нас было всего трое. Чуть западнее дрейфовал айсберг с дюжиной солдат, что просто стояли и смотрели, как мы опускаем моторы в воду и удаляемся от них на нашей ледяной глыбе.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Прорываясь с ревом через арктические воды на ледяных моторных лодках, мы изо всех сил старались не отставать от полковника, айсберг которого был самый маленький, что делало его движение намного быстрее, чем наше.
Он никого не ждал и мчался по воде так быстро, как только мог себе позволить, неустанно счищая снег с лысины и слизывая наледь с усов. Мы были вторыми по скорости, но практически не видели его впереди. Основная часть его войск находилась на одном массивном айсберге, что двигался вдвое медленнее, чем мы, даже несмотря на то, что у них было три двигателя.
МакКлин был на айсберге вместе с нами. Он стоял впереди, направляя прожектор, дабы мы могли видеть хоть что-то сквозь шторм во мраке ночи.
Конфетка приняла свою мужскую форму жгучего латиноса. Она управляла мотором, направляя нас вперед, покуда ледяная вода непрерывно брызгала нам в лицо, обжигая словно ливень из игл.
Мне отводилась роль штурмана Конфетки, но я больше переживал за Чони. Я видел, что она благополучно добралась до одного из айсбергов, но боялся, что ее группа потеряется во время шторма.
- Не спускай глаз с полковника, - говорила Конфетка каждый раз, когда я оглядывался назад, чтобы убедиться в том, что она по-прежнему следует за нами, даже после того, как мы полностью потеряли полковника из виду.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
По мере нашего пути вода вскоре превратилась в слякоть, что весьма нас замедлило. Затем ледяная каша превратилась в лед, нам пришлось вступить на него и продолжить путь пешком.
Лед угрожающе трещал под каждым нашим шагом, но в итоге мы добрались до местности с более толстой ледяной основой без происшествий. Наши припасы делали нас такими тяжелыми, что можно считать чудом то, что мы не провалились.
- Это земля или просто айсберг побольше? - спросила Конфетка.
- Мы же в Арктике, - ответил я ей. - Здесь кругом только лед.
Как оказалось, к тому моменту полковник уже разбил лагерь в полумиле от нашей высадки. Тяжело пыхтя он планомерно вытаскивал крупнокалиберные пулеметы из водонепроницаемых ящиков и расставлял их по периметру лагеря.
- Капрал, - небрежно кинул он МакКлину, словно тот был рядом с ним все это время, - проверить периметр!
МакКлин беспрекословно подчинился приказу и с дробовиком наперевес бросился в снежную бурю.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
На меня и Конфетку полковник ни обращал ни малейшего внимания, словно нас там и не было.
Мы отошли в сторону от лагеря и стали ждать остальных.
И вот, спустя какое-то время, вдалеке забрезжили огни.
- Это они? - спросила Конфетка.
Я присмотрелся. К нам направлялись примерно полтора десятка солдат.
Я сразу узнал ЛеФоржа. Он шел, на ходу счищая снег со своих очков и поигрывая мускулами. Были также майор Кьюнифер и лейтенант Чейз. Позади всех, прикрывая тыл, шла Чони.
Увидев, как она идет ко мне по снегу, я почувствовал невероятное облегчение. Спокойная как танк, с непроницаемым взором, с волосами, усыпанными белыми хлопьями снега, с гранатометом через плечо, это была Чони во всей своей красе.
Майор и его люди сразу же направились прямиком к крупнокалиберным пулеметам и произвели несколько проверочных залпов вдаль. Затем они молча кивнули друг другу.
Я широко улыбнулся приближающейся к нам Чони, а она лишь слегка улыбнулась мне в ответ.
При виде выжившей Чони Конфетка даже не пыталась скрыть своего разочарования, нервно дергая себя за тонкие латинские усики.
- Кто еще выжил? - спросила меня Чони.
- Только мы, - ответил я.
- Стопудово здесь окопались уклонисты, нюхом чую, - сказала она.
- Ага, - ответил я. – А они-то, походу, уверены, что в таком месте их никто искать не станет.
И вот война началась для нас снова.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Проходит еще один день.
МакКлин отказывается возвращаться в палатку офицеров. Он просто качает головой и уходит в свою палатку.
Мы с Чони и ЛеФоржем решаем проверить их. Дни сменялись днями, а они даже не двигались со своих мест. Просто сидели за пультом и смотрели в пустоту.
- Сэр? - спрашиваю я майора Кьюнифера. - Что происходит?
Нет ответа.
- Сэр, вы меня слышите?
В ответ опять тишина.
ЛеФорж щелкает пальцами перед лицом майора.
Тот даже не моргает.
- Он что, умер? - спрашивает француз.
Чони щупает его запястье.
- Нет, пульс у него есть.
Мы выжидаем. И вот майор облизывает губы и глубоко вздыхает.
- Майор? - спрашивает Чони.
Нет ответа.
Они словно не хотят больше разговаривать, не хотят двигаться, не хотят отдавать приказы.
- МакКлин был прав, - говорю я. - Какая-то херня творится.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Мы пробуем накормить офицеров. Вероятно, они не ели несколько дней.
Они жутко обезвожены. Я запрокидываю голову полковника и отправляю ложку пюре из зеленого горошка ему в рот. Что-то попадает в горло, но большая часть стекает по усам, когда я открываю ему рот для следующей порции.
МакКлин пытается накормить лейтенанта, а Чони майора.
ЛеФорж же просто нам мешает. Он тупо ржет над офицерами, тыкает в них пальцем и лает им в лицо.
Но им, походу, все равно.
- Они словно в коме, - говорю я.
- Нет, они не в коме, - отвечает Чони. - Они все в сознании, просто не реагируют на происходящее вокруг.
- Даже когда я делаю так? - спрашивает ЛеФорж, вываливая свой пенис из штанов и хлопая им по щекам полковника.
- Да, - спокойно отвечает Чони. - И как только они придут в себя, ты очень пожалеешь о содеянном.
- Ну, это вряд ли, - говорит ЛеФорж. – Они ж, считай, что овощи.