Что моё, то моё

Пальцы нащупали записку. Она вытащила её, развернула на колене, расправила, прочитала ещё раз, а потом внезапно разорвала на маленькие кусочки и спустила в унитаз.
 27 
  
Аксель Сайер встал с первыми лучами, хотя всю ночь не сомкнул глаз. Голова, как ни странно, совсем не болела. Он чуть не упал, вставая с постели, – споткнулся о кошку. Она тёрлась о ноги и громко мяукала. Он взял её на руки и долго поглаживал мягкую спинку, бессмысленно уставившись в окно.
Был человек, который ему поверил. Задолго до того, как эта Ингер Йоханне Вик приехала издалека со своими уверениями, был ещё один человек, который знал, что он не совершал того, за что его осудили. Другая женщина, другие времена.
Он встретил её, когда впервые после освобождения зашёл в бар. Почти девять лет воздержания взяли своё. Алкоголь ударил в голову. Выпив поллитра, он почувствовал головокружение. По пути в туалет он споткнулся и упал, разбив бровь, на чей-то стол. За ним сидела женщина в ярком летнем платье с букетом сирени. Кровь никак не удавалось остановить, и она пригласила его к себе домой. Прямо за углом, сказала она. Он попросил её не беспокоиться. Смотри-ка, какой любезный, подумала она и рассмеялась. Её пальцы осторожно дотрагивались до его шеи, пока она обрабатывала рану и накладывала повязку. В её глазах он видел непритворную озабоченность: им, наверное, лучше отправиться к врачу, где ему наложат швы, предложила она. Аксель ощутил запах сирени и не захотел никуда идти. Она взяла его за руку, и он рассказал ей всю свою историю, ничего не скрывая и не изменяя в ней ни единого слова. Он освободился всего полторы недели назад. Аксель был ещё молод и надеялся, что всё в жизни наладится, хотя уже в четырёх местах при попытке устроиться на работу выслушал отказ. Но он не отчаивался. Немного терпения, и всё пойдёт как надо. Он молод, силён и трудолюбив. А ещё он кое-чему научился в тюрьме.
Женщину звали Ева, ей было двадцать три года. На часах было пять минут двенадцатого, и он из уважения к хозяйке решил, что пора уходить, однако она предложила пройтись. Они гуляли по улицам несколько часов. Аксель чувствовал её кожу через платье, когда они случайно касались друг друга, тепло, исходившее от её тела, обжигало его даже через шерстяной джемпер, который он в конце концов снял и укутал её плечи. Она внимательно слушала его. Она верила ему и, когда они расставались под аркой её дома, смущённо обняла его. Быстро взбежала по ступенькам, но остановилась на полпути и громко засмеялась – забыла вернуть джемпер. Они начали встречаться. Но Акселю всё не удавалось найти работу. Через четыре месяца он наконец понял, что правдивость ему только вредит, и обзавёлся прошлым: последние десять лет он-де проработал столяром в Швеции в городе Торнабю. Таким образом он сумел устроиться помощником водителя, но и тут не задержался: у кого-то из работавших вместе с ним нашёлся приятель, знавший о прошлом Акселя. И его сразу уволили, однако Ева и тогда не отвернулась от него.
Кошка спрыгнула на пол, и он решил уехать из Харвичпорта.
Недалеко. На север, в штат Мэн. Всего на несколько дней. Эта учёная дама из Норвегии скоро вернётся домой: ей здесь делать нечего. Правда, она, судя по всему, знает эти места, но вряд ли задержится, обнаружив, что он уехал. Аксель собрался на Олд Очад-Бич к Патрику, у которого там карусель, приносящая летом немалые деньги. Аксель познакомился с Патриком в Бостоне, когда только приехал в США и работал уборщиком в итальянской забегаловке. Патрик нашёл для друга работу на рыболовецком судне из Глочестера. Во время двух удачных сезонов они неплохо заработали. Патрик купил на все деньги карусель, осуществив свою давнюю мечту. А денег Акселя как раз хватило на дом в Харвичпорте. Он успел купить его как раз перед тем, как новые богатеи взвинтили цены, так что обычным людям пришлось распрощаться с мечтой поселиться у моря в районе Кейп-Кода. Старые друзья виделись редко и не становились особенно говорливы, даже если встречались после долгой разлуки. Но Аксель всегда желанный гость для Патрика. В этом нет ни малейшего сомнения.
 
Кошка энергично работала когтями, пытаясь выбраться на улицу. Её калиточка была заперта. Аксель приоткрыл дверь и вытащил из шкафа старый чемодан.
В комоде лежали четыре комплекта чистого нижнего белья. Он аккуратно сложил их на дно чемодана. Четыре пары носков. Две рубашки. Синий свитер. Пара жилеток. Больше ему ничего не требовалось. В полупустом чемодане одежда выглядела как-то сиротливо. На свитер, лежавший поверх остальных вещей, он положил ремень и закрыл крышку, но потом передумал – решил захватить с собой письма. Он раньше не брал их, отправляясь в эти редкие поездки в Бостон или Мэн. Они лежали стопкой, обвязанные бечёвкой, на своем обычном месте, на шахматном столике, который никогда не использовался по назначению, так как играть ему было не с кем – гостей у Акселя не бывало. Но в этот раз лучше взять их с собой.
Он снова закрыл чемодан.
С пакетом, в котором лежали три упаковки кошачьего корма, в одной руке и с чемоданом в другой он вышел из дома и запер за собой дверь. Миссис Дэвис никогда не спала в это время. Как только он приблизился к своему автомобилю, она высунулась из кухонной двери и весело прокричала что-то про чудесный денёк. Аксель помахал ей рукой. День действительно обещал быть неплохим, в этом миссис Дэвис права. Чайки поднимались в небо и сбрасывали вниз ракушки или пикировали в воду, охотясь за рыбой. Две яхты отчалили от Аллен-Харбор. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом. Миссис Дэвис в своём ярко-розовом свитере пробежала по газону и взяла у Акселя пакет с кормом. Этого недостаточно, объяснил он. Его некоторое время не будет, так пусть она записывает расходы: он всё оплатит, когда вернётся. Когда? Честно говоря, он и сам не знает. Должен навестить кое-кого. На юге, в Нью-Джерси, пробурчал он и сплюнул. Кто знает, сколько времени это займёт?
Он поблагодарил соседку за то, что она согласилась присмотреть за кошкой:
– Спасибо! – И не заметил, что сказал это по-норвежски.
– Извините, дорогуша, но он уехал.
Ингер Йоханне уже успела адаптироваться и не вздрагивала больше при звуках обращённой к ней английской речи, которую понимала так же хорошо, как родную норвежскую.
Миссис Дэвис покачала головой и нахмурила лицо так, словно находилась на похоронах.
– Сегодня утром. Кажется, в Нью-Джерси. Не знаю, когда он вернётся. Может, через пару-другую недель.
Ингер Йоханне взглянула на кошку, спокойно лежащую на руках у женщины. Её ярко-жёлтые глаза, казалось, светятся даже днём. Кошка смотрела на Ингер Йоханне надменно, словно дурачила её, зная, что Аксель стоит на лестнице, с нетерпением ожидая, что же она скажет, готовый к вопросам, только что побрившийся и с чашкой кофе в руке. Кошка зевнула. Маленькие остренькие зубы влажно блеснули во рту, а глаза превратились в тоненькие щёлочки, спрятавшиеся в рыжей шерсти. Ингер Йоханне повернулась и побрела к машине.
Что можно сделать в такой ситуации? Разве что ещё раз оставить свою визитку. Сначала она хотела вручить её женщине, но передумала и направилась к дому Акселя. Быстро написав на обратной стороне сообщение, она опустила карточку в почтовый ящик. Для верности ещё одну подсунула под дверь.
– Знаете, он был как будто не в своей тарелке. – Женщина явно хотела пообщаться. Она подошла ближе, кошка по-прежнему оставалась у неё на руках. – Он не привык к гостям. Не очень-то дружелюбный. Но у него такое сердце…
Кошка лениво выгнула спину. Женщина продолжила, изменив голос:
– Сердце у него золотое. Поверьте мне: чистое золото!.. А вы давно с ним знакомы, мисс?
Ингер Йоханне улыбнулась, хотя по лицу её было видно, что думает она о чём-то другом. Вообще-то ей следовало поговорить с этой женщиной. Тем более что здесь никто не мог помешать разговору. Но Ингер Йоханне не стала этого делать и уселась в машину. Она чувствовала одновременно раздражение и облегчение. Её злил тот факт, что она дала Акселю уйти из ресторана, так и не расспросив как следует. Ей было неприятно, что он обманул её и уехал. Однако его исчезновение многое объясняло. Ингер Йоханне не стала для Акселя желанной гостьей, несмотря на всё, что ему рассказала. Аксель Сайер хотел жить своей собственной жизнью. Он сам себе хозяин.