Великая распря (СИ)

Сто шагов (около семидесяти метров), разделяющих дома по обеим сторонам улицы, мы преодолели быстро и без потерь. Прижались к стене здания. Внутри находился враг.
— Никанор, гранаты! — крикнул я одному из своих.
Дружинник одну за другой швырнул две гранаты в окно. Внутри раздались взрывы. Затем на всякий случай кинул третью.
Я убрал щит, снял с плеча карабин и выглянул из-за угла в проход. Там оказалась узкая мощёная тропинка, на которую дома выходили глухими стенами. Следующая улица была выше по склону, на ней нас ждал бронированный «Гектор» с пулемётной турелью.
Басовито заколотил пулемёт крупного калибра, сопровождаемый более тихим треском автоматов. Я едва успел спрятаться, но тут же снова высунулся и выстрелил несколько раз в броневик. Этот путь оказался перекрыт. Другим путём в дом мы тоже не могли попасть — выходящая на улицу дверь была завалена мешками с песком. Скорее всего, нас и там ждали.
— Я пошёл, — крикнул я. — Антип, там «Гектор». Жди пять секунд и стреляй.
Создав щит, я ринулся в проход навстречу пулям. Обогнул здание, забежал в арку и оказался во дворах. Позади раздался взрыв, но судя по тому что орудие «Гектора» продолжало работать, Антип промазал.
Во дворе меня явно не ожидали увидеть. Навстречу бежала группа наёмников — вероятно на подмогу своим. Они даже автоматы не успели вскинуть. Я, почти не целясь, принялся палить по ним. Двое свалились на месте, остальные рассыпались по двору. Один пытался спрятаться за машиной но моя пуля настигла его. Те, пять или шесть человек, которым повезло больше, бросились отступать, едва я стал менять опустевший магазин.
Дворик был узкий, простреливался со всех сторон. По мне открыли огонь со второго этажа. Я ринулся к двери и залетел внутрь здания, которое наш отряд намеревался штурмовать. Двух противников ликвидировал на первом этаже, ещё двух — на втором. Все оказались слабыми — сеть у них была тусклая и разреженная. Мои пули поражали их легко. Третий этаж оказался пуст.
— Чисто! — крикнул я своим, что жались внизу к стене. — Можно заходить.
Устроившись возле окна, выходящего во двор, я стал работать по дому напротив. Кто-то пытался обстрелять нас из пулемёта, но огонь карабина отбил у противника желание этим заниматься. А вскоре присоединились и остальные. Дом был захвачен.
Стрельба не прекращалась ещё минут десять-пятнадцать. Наш пулемётчик занял позицию у окна и принялся поливать свинцом — здание напротив и двор, не давая врагу высунуться. Антип вжарил ракетой, которая вышибла кусок стены. Я выцеливал противника в глубине дома. Из моего окна на третьем этаже жилище напротив просматривалось насквозь.
Наконец, стрельбу прекратили. Десятник доложил командующему полусотней о взятии дома. Минут через пять приказали наступать дальше и занять позиции на параллельной улице.
Параллельная улица была выше по склону, и дома напротив выходили во дворик цокольными этажами, на которых располагались гаражи и подсобные помещения, задраенные рольставнями.
Одна дверь была открыта. Мы, разумеется, двинулись туда. Остановились. Дружинник Никанор швырнул гранату. Следом зашёл я, удерживая фибральный щит, остальные — за мной. Поднялись на первый этаж и тут нас накрыло.
В здании, кажется, было пусто, но вот с улицы и из домов напротив лупили так, что мама не горюй. Заработал пулемёт, взорвалось несколько гранат, в том числе и в самом доме. Пара бойцов получили попадания, но ранений пока не было. Мы забурились на кухню, половина отряда осталась на цокольном этаже. Комнату, выходящую окнами на улицу так плотно обрабатывали, что было рискованно туда заходить. На лестницу — тоже не попасть.
Слева заколотил крупнокалиберный пулемёт. Похоже, «Гектор» сменил позицию, отъехал подальше и теперь тоже работал по нам.
— Нужна помощь! — десятник сильно нервничал. — Нас обстреливают. Очень плотный огонь. Мы высунуться не можем!
Я выглянул в дверной проём. Заметив в доме через улицу движение, сделал пару выстрелов и тут же спрятался. В ответ прозвучала длинная очередь.
 
— Что говорят? — спросил я.
— Приказывают держать дом, — ответил тот.
Парень был в замешательстве. Он сидел и озирался по сторонам, не зная, что делать. Остальные тоже не понимали — надеялись на десятника.
Похоже, предстояло снова брать всё на себя. Я высунулся пострелял по окнам напротив. Не знаю, был ли толк, однако мне по руке попала пуля. Пришлось спрятаться.
— Пулемёт! — крикнул я. — Мне нужен пулемёт!
Пулемётчик остался на цокольном этаже. Создав прикрытие из фибральной сети, я бросился обратно на лестницу. Схватил у пулемётчика оружие, в другую руку — запасной короб с патронами. Вернулся. Крикнул, чтобы меня прикрывали, выскочил в простреливаемую комнату и с рук принялся стрелять. Большое здание с галереей на первом этаже оказалось совсем близко — нас и вражеских бойцов разделяли едва ли пятьдесят метров. Я сразу же почувствовал попадания, но это меня не остановило. Я должен был выбить врага с его позиций.
Десятник появился рядом, стал стрелять через соседнее окно, но почему-то быстро перестал. Когда я кинул на него взгляд, оказалось, что парень лежит на полу, схватившись за руку. Я крикнул остальным, чтобы оттащили.
Едва наши отволокли десятника на кухню, как рядом грохнул взрыв, и помещение окутало дымом, а мне заложило ухо. Стрелявший из гранатомёта боец находились на улице левее. Я перенёс огонь на него. Убежал.
Стало потише. Остальные пять человек, наконец, смогли присоединиться к нам, я же снова взял карабин и, поднявшись на второй этаж, принялся наблюдать за окнами напротив и вести точечный огонь по тем, кто высовывается. Не всегда попадал, но одному всё же пробил каску вместе с башкой.
Однако «Гектор» слева по улице по-прежнему создавал проблемы.
Пришлось лезть на крышу. Пошли я и Антип с гранатомётом. Крыша была плоская, она играла роль террасы. С неё хорошо просматривалась улица, но стоило высунуться из-за парапета, как по нам начинал бить противник. В итоге решили сделать так. Я создал фибральный щит. Антип, прикрытый им, встал в полный рост и тщательно прицелился. Я убрал щит, Антип выстрелил. Мы оба пригнулись.
Раздался взрыв, послышались крики. Когда я снова выглянул, оказалось, что «Гектору» разворотило капот. Я пострелял для острастки по остальным бойцам, прогоняя их с улиц, после чего мы спустились в дом.
Такая котовасия продолжалась полдня. Враг всячески пытался выкурить нас, мы отбивались. Даже из миномётов нас обстреляли. Мины разнесли террасу на крыше и третий этаж, несколько упало на дороге рядом с домом. Десятник был ранен в руку, двое дружинников получили контузию, один — лёгкое осколочное ранение.
Но в целом держались, выбить нас никто так и не смог. Вот только боезапас подходил к концу, ракеты закончились, усиленные пули я почти все расстрелял. Мои силы тоже иссякали, поскольку за время боя я не раз прикрывал ребят щитом, а то и сам подставлялся. Под вечер стало чувствоваться изнеможение. Сеть выглядела плохо, восстанавливать порванные фибры становилось всё труднее.
Мы ждали, пока подойдут свои, но те медлили, а когда стало вечереть, старший десятник отдал приказ отступить на прежнюю линию оборону. Почему — не объяснял. Похоже, причина крылась в том, что другие штурмовые отряды так и не смогли закрепиться на новых позициях. Обидно, конечно, было. Такими трудами взяли этих два сраных дома, держали их полдня, а теперь всё бросать и уходить.
Этим же вечером меня вызвали в штаб тагмы. Он расположился в тылу, в офисном здании какой-то фирмы. В кабинете, куда меня направили, собрались Мефодий и три сотника. Мефодий ставил задачу на следующий день, сотники внимательно смотрели на доску, на которой висела карта и что-то записывали. Мне пришлось ждать.
— Константин, проходи, — предложил Мефодий, когда сотники ушли. — Мне уже известно о ваших успехах. К сожалению, не все подразделения смогли добиться хороших результатов. Враг по-прежнему силён. Но мы будем пытаться и дальше взять эти районы. И мы возьмём их. А позвал я тебя вот по какому поводу. Ваш десятник отбыл на лечение, его надо заменить. И поскольку показал ты себя весьма достойно сегодня, ты и будешь командовать. Я уже сообщил твоему старшему десятнику. Он выдаст рацию, скажешь ему свой позывной и всё, что потребуется. И перешьёшь знаки отличия, — Мефодий достал из кармана нашивку в виде двух косых полос и положил передо мной на стол.