Янтарные глаза

Если он все-таки сделает это, ему будет намного тяжелее.
В этот момент до Камёлё дошел смысл его слов. «Нарушить таинство Далекозерцания?!» Она быстро расшифровала эту слишком возвышенную риторику: зӱрёгал пришел, чтобы выведать содержание какого-то межпланетного разговора, состоявшегося в подземельях храма. Священник не может допустить утечки информации, так как это могло подорвать доверие к Церкви, но в то же время он не может противиться приказам Собора. Удовлетворить обе позиции невозможно: в итоге одно он выполнит, а за нарушение другого заплатит жизнью. Предатель поплатится за предательство, Церковь останется чиста. Камёлё задрожала. «Рё Аккӱтликс, что я натворила?! — мелькнуло в ее голове при взгляде в его глаза, в которых теперь отчетливо отражалась тревога.— Ему ведь не позволят уйти, даже если он захочет».
Она взяла его за плечо.
— Какую тайну ты должен был открыть? — спросила она мягко.
— Я это сделал! — забормотал священник.
Он сбросил с себя ее руку и уткнулся кровоточащим лицом в ладони.
— Я это сделал! — выкрикнул он в полном отчаянии.— Великий Аккӱтликс, дай мне искупить мою вину!
На ее вопрос он, конечно, не ответил, но Камёлё и не рассчитывала на это. Она не сомневалась, что зӱрёгал получил свою информацию — и до нее теперь так просто не добраться. Протонация подземелья вновь безопасно закрыта, и священник уже не заговорит ни с кем, кроме зӱрёгала. Однако она была глеевари. Ей вполне хватило мимолетного фрагмента его воспоминаний, который она успела заметить.
То, что она увидела, выбило ее из колеи.
Пока она пыталась переварить эту вспышку образов, из глубины храма до нее вдруг долетел протяжный, глубокий, ледяной и темный звук труб.
Священник опустил руки и не дыша вслушивался.
— Он зовет меня,— хрипло произнес он.— Голос Аккӱтликса, ты не слышишь? Он зовет меня к себе.
Но она слышала. Совсем скоро придут, чтобы увести его.
Священник обернулся на звук. Он впился в дверь взглядом, полным ужаса и надежды.
«Аккӱтликс, неужели это действительно твоя воля? — мысленно спрашивала Камёлё.— Неужели ты никогда не захлебнешься в этом море крови? Никогда не насытишься?!»
В глазах ее брата Вёикирасӱ были те же экстаз и огонь. Шагая мимо нее по дороге к алтарю, он смотрел на нее, будто не узнавая — с невменяемым, отдаленным выражением: он был уже совершенно в другом мире, наполненный и захваченный знанием, что прямо сейчас он приближается к Богу. Тогда она была на самом дне: в глубочайшей печали, униженная, изможденная постоянными допросами и закормленная упреками, что до той же ситуации она довела и своих отца и брата — оба были невинны. Смерть их отца произошла из-за отказа сердца, когда он узнал о ее якобы предательстве. А Вёикирасӱ решился принести себя в жертву на алтаре, чтобы это же предательство помочь искупить. Но именно тот взгляд пронял ее глубже всего. Ей до сих пор становилось плохо от воспоминания о преданности Вёикирасӱ… о его равнодушии к несправедливости и смерти.
— Беги со мной,— сказала она священнику.— У тебя последняя возможность. Беги сейчас.
Он посмотрел на нее, и в его глазах уже не было и следа неуверенности — осталось лишь возмущение.
— Отступи, искусительница! — вскрикнул он.— Отступи!
Он вдруг бросился к ней, поднял окровавленные руки, сжал ее лицо в руках и впился взглядом в шрамы на ее носу.
— Я вижу! Вижу! — закричал он.— Ты сама отказалась от смерти! Сама трусливо сбежала от судьбы! И искушаешь меня последовать за тобой?! Да обрушится на тебя гнев! Проклинаю тебя!
Камёлё вырвалась из его рук. Его крик мог услышать кто угодно — в ближайших кельях еще оставались опаздывающие. А где, собственно, зӱрёгал?! Она подняла глаза к окну: при помощи левитации, конечно, туда попасть легко, но применять настолько заметные психотронные действия — это все равно что позвонить зӱрёгалу по нетлогу, чтобы он за ней пришел. Коридор же был пуст. Камёлё выбежала и закрыла за собой дверь. Теперь нужно скрыться от всех взглядов.
 
Вдоль ряда келий она тихо бежала на следующий этаж. На пути встретилось несколько священников, но пока ее никто не разыскивал, а сама она находилась в состоянии глееваринской невидимости, потому ее просто никто не заметил. Ей нужно было попасть к подножию лестницы, ведущей в нижнюю башню,— там была стеклянная галерея, с которой можно было перелезть на карниз.
Пока тревогу никто не поднял. Священник после ее ухода, очевидно, погрузился в молитвы и раздумья, а такие материальные и мирские вещи, как погоня за чужаками, ему в голову даже не приходили. Может, ей удастся отсюда исчезнуть так, чтобы никто не заметил. И все же, где зӱрёгал?! Только это не давало ей покоя — что о нем ничего не известно. А вести поиски в протонации она не решалась.
В галерее было много окон, на одно из которых Камёлё легко забралась. Открыв его, она прыгнула на подоконник.
— Стой! — крикнул кто-то с другого конца коридора.
И побежал к ней.
«Теперь мы знаем, где зӱрёгал»,— ухмыльнулась Камёлё мысленно. Она узнала его по голосу, но соблюдала осторожность, чтобы не повернуться к нему лицом. Техники невидимости ее, конечно, от глееварина не спрячут, но вполне могут его запутать. Даже настолько, чтобы он ее не узнал.
Камёлё схватилась за верхнюю часть окна, вылезла на стеклянную крышу галереи и встала на ноги. По раме пробежала на сланцевую крышу. Перескочила через нее и побежала к следующей башне. С помощью левитации она удерживала равновесие, однако следила за тем, чтобы использование глееваринских навыков было незаметным. Зӱрёгал не должен был узнать, что она тоже глеевари,— в таком случае проще было дать ему визитку со своим именем. На всей Ӧссе глееваринов было едва ли несколько сотен. Конечно, они получали разно­образные корреспондентские задания во Вселенной, но она сомневалась, что среди десятков тысяч ӧссеан, разбросанных по Солнечной системе, их наберется больше двадцати-тридцати. Если зӱрёгал о ней узнает, для него будет смехотворно легко идентифицировать ее.
Пока он только высовывался из окна, Камёлё удалось забраться на ближайшую верхушку крыши и исчезнуть за темной стеной башен. Она бежала дальше по периметру храма. Почувствовала порыв в мыслях. Зӱрёгал преследует ее — и вместо того, чтобы, как она, демонстрировать подтягивания и прочие сомнительные гимнастические приемы, он держится в воздухе чистой левитацией. Камёлё не стала ждать, пока он начнет ее искать в протонации, и оставила на его пути иллюзии. Тут же она почувствовала, как их пристально исследует его сознание. Он остановился на крыше и смотрел по сторонам. Но не мог ее найти.
Чтобы ее преследовать, он должен был решить, идти по периметру вправо или влево. Камёлё не ждала, пока он разрешит эту жестокую дилемму. Она подбежала к месту, где край храма близился к другому земному зданию. На его фасаде была пожарная лестница. Под прикрытием пятна в протонации Камёлё разбежалась, перепрыгнула несколько метров между зданиями, ухватилась за перекладину лестницы и немного затормозила падение левитацией. Если ты не подвержен головокружениям, этот метод вполне незаметен.
Особенно если следы можно скрыть за очередной иллюзией.
Она слезла к ближайшему аварийному выходу, открыла дверь и пробралась в здание. И оказалась в коридоре, где были двери офисов. «Рё Аккӱтликс,— думала она с недоумением.— Разве здешних работников не отвлекает крик боли из соседнего здания?» Но, судя по всему, здесь работали почти одни ӧссеане, каждый из которых иногда вставал из-за компьютера и в обеденный перерыв заходил в храм, чтобы вдохнуть немного крови и грибов. Камёлё проскользнула по коридору никем не замеченная. После стольких лет на Земле она умела скрываться и от камер видеонаблюдения. Долго не задерживаясь, она спустилась на лифте на первый этаж и через главный вход вышла на совершенно другую улицу.
Камёлё жила неподалеку в маленькой квартире на окраине ӧссенского района — две миниатюрных комнаты, но какое-никакое личное пространство. Легкими шагами она побежала и через несколько минут уже была на месте. Ей хотелось только переодеться и снова ­выйти. Если зӱрёгал будет ее искать и использовать при этом протонацию, безопаснее быть среди людей на открытом пространстве, чем оставаться дома и притягивать его внимание четкими мыслями в тишине и одиночестве.