Янтарные глаза

— Это еще кто?
— Одна богатая юристка. К тому же моя последовательница — идеальная комбинация! — Ёлтаӱл потерла руки.
— Хочешь сказать, он пришел из-за какой-то дуры, которая приходит к тебе сюда на твои религиозные посиделки? Песни, танцы, мистика?
— Ну-ка не смейся,— возразила Ёлтаӱл.— Когда бросаешь карьеру миссионера, тяжело придумать маркетинговую стратегию лучше, чем руководство сектой. Это до тебя только не доходит, какой у всего этого потенциал, и ты бойкотируешь мои прекрасные трогательные мессы.
Говоря это, она подошла к зеркалу, которое возле импровизированной кухни создавало импровизированный туалетный столик, встопорщила рукава наряда и повесила на шею амулет.
— Но ты могла заметить Фиону в магазине: такая элегантная, энергичная блондинка, от которой сумасбродства даже не ожидаешь. А она правда верит во всю эту чушь. Прилетает сюда каждую среду. А главное — работает в Совете, прямо как Лукас Хильдебрандт. Судя по всему, все это д-альфийское чудо он перебросил на ее плечи. Если у золотца зӱрёгала верная информация, Фиона получила задание увезти фомальхиванина с Деймоса и притащить прямо в Совет.
«То есть эта Фиона полетит за фомальхиванином — вместо Луса?» Новость, что глееварин-чужак не будет иметь ничего общего с Лусом, что не приблизится к его облаку тьмы и к его воспоминаниям за стеклянной стеной, была так прекрасна, что Камёлё никак не могла в нее поверить.
— Но я ее отговорила,— внезапно довела речь до конца Ёлтаӱл.
— По приказу зӱрёгала?!
— Хм… я бы так не выразилась.— Ёлтаӱл надела диадему с аметистом и ухмыльнулась отражению в зеркале.— Ему бы больше понравилось, если б я замешала хорошенькую грибную бормотуху и попросила Фиону передать ее фомальхиванину. Особый подарок от главы дружественной секты. В знак приветствия, вместо конфет. Но я баба жадная. Не буду же я раздавать свой ценнейший активный рӓвё каким-то бездомным.
— Он хотел завладеть им.
Ёлтаӱл пожала плечами.
— А ты ему помешала! Ничего ей не сказала! Рё Аккӱтликс, неужели ты совсем не боишься?
— Конечно, боюсь,— заверила ее Ёлтаӱл.— Зӱрёгал отлично умеет угрожать. Хоть сейчас на сцену. Но я тебе скажу, дурацкая это профессия — всю жизнь нюхать, как люди потеют от страха. Еще тупее, чем быть сенатором или мусорщиком! А теперь представь, что ему кто-то даже…
— Он потребовал с тебя клятву? — прервала Камёлё ее излияния.— И не проверил телепатически, что ты собираешься ослушаться?
— Подожди, что ты там себе представляешь? Мы тут не за чайком спокойно болтали. Когда я увидела, что пришли гости, я побежала вниз и быстро помазала себя спорами. Заслон сработал отлично, стоит сказать. И никаких клятв давать не пришлось. В итоге мы там внизу с многоуважаемым Букой немного подрались, как это часто бывает, и разбили пару бутылок с питательным раствором. Он оставил меня лежать без сознания — а пока я очнулась, споры разрослись так, что меня чуть не сожрали.
Камёлё содрогнулась. Чувство юмора Ёлтаӱл иногда казалось ей слишком мрачным.
— И как ты справилась?
— Тебя тут не было, чтобы прийти мне на помощь, так что тебе заслуги не засчитываются,— злорадно отметила Ёлтаӱл.— Но, к счастью, пришла Фиона. Она-то всегда угадает верный момент. Вытащила меня и хорошенько протерла бумажными платочками. Хорошая девочка! Ну, или, говоря иначе, никакого чувства самосохранения.
— Тебе не угодишь.— Камёлё подошла к ней и уселась на край стола.— И что дальше? Ведь зӱрёгал узнает, что ты его ослушалась. У тебя есть план?
— План! Конечно! — Ёлтаӱл повернулась к зеркалу спиной и посмотрела на нее.— У меня уже давно все запланировано. Знаешь, девочка, в конце концов кто-нибудь из них меня уберет, как ни старайся. Это так же ясно, как то, что вода течет вниз. Если вовремя это осо­знать, сразу спокойнее. Живешь себе — и все. Как когда знаешь, чем фильм закончится.
Камёлё отвела глаза.
— Прости, Ёлтаӱл. Не хочу вмешиваться в твои дела, но зӱрёгал здесь без официального разрешения земной Церкви. Если бы ты пошла к какой-нибудь аббатисе… или преодолела отвращение к Маёвёнё и обратилась прямо к ней…
 
— Черта с два. Я не могу просить духовенство о защите.
— Но ведь ты не в изгнании на Земле, в отличие от меня.
— Нет, куда там, я миссионерка. Внештатная священница. Не стану же я умолять! Это противоречит моему предпринимательскому достоинству.
Камёлё не засмеялась. «Это не всё, так ведь?» Она никогда не пыталась намеренно телепатически рыскать в прошлом Ёлтаӱл, так что не знала, в чем причина ее антипатии по отношению к верховной жрице; но разве не глупо закрыть себе все пути лишь из-за предрассудков, когда на кону стоит жизнь? Камёлё сжала зубы. И снова посмотрела ей в глаза.
— Что между вами произошло, Ёлтаӱл?
— Камёлё… — воспротивилась Ёлтаӱл и беспомощно взмахнула ушами.
Камёлё не отступила. Они держались в трёигрӱ целую минуту. Наконец Ёлтаӱл сдалась.
— Когда-то я не договорилась с Маёвёнё из-за крови,— с неохотой призналась она.— Я не могу и не хочу к ней идти.
Двух предложений было достаточно. Может, Камёлё была не так давно на Земле, но она слышала, что до того, как Досточтимейшая Маёвёнё стала главой местной женской ветви Церкви, а затем верховной жрицей, она была Исполнительным палачом. Сделала головокружительную карьеру и взлетела по лестнице духовных санов от самого дна на самый верх, но перед этим, очевидно, в качестве Руки Судьбы перевела на Другой берег космического Бытия какого-то земного друга Ёлтаӱл. Такое случается. Но Ёлтаӱл явно до сих пор не могла этого забыть.
Камёлё снова невольно подумала о письме. О письме отца Луса, также написанном в страхе, в тени смерти, с перспективой подозрений и преследования со стороны Церкви. Во времена, когда Джайлз Хильдебрандт решил оставить сыну послание, он тоже боялся за свою жизнь. Нет, не так: он просто рассчитал, что лишится жизни, и констатировал это с такой же мрачной веселостью и смирением, как теперь Ёлтаӱл. Он предостерегал своего сына от интереса к еретическим текстам, но в то же время пытался кое-что из них ему передать. Написал, что выяснил о механизме клонирования Кораблей… об их Душах… а также о настоящей Праматери Прастарой, о Корабле самого Аккӱтликса. Она действительно была в канале Авалӱн, находилась в плену, как бы Церковь это ни объясняла и как якобы Прастарая Ёлтаӱл над этим бы ни насмехалась. И целый ряд людей, и не только людей, мог интересовать доступ к Ней. Джайлзу Хильдебрандту повезло, что тело предало его еще до того, как до него добралась Церковная полиция. Камёлё ухмыльнулась.
«Мне жаль, Джилеӓс. Я знаю, что ты планировал иначе. Но Корабли намного опаснее, чем ты думал. Пока я тут, Лус никогда не прочитает твои теории о Праматери».
Когда Камёлё в свой первый визит к Пинкертине решила вернуть письмо и не заставлять его необъяснимо исчезнуть, это не означало, что она собиралась выпустить его из поля зрения. Этот кусок бумаги имел стандартный размер ӧссенских документов. Разделен был ровно посередине. Она тщательно его осмотрела и посчитала, сколько в нем строк. А перед вторым визитом взяла другую бумагу и написала новую версию, свою собственную. Из первоначального текста использовала пару предложений, чтобы имитировать стиль Джайлза, но старательно опустила все, что касалось Кораблей. Кое-что, наоборот, добавила. Это было все, что она хотела сказать Лусу. Когда она пришла домой к Пинкертине, об остальном позаботилось трёигрӱ. Пока Цветинка-Сиротинка корчилась на диване и закрывала глаза руками, у Камёлё была уйма времени, чтобы подменить письмо.
Странно. Этот кусок бумаги уже не откроет ничего опасного. И все равно он имеет большую силу. Он может полностью уничтожить Цветинку-Пинкертинку в глазах Луса. Камёлё вновь усмехнулась. «Достаточно, чтобы эта девчонка никогда не решилась. Чтобы Лус сам об этом подумал».
Не то чтобы Камёлё не желала ей такого позора.