Подвалы твоего сердца (СИ)

— Что и ожидалось от зубрилы, — тихо добавила Парвати, предполагая, что Гермиона её не услышит.
— К счастью, я могу похвастаться не только наличием женских признаков, но и мозгами, поэтому у меня нет необходимости выставлять все свои прелести только потому, что больше выставлять нечего, — резко отчеканила гриффиндорка, захлопывая книгу и поднимаясь с места. Джинни смотрела на неё удивленно и непонимающе. Гермиона искренне надеялась, что подруга не примет эти слова на свой счет.
— А вот я думаю, что как раз таки кроме своих мозгов ей нечем похвастаться, — все тем же псевдотихим шепотком хмыкнула Лаванда, догадавшись, что прошлый выпад был обращен к её персоне.
Гермиона не стала отвечать. Она всегда считала женские перепалки сущей глупостью. Забрав книгу, девушка решительно вышла из гостиной, намереваясь посетить библиотеку. В тишине и уединении всегда думалось лучше. Наверное, у всех здравомыслящих людей мог бы возникнуть вопрос, почему же Гермиона не направилась в библиотеку, а осталась в шумной гостиной Гриффиндора. Тем не менее, ответ был прост: волшебница не хотела оставаться в одиночестве. Когда вокруг не было ни души, в её голову, словно скрывающиеся от толпы преступники, заползали разные ненужные мысли. Под разряд ненужных попадали и размышления об отношениях с Роном. На удивление себе, Гермиона, даже имея возможность все вернуть, не хотела этого. Только сосущее чувство чего-то утраченного гложило сердце, и это постоянно выводило из себя. Рон словно исчез или испарился, и в голове прочно засело убеждение в том, что он никогда не вернется, а если это и произойдет, то все уже никогда не будет по-прежнему. Только сложнее и мучительнее. Однако главный враг чувств — здравомыслие, каждодневно на протяжении долгих часов донимал Гермиону. Она не понимала, как могла так просто разжать пальцы, отпустив Рона. Гриффиндорка признавала, что любила его, и это было настоящей правдой. Тогда почему она не металась в попытках снова возобновить отношения? Ей стоило бы подумать над качеством своей любви к Уизли, но развивать мысли в подобном русле совершенно не хотелось, потому что голова начинала раскалываться от сложных, долгих и бесплодных умозаключений. Легче не становилось.
Гермиона, погрузившись в привычно закольцованные рассуждения, миновала несколько коридоров и остановилась у прохода, ведущего к больничному крылу. Нахмурившись и прижав книгу к груди, девушка шагнула в сторону, сбиваясь с намеченного пути. Почти на интуитивном уровне она ощущала желание узнать о состоянии Малфоя. Он должен был сменить повязки сразу после матча. Вопиющая неосторожность! Гермиона злилась, вспоминая об окрасившихся кровью бинтах. К счастью, застрявшие в голове неприятные картины перебивали то странное ощущение, которое она испытала, находясь так близко со слизеринцем, в тот вечер явно перебравшим алкоголя.
Девушка ненавидела, когда пренебрегали её усилиями, а Малфой только и делал, что сводил её заслуги к нулю. Завтра должна была состояться финальная игра между факультетами Гриффиндора и Слизерина. В прошлом промежуточном матче Пуффендуй ожидаемо проиграл, так что на поле выходили два сильнейших факультета. Как ни странно, Гермиону совсем не волновал исход битвы. Война выбила из неё весь детский кичливый азарт, и квиддич стал не более, чем малозначительным соревнованием между разрозненными факультетами. Но вот состояние Малфоя заставляло волшебницу почти каждый час задумываться над тем, как будет складываться игра. Он ранен, и, по-хорошему, должен отсиживаться на трибунах, а не рассекать воздух на опасной высоте. Гермиона объясняла своё волнение исключительно влиянием чар и ответственностью перед директором. Это позволяло держать голову гордо, когда она волновалась за своего заклятого врага и бывшего Пожирателя.
— Мадам Помфри? — позвала Гермиона, осторожно заглянув в просторную комнату. Все койки были пусты. Студенты в преддверии матча резко «выздоровели».
— Мисс… Грейнджер? — женщина появилась лишь спустя минуту. Выглянув из-за одной из ширм, целительница натянуто улыбнулась. — Что-то произошло? Вы поранились или отравились?
 
— Нет, нет! — поспешила заверить разволновавшуюся женщину Гермиона. — Я только хотела узнать…
— О чем же, дорогая? — напряжение скребло воздух.
— Ну, — Гермиона неуютно помялась на пороге, а потом шагнула в кабинет, решая, что следует быть настойчивее. — Я бы хотела, как староста школы, разумеется, поинтересоваться состоянием мистера Малфоя.
— О, — на лице Помфри застыло окаменевшее недоумение, но она быстро пришла в себя. Поспешно засеменив навстречу девушке, она затараторила:
— Я так рада, что вы спросили, мисс! Он совершенно не слушает меня и пренебрегает всеми рекомендациями. Я высказалась насчет того, что ему не стоит подвергать себя опасности и участвовать в матче, а он только рассмеялся! Как же сложно разговаривать с людьми, абсолютно не понимающими цену собственного здоровья!
— Так как обстоят дела на данный момент? — Гермиона нахмурилась. Услышанное ей совершенно не нравилось.
— Повреждение нанесено малознакомыми заклинаниями, — покачала головой мадам Помфри. — На заживление требуется больше времени. Поврежденная ткань из-за раздражения паразитирует на здоровую плоть. И сейчас… — женщина вдруг замолчала, вытянувшись по струнке. — Остальное я не имею права рассказывать. Тем не менее, этого достаточно для того, чтобы я могла вас убедить в серьезности ситуации. А теперь извините, — она обогнула Гермиону, поспешно хватаясь за ручку двери. — Я должна идти.
Удивленная необычной реакцией школьного колдомедика Гермиона простояла в ступоре несколько минут, обдумывая возможные причины такого поведения. В конце помещения шелохнулась занавеска, скрывающая одну из коек. Девушка, интуитивно подавшись назад, прищурилась, вглядываясь в источник шума. Переведя взгляд на окно, девушка настороженно схватилась за палочку: оно было закрыто, так что ветер не мог проникнуть в помещение.
Гермиона шагнула вперед, ругая себя за любовь к не слишком безопасным приключениям. Ей стоило просто развернуться и уйти, но разве так начинались самые потрясающие происшествия в её жизни? Мелкими бесшумными шагами девушка достигла нужной койки и на пару секунд замерла, собираясь с духом. Когда она все-таки сделала финальный шаг и рукой отвела занавеску в сторону, её сердце замерло, а потом снова забилось так, как прежде. Удивление, если оно и было, совершенно не отразилось в лице и поведении гриффиндорки.
Они разглядывали друг друга около минуты. Так спокойно и непринужденно, будто оба находились в плащах-невидимках. Малфой, расслабленно облокотившись на спинку кровати, насмешливо воззирал на ворвавшуюся в пространство Грейнджер. Он ждал, что она все-таки придет, и поэтому специально задел занавеску локтем, хотя сам с напускным раздражением подумал о неосторожности.
— Что ты тут делаешь? — наконец спросил Драко, поведя бровью. Вопрос был действительно хороший, и Гермиона была бы рада, если бы во всей школьной библиотеке был хотя бы краткий ответ на него.
— Пришла поинтересоваться успешностью проведенной мной операции по спасению твоей жизни, — выдержав ледяной взгляд, ответила гриффиндорка.
— Ну и как? — неожиданно спокойно и даже вполне миролюбиво поинтересовался юноша, поднимаясь с постели. Гермиона тут же отступила, кожей ощущая излучаемое слизеринцем надменное превосходство.
— Я огорчена, — честно отозвалась волшебница, отступая на шаг. Пальцы её непроизвольно сжали холодный металл кованой спинки койки.
 
— Ты что-то перепутала, — обеспокоенно прошептал он, но тут же лукаво улыбнулся.
— Моя рука в ужасном состоянии.
— Я никогда не ошибаюсь, — с вызовом вздернула подбородок Гермиона. — И, невзирая на твой сарказм, считаю, что участие в завтрашнем матче чревато…
— Что-то не припоминаю, когда спрашивал твоего мнения, — тут же на лицо Малфоя упала угрожающая тень. Ни на миллиметр не сдвинувшись с места, он грозно пронзал тонкую фигуру пришедшей взглядом. — Или ты боишься, что со мной Слизерин обязательно выиграет, и Поттер вместе с бездарным Уизли прибегут к тебе плакаться?