Подвалы твоего сердца (СИ)

И все же, несмотря на эгоизм, тщеславие, лицемерие и порой малодушие, Люциус был его отцом. Человеком, который вырастил из Драко того, кем он сейчас являлся. Первым и единственным примером для подражания. Мужчиной, составляющим счастье его матери. И как она только не умерла, едва услышав о смерти мужа? Драко удивлялся, насколько преданным может быть сердце женщины. Не раз унижаемая, почти безголосая, Нарцисса продолжала любить его отца вопреки всему, что он делал с ней и их семьей. Люциус Малфой не заслуживал той смерти, которая его настигла настолько внезапно. Без гроба, даже самых простых похорон и скорбных прощаний, наследник древнейшего рода канул в презренное забвение. Драко подумал о прелести того, что мертвые не могут думать, ведь что бы ощутил Люциус, зная, что о его кончине будут горевать лишь двое?
Каждый человек превозносит того, по чьему подобию был создан, а потому каждый ребенок любит родителя так же, как и верующие — Бога. Слепо, беззаветно, отчаянно.
Протяжный стон ударился о стены замершего в скорби кабинета, и Драко упал на кресло отца, закрыв лицо руками. Каждая мысль била не хуже атакующего заклятья, и Малфой впервые за долгое время захотел исчезнуть. Но сознание, злобно смеясь и уворачиваясь от попыток эмоций до конца уничтожить его, все никак не покидало Драко. Остервенело сжимая собственные волосы, чтобы физической болью отвлечься от душевной, юноша принялся безумно раскачиваться, что-то бессвязно шепча.
— Драко… — тихий лепет долетел до его сознания чуть позже, чем сам звук женского голоса.
— Убирайся, — не отнимая рук от лица, выплюнул юноша. Сейчас он не хотел видеть абсолютно никого. Нужно было подумать о многом.
— Прибыли люди из Министерства и Аврората. Они хотят задать тебе пару вопросов, — Гермиона испуганно жалась к косяку, прекрасно понимая, что Драко не желает ни с кем разговаривать. И протягивать ему руку помощи она вряд ли имела права.
— Авроры? — Драко поднял голову, и его лицо разрезала кривая улыбка. — Что ж, прекрасно! — он вскочил с места, выхватывая собственную палочку. — Пора отблагодарить их за поимку опасного Пожирателя!
— Малфой! — Гермиона опасливо оглянулась на дверь, а потом захлопнула её почти перед носом разъяренного слизеринца. — Успокойся.
— Грейнджер, не выводи меня, — предостерегающе прошептал он, пытаясь отодвинуть её от двери. — Мне нечего терять. Я собственноручно разберусь с каждым из них, и ты не сможешь мне помешать.
В голове обезумевшего от яростного горя Драко стояло надменное лицо отца, наблюдающего за ним откуда-то сверху. Малфой должен был отомстить, чего бы ему это ни стоило. Заключение, позор, смерть — ничего уже не имело смысла по сравнению с той болью, которую испытывала Нарцисса и сам Драко.
— Нет! — она прижалась спиной к двери, с ужасом понимая то, что забыла свою палочку наверху. — Послушай меня! Сейчас тебе нельзя делать неосторожных поступков.
— А когда мне было можно их делать? — язвительно поинтересовался Драко, хватая девушку за плечо и с усилием отодвигая её от двери. — Прочь.
— Драко! — руками волшебница попыталась перехватить запястья Малфоя, но он, ослепленный гневом, резко откинул их. Гермиона продолжала цепляться снова и снова, пока очередной рывок не отбросил её в сторону, заставив съехать по стене.
— Черт, — Драко, посмотрев на сидящую на полу волшебницу, словно очнулся от наваждения, затмившего здравомыслие. — Грейнджер, кто просил тебя лезть? — поспешно склонившись над упавшей, Малфой протянул к ней руки и помог подняться. Но Гермиона не была обижена, потому что все прекрасно понимала. Юноша был подавлен и разбит, а это значило, что его состояние было особенно уязвимым. Нет, вести его на допрос к министерским сотрудникам прямо сейчас было плохой идеей. Чтобы отвлечь Драко от мыслей о жестокости и мести, Гермиона прикинулась глубоко оскорбленной и схватилась за якобы ударенный локоть.
— Идем, — он провел её к софе и надавил на плечи, заставив опуститься на мягкое сиденье. — Больно? — Драко принялся ощупывать её руку, и волшебнице почему-то стало смешно и тепло на сердце. Она разглядывала обеспокоенное лицо Малфоя из-под опущенных ресниц и удивлялась, насколько быстро может меняться настроение этого человека. Еще минуту назад он пылал гневом и был готов разнести половину Магической Британии, а теперь сидел перед ней на корточках и усиленно разглядывал несуществующий ушиб.
 
— Все в порядке, — Гермиона мягко взяла юношу за запястье, а потом сжала его ладонь в своих руках. Малфой поднял на неё тяжелый взгляд и закрыл глаза. Волшебница хотела бы сказать что-то, что могло взбодрить и утешить Драко, но никто во всем мире не знал подходящих слов. В моменты скорби столь глубокой лучше остального могло помочь только молчание. Малфой замер, опустив голову. Он прекрасно понимал, что попался на уловку Грейнджер, но от этого было подозрительно легко. Едва он представил, как врывается в зал с аврорами и начинает беспорядочно палить заклинаниями во все стороны, что-то внутри содрогалось. Гермиона снова оказалась в нужном месте в нужное время — это удивляло и пугало.
— Зачем они хотят со мной поговорить? — наконец спросил Драко, поднимаясь на ноги и тут же присаживаясь рядом с Гермионой.
— Чтобы подтвердить твою непричастность к побегу Пожирателей, — неохотно ответила девушка, сжимая руку слизеринца еще крепче. Малфой неопределенно хмыкнул.
— Если они захотят, то обвинят меня.
— Я была с тобой всё это время, они не смогут повесить на тебя несуществующее преступление.
— И что же ты скажешь? — Драко вскинул брови, снисходительно улыбнувшись. — Что провела со мной ночь? Если они будут использовать сыворотку правды, все выползет наружу. Министерство узнает про чары, и тогда привлекут ещё и мою мать. Нет, это не выход.
— Я буду говорить правду, — Гермиона еще раз уверенно кивнула. — Но лишь часть.
— Не боишься, что репутация золотой девочки пострадает, когда все узнают о твоих ночных приключениях с бывшим Пожирателем?
— Репутация — ничто против незаслуженных обвинений, — тут же парировала Гермиона, и в её словах не было ни капли притворства. Это Драко мог определить с почти стопроцентной точностью — не зря же он обучался на факультете самых искусных лжецов.
— Грейнджер, — в глазах Малфоя так и осталась жестокая боль, однако губы больше не кривились в яростной усмешке. — Как ты умещаешь в себе такое большое сердце напополам с безумной отвагой? — ладонь Драко опустилась на её щеку, и волшебница порывисто выдохнула, неосознанно подаваясь навстречу прикосновениям. Малфой же, большим пальцем поглаживая кожу на щеке, осознавал, что гнев и ярость, бушующие в нем несколько минут назад, притупляются, хотя вяжущая внутри пустота никуда не исчезает. — Зачем ты помогаешь мне?
Гермиона застыла, виновато смотря в сторону. Она знала ответ на этот вопрос, но не озвучила бы его даже под страхом смерти. Еще больнее становилось от того, что она хранит эту подлую тайну не только из-за приказа Макгонагалл. Гриффиндорке становилось страшно и противно, едва она думала о том, что будет, узнай Малфой первопричину её заботы.
— Важно лишь то, что я сейчас здесь, — Гермиона накрыла его ладонь рукой и несмело улыбнулась. Она все еще не могла привыкнуть к осторожным прикосновениям и мягким словам.
— Я тебе доверяю, — шепотом известил Драко. — Но запомни, что это стоит очень дорого.
Гермиона кивнула, но её внутренности пробрала холодная дрожь. Драко говорил так, будто обо всем догадывался. Может быть, так ей казалось лишь из-за страха оказаться внезапно раскрытой. Сейчас это было особенно важно, ведь Малфой наконец перестал выпускать свое ядовитое жало всякий раз, когда она приближалась.
 
— А теперь идем. Я хочу посмотреть в глаза этим мерзким крысам.
— Понимаю, что тебе сейчас сложно, но постарайся вести себя бесстрастно. Волнер следит за каждым твоим движением, — Гермиона проводила юношу настороженным взглядом. Слизеринец, степенно пройдясь до двери, поправил рубашку и застегнул её на все пуговицы, а потом, кинув последний взгляд на обстановку, покинул помещение. Слова Грейнджер слегка разозлили его, но глупо было отрицать их правильность.