Последний снег

— Что произошло? — нашла в себе силы спросить она. — Как он скончался?
— Мы не можем раскрыть подробностей, но, судя по всему, его убили.
Лив кивнула. Тело словно налилось свинцом, горло сдавило. Симон весь дрожал и стучал зубами. С трудом поднявшись, она принесла плед и накинула сыну на плечи. Полицейские следили за каждым ее движением, видно, боялись, что она сделает что-нибудь безумное. Она погладила Симона по спине. Внутри нее закипала ярость.
— Что вы наделали? — крикнула она полицейским. — Вы… вы напугали моего мальчика.
Видара больше нет. Он мертв. Слова гремели в ушах, но смысл не доходил до нее. Лив поймала себя на том, что высматривает в освещенном луной лесу отца. И несмотря на все сказанное полицией, она видела его в тени деревьев. Он смотрел на нее и улыбался.
— Хотите, мы кому-нибудь позвоним? — спросил Хассан. — Друзьям или родственникам.
— У нас никого нет. Только мы вдвоем.
Хассану было жаль их, он вздохнул. Потом спокойным тоном начал говорить, что им нужно просчитать все действия Видара накануне убийства. Лив кивнула и что-то пробормотала в ответ.
В голове у нее была каша, но она старалась этого не показывать. Симон вышел в туалет. Ей больше не на кого было опереться. Тем не менее она старательно кивала, чтобы Хассан и его коллега не заметили, что она и правда на грани срыва.
Лив не могла сказать им, что не верит, что отец мертв, что он в любую минуту может войти в дверь. Она попыталась припомнить дома в Грот-рэске — дом Большого Хенрика, дом Гранлундов, но, как ни пыталась, не могла представить там Видара. Взгляд ее остановился на рябине за окном. Ей показалось, что между ветвей болтается петля.
— Он повесился? — пролепетала она.
Хассан покачал головой.
— Как я сказал, это не самоубийство.
Она слышала его, но не желала понимать.
— Моя мама повесилась, — кивнула на рябину, простиравшую ветви к небу.
Хассан проследил за ее взглядом, но не понял, что она имеет в виду. Он гслишком молод. Это произошло еще до его рождения. Кристина Бьёрн-лунд повесилась в Вальпургиеву ночь. Лив не могла этого помнить. Но эта картина была выжжена у нее в мозгу. Свадебное платье, волочащееся по земле. Ветер, рвущий длинные черные волосы. Все те разы, когда она жалела, что это мама, а не Видар, покончила с жизнью, бросив ее одну.
Симон долго сидел в туалете. Хассан спросил, нет ли там лекарств или чего-то еще, что может ему навредить. Лив покачала головой.
— Он просто хочет выплакаться один.
Видар терпеть не мог плачущих мальчиков, и еще в раннем детстве Симон научился прятаться, чтобы излить свое горе. Но она не стала им этого говорить. Полицейские думают, что она не в себе. Это читалось в их полных тревоги глазах. Они думают, она ничего не поняла. Потому что речь идет не о самоубийстве. Видар себя не убивал. Кто-то другой его убил. Истина постепенно доходила до нее.
— Я хочу его увидеть, — пробормотала она. — Могу я его увидеть?
На заправку заехала полицейская машина. Лиам оглянулся в поисках путей отхода. Ниила раскладывал яблоки. Они были такого же цвета, как и его щеки. Повернувшись к Лиаму, он спросил:
— Как у тебя дела?
— Хорошо.
— Скажи, если возникнут вопросы.
Он был добрым, даже слишком. Может, он притворяется? Может, это такой отвлекающий маневр? Пытается запудрить Лиаму мозги, чтобы скрыть свои истинные намерения. По телу пробежал холодок. Какой он дурак, что решил искать работу здесь.
Полицейский вышел из машины. Лиам его узнал. Молодой, из тех, кто испытывает потребность показать, на что они способны. Он помахал Лиаму, словно они были знакомы. Лиам неуклюже поднял руку в ответ. Напомнил себе, что ему нечего опасаться. Что он теперь тоже работает и платит налоги. И имеет право на уважение.
Посетители замечали, что работа на заправке ему в новинку, но были терпеливы и благожелательны. Он видел в их глазах одобрение. Нужно просто расслабиться и перестать думать. Как дети, когда учатся кататься на велосипеде. Нужно ехать, а не думать. Но он не мог перестать думать. До двери склада, до машины и свободы всего семьдесят пять шагов. Можно преградить преследователям путь, опрокинув полку с консервами и яблоками. Они не смогут его остановить — ни Ниила, ни полицейский. Старое убежище в лесу, которое они построили с Габриэлем в те дни, когда им часто приходилось прятаться, еще стоит. Какие наивные они были в молодости. Не понимали, что со временем все станет только хуже.
 
Время шло. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем полицейский вернул шланг на место. Он заплатил картой, не заходя в магазин. Бросив последний взгляд на Лиама, сел в машину и уехал. Вот и все. Ниила насвистывал у полки с фруктами, не догадываясь, какая драма творилась внутри Лиама. Как близко он был к срыву.
Мобильный вибрировал в кармане, требуя внимания. Он испугался, что звонит мать, что с Ваней что-то случилось, но, проверив телефон в паузе между посетителями, увидел на дисплее имя Габриэля. Брат снова и снова названивал ему. Лиам решил не отвечать.
— Это твой телефон вибрирует? — поинтересовался Ниила. Неужели у него такой слух?
— Да.
— Девушка звонит?
— У меня нет девушки.
— Можешь взять перерыв и перезвонить.
— Спасибо, в этом нет нужды.
— Как хочешь. Не забывай брать перерывы. Отдых — это важно.
Смена подошла к концу. Перерыв Лиам так и не взял. С тяжелой головой вышел в складское помещение и пошел к черному входу. Проходя мимо полки с батарейками, поймал себя на мысли о том, по какой цене их можно загнать. Пристыдил себя за эти мысли. Сунул сигарету в рот, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и открыл дверь. Запах мусора ударил в нос.
Не успели глаза привыкнуть к темноте, как на него обрушился удар. Белая вспышка перед глазами, острая боль, и за ней теплая кровь из носа. Он пошатнулся, зашарил руками в поисках двери, но она уже захлопнулась. Еще один удар. Он вскинул руки, чтобы прикрыться. Руки вцепились ему в горло и цачали бить головой о кирпичную стену. Кровь ручьем стекала по подбородку за шиворот.
Полиция сказала, что Видара они смогут увидеть, но о том, как он умер, им не скажут. Это может повредить расследованию. Лив решила, что, может, это и к лучшему. Самое главное — увидеть его и убедиться, что он действительно мертв.
Она сжала руку Симона в своей. Сына била мелкая дрожь. Ее тоже трясло. Глаза жгло от бессонной ночи. Но она не плакала.
Лес расступился, сменившись домами. Из-за уличного освещения не видно было звезд на небе. Они проехали через мост над черной рекой. Одинокий прохожий пригнулся под зонтиком. На другой стороне дороги светилась неоновая вывеска закусочной. Лив подумала, что это неправда, отец не может тут быть. Видар всегда держался от города подальше.
Оставив машину на подземной парковке, они вошли в лифт. Рука Симона была в ее руке. Лифт остановился на нужном этаже, они вышли и пошли по длинному коридору с закрытыми дверями. От их шагов раздавалось гулкое эхо. Противно пахло дезинфицирующим средством.
Хассан пропустил их в комнату, стены которой были выложены потемневшей от времени кафельной плиткой. Казалось, что стены кровоточат. На стене перед ними располагался ряд четырехугольных дверок. У Лив сдавило горло. Она до боли сжала потную руку Симона.
— Уверен, что выдержишь?
— Я хочу увидеть дедушку.
Темноволосая женщина в синей больничной униформе подошла к ним.
— Идите за мной.
Лив почувствовала, как все внутри сжимается от страха. Ее удивило, что в этой комнате ничем не пахло. Интересно, как им удалось прогнать запах смерти?
Видар лежал на каталке из нержавеющей стали. Она перестала дышать. Это была всего лишь оболочка. Серая, безжизненная кожа. Все, что осталось от Видара. Лицо в ссадинах, которых у него не было при жизни. Словно его искусали дикие животные. Тело было прикрыто белой простыней, но она могла представить, в каком оно состоянии — разодранная в клочья кожа, темная дыра на месте сердца.