Предел прочности (СИ)

— Ульяна, вы почему покинули палату? — удивлённо спрашивает врач, едва её завидев. Она вскакивает с кресла и стремительно к ней приближается.
— Хорошо, что у вас сегодня дежурство. Скажите, почему так произошло,— взволнованно допытывается Уля, поднимает подбородок выше, сопротивляясь новой волне непрошеных слёз.
— Это ты у меня спрашиваешь? — укоризненно шипит она на неё.— Я когда тебе велела ложиться в стационар? А что ты мне на это ответила?
От её слов Ульяна впадает в оцепенение. Какой бы сильной ни была горячка, но она отчётливо помнит, что таких рекомендаций ей не поступало, да и Серафима Яновна обычно обговаривала подобные вопросы с Михаилом.
— Вы о чём? — спрашивает Уля и пристально смотрит ей в глаза, искренне удивляясь такому виртуозному умению врать.
— Милая, это уже совсем ни в какие ворота… Даже если из твоего букета диагнозов взять патологическую невынашиваемость, то это уже постоянный абонемент в наш стационар. Но тебе же был важнее собственный комфорт и непомерные амбиции, и в итоге мы имеем, что имеем. Хочу сразу предупредить, что до следующего ЭКО нужно обождать минимум полгода, я уже предупредила об этом Михаила Васильевича.
— Серафима Яновна, я сам всё объясню Ульяне, спасибо вам, что не дали ей погибнуть,— произносит Михаил, который стоит в дверях кабинета и, вероятно, слышал весь разговор. Он небрежно берет Улю под локоть и тянет обратно в палату.
— Миш, это она во всём виновата. Она лжёт… Нужно изъять у неё мою обменную карту,— тараторит Ульяна, но по реакции Миши понимает, что правда не на её стороне, он ей не верит.
Как только за ними закрывается дверь палаты, Михаил, недолго думая, отвешивает ей две звонкие пощёчины, которые сбивают её с ног.
— Дрянь, убийца… — смакуя каждое слово, цедит он сквозь зубы.— Ты должна была быть здесь вместо того, чтобы бесцельно бродить по посёлку.
— Ты меня во всем обвиняешь? — утирая кровь на губе, испуганно шепчет Ульяна.
— Знаешь, я за эти дни много думал о нас и понял, что больше не хочу с тобой жить, после всего случившегося ты для меня никто. Не знаю, куда ты завтра выпишешься из больницы, но только не в мой дом. По поводу бракоразводного процесса с тобой свяжется мой адвокат,— изливает на неё Михаил накопившееся раздражение и его не останавливает болезненный и жалкий вид Ульяны, не пробуждает в нём сочувствия. Идея с воспроизведением наследника именно с ней теперь кажется ему не самой лучшей, ещё нелепей было связывать себя узами брака, ведь и без штампа в паспорте Уля была на всё согласна. На фоне ярких, ни к чему не обязывающих отношений с Лёлей семейная жизнь с Ульяной его тяготит. Ему больше по нраву фонтанирующий задор молодой любовницы, перед которой не нужно притворяться благородным рыцарем: все роли расписаны, и Михаилу лишь остаётся подпитывать её запал дорогими подарками.
После ухода мужа Ульяна долго не может уснуть, время от времени к ней заглядывает медсестра, чтобы проверить, как у неё дела. По выражению её лица Уля понимает, что весь этаж слышал, с каким грузом к ней пожаловал Михаил. Но его появление никак не сказалось на оплате, наоборот, Серафима Яновна тут же отдала распоряжение готовить Ульяну к выписке.
Медсестре откровенно её жаль, пронзительный стон спящей Ули подтверждает её мнение о том, что ей бы ещё пару дней не помешало наблюдение врачей. Размышления девушки нарушает вибрация мобильного на прикроватной тумбочке. Подойдя ближе к источнику шума, она решается ответить на звонок…
***
Проснувшись рано утром, Ульяна вдыхает приятный запах цитрусовых, не понимая, откуда он мог здесь появиться.
— Доброе утро,— раздаётся у неё над головой вкрадчивый голос Антона.
— Ты что здесь делаешь? — спрашивает Уля. Резко сев в постели, она сокрушается тому, что пасынок застал её в таком ужасном состоянии.
— Оплатил ещё несколько дней твоего «санатория»,— отзывается он, изучая синяки на её лице.
— Мне ничего не нужно… Я сегодня выписываюсь,— болезненно хрипит Ульяна.
— Ну-ну, не торопись. Ты в зеркало себя видела? Куда ты такая красивая отправишься?
 
— К родителям…
— Вот какая незадача, я дал задание службе безопасности их отыскать, но пока безуспешно. Может быть, у тебя подруги имеются? — задавая подобные вопросы, Антон знает наверняка, что во время замужества Ульяна проводила всё своё время с отчимом или в гордом одиночестве.
— В конце концов, у меня есть дом, и я вернусь туда. Хотя бы на первое время,— неуверенно произносит Уля.
— Ульяна, а что, если мы с тобой заключим сделку? Малюсенькую такую,— задумчиво предлагает Антон.
— Ты сейчас о чём? — на всякий случай уточняет она, хотя прекрасно улавливает ход его мыслей.
— Избиение, причинение тяжкого вреда здоровью… Всё это позволит немного прижать хвост твоему пока ещё дражайшему супругу и вынудить его на кое-какие уступки.
— Я не буду на него писать заявление. Думаю, что он остынет, и мы позже обо всём с ним поговорим.
— Какая же ты дура.— Антон пренебрежительно кривит губы, глядя на Ульяну. Он испытывает к ней что-то вроде сочувствия, но вместе с этим и уверенность, что она непременно пойдёт на сделку.— Он тебя использовал как инкубатор, а как только этот инкубатор дал сбой — вышвырнул из своей жизни. Даже с бездомными котятами так не поступают. Только не спрашивай, откуда я всё это знаю, не забывай, что мы работаем в одной компании и штатный юрист у нас один на двоих, да и пару дней назад мы удачно, по-родственному, посидели за бутылкой коньяка.
— Я не хочу с тобой об этом говорить, мне сейчас очень тяжело,— едва слышно всхлипывает Уля, размазывает слёзы по лицу, боясь поднять на Антона заплаканные глаза.
— Успокойся, лично у тебя нет повода для грусти, беременность никакого отношения к тебе не имела, осталось только собрать необходимые доказательства этого беспредела,— заговорщическим шёпотом уточняет он.
— Что это значит? — пугается Ульяна, крепче сжимая в руках одеяло.
— А то и значит, что даже яйцеклетка была не твоя. Неужели ты и после этого будешь цепляться за этот трухлявый пенёк? — с лёгкой иронией в голосе интересуется Антон, упиваясь своими знаниями.
— Этого не может быть! — Уля накрывает лицо руками, вздрагивая от громких рыданий.— Я тебе не верю…
  
Глава 21
 
Когда Ульяна остаётся одна, она мысленно возвращается к недавнему разговору с Антоном и старается по полочкам его разложить. Но даже для собственного успокоения у неё не получается придумать ни единого довода, который полностью бы опровергал его версию. Наоборот, чем больше она об этом размышляет, тем сильнее убеждается, что такой вариант развития событий был вполне вероятен.
Ей сразу вспоминается, что ещё до её беременности Михаил своим нездоровым нетерпением к вопросу деторождения напоминал одержимого фанатика. Тогда Уля находила этому разумное объяснение, охотно списывая всё на возраст и желание как можно больше лет провести с будущим наследником. Да и кто бы на её месте не поверил? Муж изо дня в день говорил такие высокопарные слова, не скупился он и на обещания, уверяя, что малыш только укрепит их брак. Со слов Миши, после рождения ребёнка они должны были все вместе отправиться на известный европейский курорт, а для будущей мамочки был гарантирован целый штат нянек и новая машина, о которой Ульяна давно мечтала. К своему стыду, она не особо долго раздумывала над этим серьёзным шагом, хотя у самой имелись определённые жизненные планы, в которые рождение ребёнка не вписывалось ещё пару лет, но в итоге Ульяна предпочла согласиться с мужем.
В браке с Егором она простодушно полагала, что вина в отсутствии детей в их паре — постоянный стресс и нехватка средств, в том числе банальный дефицит витаминов. Когда у них с Мишей появились реальные трудности с зачатием, сопровождающиеся громкими диагнозами, то Ульяна была даже рада тому, что они сразу решили обратиться к процедуре ЭКО.
Острая боль снова растекается по позвонкам, напоминая Уле о безжалостных словах Антона, что все её страдания были напрасны, и, возможно, она лишь исполняла роль суррогатной матери. Ульяна накрывает ладонями глаза, чтобы хоть как-то прекратить бесконечный поток слёз, но это не помогает. Какое-то время она раскачивается на неудобном матрасе, но потом замирает, поймав себя на мысли, что нынешняя ситуация чем-то схожа с той, когда она не глядя оставила Егора. Насколько было бы проще принять руку помощи Антона и — на этот раз сознательно — потопить своего мужа.