Синдикат грехов (ЛП)

 Но не мог себе представить такой ситуации.
 Я заметил черный внедорожник, спрятанный вне поля зрения. Вокруг не должно было быть никого, кто мог бы нас увидеть, но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. После встречи с Грегори мы договорились, что он вызовет всех своих парней, когда мы ему позвоним, чтобы установить контакт с якудзой и братвой. Его работа состояла в том, чтобы сообщить им о товаре. А потом, когда они приедут сюда, чтобы осмотреть товар, мы взорвем это гребаное место до небес.
 — Привет, большой мальчик. Готов приготовить барбекю? — спросил Кенджи, как только я вышел из машины. Его слова были игривыми, но тело в состоянии повышенной готовности. Его глаза продолжали обшаривать заброшенную стоянку, рука подергивалась, как будто он хотел сжать свою катану.
 Моя большая ладонь опустилась ему на плечо, привлекая его внимание ко мне.
 — С ней все будет в порядке. Мы взорвем этих ублюдков, и она надерет задницу своему дяде. Потом вчетвером отправимся в гребаный отпуск, — сказал я, ободряюще сжимая руку Кенджи.
 Уверенность в моем голосе была полной чушью. Я до смерти боялся, что все это полетит к черту. Но мы были гребаными демонами в человеческой плоти.
 Мы справимся с тем, что преподнесет сам дьявол.
 Смерть была написана на лице Калеба, когда он обогнул переднюю часть машины. Мы были готовы пролить кровь и свершить расплату, которую планировали годами. Чего бы это ни стоило, чтобы сохранить нашу обретенную семью в безопасности.
 Калеб открыл рот, чтобы заговорить, когда на складе вспыхнул свет, заставив нас всех троих замереть.
 — Этот индикатор активирован движением, — сказал я, нащупывая пистолет, засунутый за пояс. Краем глаза я уловил их кивки согласия. Прежде чем мы смогли провести расследование, к складу подъехали две затемненные «Кадилак Эскалейд».
 Ненависть затопила мой организм, окрасив мое зрение в красный цвет, когда мой отец и брат вышли из одной из машин, а семья Кенджи — из другой.
 — Черт возьми, хотел бы я вонзить свой клинок им в грудь. Слышать треск костей, прка я вонзаю их сквозь плоть к их гребаным почерневшим сердцам, — сказал Кенджи, практически вибрируя от гнева.
 — Полегче, брат. Ты сможешь услышать их крики, когда они будут гореть.
 Тон Калеба был таким зловещим, что у меня по коже побежали мурашки. Никто из нас не произнес ни слова, мы ждали, пока все они исчезнут на складе. Напряжение нарастало в моих мышцах, насилие закручивалось спиралью внутри. Я хотел искупаться в их крови и осквернить их, танцуя на их телах в знак победы.
 Настоящие ящики с продуктом были вывезены. Нам нужно было отвлечь их на достаточно долгое время, чтобы запереть.
 Время, казалось, замедлилось, когда они ворвались внутрь, как крысы, но хлопнувшая за ними металлическая дверь подтолкнула нас к действию. Моя шея была влажной от пота, когда я, пригнувшись, бежал по усыпанному гравием ландшафту. Я убедил себя, что со Скар все в порядке, и нам нужно выполнить свою часть работы, потому что в противном случае она будет в ярости. Сфабрикованная реальность была единственным, что удерживало меня здесь, запирая двери на цепочку вместо того, чтобы мчаться к Скар через весь город.
 
 — У тебя все? — спросил я, когда мы встретились у наших машин.
 — Все на южной стороне здания заблокировано, — ответил Кенджи, и в тусклом освещении на его лбу заблестели капельки пота.
 — То же самое с восточной стороны, — ответил Калеб.
 Я кивнул и вытащил маленький пульт управления.
 — Тогда ладно. Заткните уши, парни.
 Земля содрогнулась от удара взрыва, звук был почти оглушительным.
 — Черт возьми, Кенджи. Сколько взрывчаток ты израсходовал? — закричал я. У меня звенело в ушах, и я не мог определить, насколько громким был мой голос. Калеб и Кенджи выглядели слегка дезориентированными из-за взрыва, но потребовалось всего мгновение, чтобы слух вернулся.
 — Что? Я хотел убедиться, что все сработает, — ответил он, пожимая плечами.
 В ночном воздухе раздавались крики агонии, но я не мог заставить себя проявить ни капли сочувствия ни к одному из ублюдков, запертых на том складе. Они превратили жизни стольких людей в гребаный ад. Они должны сгореть за это.
 — А вы можете определить, какой крик принадлежит ей?
 От этого голоса у меня по спине пробежали мурашки. Каждый мускул был в напряжении, когда я повернулся и прицелился из пистолета в голову Энзо. Его кофейного цвета глаза блестели ненавистью, когда он прислонился к капоту нашей машины, небрежно засунув руки в карманы джинсов.
 — Что, черт возьми, ты сказал? — спросил Калеб низким и угрожающим голосом.
 — Я спросил, можете ли вы услышать крик Скарлетты, — он наклонил голову в сторону ада. — Давно я ее не трахал, но думаю, что все еще могу различить ее голос, — улыбка, появившаяся на его лице, была откровенно злой.
 Тело Калеба напряглось, и даже при слабом освещении я видел, как краска отхлынула от его лица.
 — Ты лжешь, ублюдок, — выпалил Кенджи, костяшки его пальцев побелели на рукояти катаны. В его голосе слышалась легкая дрожь, нотка неуверенности.
 — Правда? — спросил Энзо, скрещивая ноги и выглядя совершенно непринужденно. Я взглянул на Кенджи, который наблюдал за каждым движением этого засранца, ожидая подсказки. — Я знаю, ты видел, как зажегся свет до приезда ваших родственников? Как думаешь, кто это был? Гребаная сука заслуживает смерти за то, что бросила меня.
 В его словах звучала правда.
 Я бросился к горящему зданию, не обращая внимания на крики моего брата, выкрикивая имя любимой женщины. Дым душил меня, обжигая глаза и легкие, когда я протискивался через отверстие, созданное пламенем, пожиравшим здание своей жадной пастью разрушения.