Подвалы твоего сердца (СИ)

Оба они отчасти забыли о вражде, когда шагнули за порог дома. Оставшееся после камина тепло обдало щеки жаром, и несколько секунд слизеринцы пытались размять окоченевшие конечности. Их окружал полнейший мрак, и тлеющие угли камина были единственным ориентиром во мраке комнаты.
— Где все? — тихо спросил Драко. Тишина и темнота сбила его с толку и слегка насторожила.
— Я приказал им спрятаться, — неохотно ответил Теодор чуть громче. Едва Нотт замолк, дверь одной из комнат приотворилась, и оттуда выскользнула невысокая тень. Теодор, в душе радуясь возвращению палочки, зажег в камине огонь. Маленькая комната с низеньким потолком озарилась янтарным свечением, и Драко наконец заметил блестящий и радостный взгляд, с каким к нему простирала руки мать.
— Драко, — прошептала она, неуверенно делая шаг навстречу сыну. Послав вопросительный и встревоженный взгляд Нотту, женщина получила кивок, а потом, уже ничего не опасаясь, бросилась вперед. — Сынок!
Тонкие руки обвили холодную шею руками, и Драко растерялся впервые за сегодняшний день. Когда он почувствовал знакомый запах лаванды, исходящий от Нарциссы, ему вдруг стало нестерпимо стыдно за свое поведение. Мать сжимала его до невообразимого нежно и трепетно, словно боялась, будто он может исчезнуть, как сон. Драко размышлял о себе как о исключительном кошмаре, мучающим её израненное сердце, но миссис Малфой, казалось, уже и не помнила тех печальных дней, что им пришлось пережить.
— Мама, — неловко прошептал он, осторожно положив руки ей на плечи. Нарцисса отстранилась, и стало видно, что её глаза заволокла влажная пелена. — Прости.
Драко знал, что должен был извиниться перед всеми в этом доме, но мог выдавить из себя это простое слово только по отношению к матери. Нотт, Пэнси и даже Гермиона, очевидно, неистово ненавидели его, так что слова прощения не сделали бы никому легче. Но вот Нарцисса была безумно счастлива, и эта вымученная, но искренняя улыбка придала ему сил.
— Сынок, — сбивчиво зашептала она, обхватив ладонями его ледяные щёки. — Я знала, что ты поступишь правильно, и… — только теперь Нарцисса заметила размазанную над верхней губой кровь, и нахмурилась. — Что это? Неужели Пожиратели…
— Мы с Ноттом поздоровались, — поспешно объяснил он, сжимая плечи матери пальцами. — Все в порядке.
— Драко, — приглушенный голос донесся из-за спины Нарциссы. Малфой поднял взгляд и увидел Пэнси, неловко облокотившуюся на стол. Её лицо было все таким же мрачным, но уже менее уставшим и замученным.
— Здравствуй, Пэнс, — он выдавил кислую улыбку и получил в ответ лишь кивок. Теодор угрожающей тенью навис над Паркинсон, словно боясь, что Малфой проклянет её взглядом. Драко с внутренней усмешкой подумал о действии чар, но вскоре это веселье померкло. Мысль о том, из-за кого им пришлось связаться не самой приятной магией, дарила чувство навязчивой тошноты. Малфоя мутило от самого себя.
— С тобой все в порядке? — все же задала вопрос Пэнси, чувствуя, что Драко чем-то обязан ей. «Чем-то», — с горечью подумала она, — «но не любовью». Былые чувства заныли в груди, и Пэнси очень надеялась на то, что эта боль была вызвана их отмиранием. Любить его и дальше не было ни смысла, ни возможности, а чувства «вопреки всему» уже утомили. Хотелось остановиться и отдышаться от этой погони за эфемерными мечтами. Нужно было признать раньше, что Малфой никогда не сможет ответить на чувства, но обида от этого осознания была слишком сильной и приносила много боли. Легче было закрывать глаза и тешить себя беспочвенными надеждами, ведь она знала, что не было на свете людей, которые не заслуживали бы любви. Может быть, если бы она отреклась от этих чувств в нужный момент, ужас последнего месяца мог бы миновать её семью, но Пэнси почему-то не хотела повернуть все вспять. События, приведшие к нынешнему состоянию, сделали её более сильной и менее… одинокой. Теодор стоял вплотную, словно боясь, что Драко вскинет палочку и ударит атакующим заклинанием. И пусть эта забота была вызвана чарами — она дарила Пэнси долгожданное чувство защищенности.
 
— Да, — кивнул Драко, совершенно не зная, что ещё может сказать. Он чувствовал вину перед Пэнси, и прежде всего за то, что так и не смог ответить на её чувства. Теперь, ощутив на себе все прелести одержимости кем-то, Драко понимал, каким пыткам её подвергал, и от этого становилось тошно. Еще несколько месяцев назад дотошная привязанность Пэнси раздражала его и вызывала насмешки, но теперь сил веселиться не было.
— Как там мои родители? — Пэнси пыталась унять дрожь в руках, и сложила их на груди. Но, видимо, слабый и испуганный голос выдавал степень нервозности, и поэтому Теодор опустил ладонь на её плечо и слегка сжал пальцы.
— Их не тронут. Твои родители не давали клятву на крови, так что завтра в Гробовом ущелье их не будет.
— Ты все же пойдешь? — встревожилась миссис Малфой, и Драко ободряюще улыбнулся ей.
— Я не могу иначе. Клятва обязывает меня, но не переживай. Все будет в порядке.
Нарцисса смотрела в чересчур уверенные глаза сына, и предчувствие подсказывало ей, что Драко искусно лжет. Но спрашивать об этом сейчас было бессмысленно, и она покорно кивнула, отступив на пару шагов. Внезапно все в помещении смолкло, и даже огонь перестал издавать звуки. Воздух застыл, полностью оледенев. Драко судорожно сглотнул.
Гермиона смотрела на бледное лицо внимательно, будто видела его впервые. Ошеломление, ударившее в голову из-за убеждения в том, что они больше не увидятся, уже прошло, и она смогла вдохнуть. Драко, стиснув зубы, наблюдал за каждым её движением и не смел говорить первым. Он мучительно думал о том, имеет ли право вообще смотреть на Гермиону. После всего она должна была презирать его, но в глазах отважной гриффиндорки, как и всегда, не было места низменным чувствам. Она открыла было рот, но тут же сомкнула губы, посмотрев на Теодора.
— Не подходи к нему, — с отчаянной болью в голосе прошептал он, но это послужило катализатором. Сделав шаг вперед, Гермиона сочувственно посмотрела на Нотта и покачала головой.
— Прости, — она отвела взгляд и тут же наткнулась на глаза Пэнси, полные ненависти. «Лучше уж так», — подумала Гермиона. Чувствовать себя виноватой отчаянно не хотелось. Только не сейчас. Теодор понимал, что расстояние между ними неумолимо умножалось. Напряженно всматриваясь в прямую спину, он почти дрожал, понимая, что Гермиона беспощадно измывается над его чувствами. С невероятной жестокостью, пусть и не преднамеренной, она вырывала эту окрепшую привязанность с корнями, оставляя нечто внутри Теодора кровоточить. Комната опустела, все потемнело. Пальцы сжались на плече Пэнси с утроенной силой, и она положила на его руку теплую ладонь. От этого жеста сожаления стало ещё хуже, но Теодор не переставал сверлить Малфоя взглядом.
Драко сосредоточил взгляд на переносице приближающейся Гермионы, потому что был не в силах встретиться с ней взглядом. Подавляя в себе трусливое желание отступить назад, он сжимал руки в кулаки до боли в костяшках и практически не дышал. Воздух казался чугунным, как и собственное тело. Гермиона остановилась в шаге от него, и Малфой уронил голову, глазами впиваясь в пол. Сердце неистово стучало, а ноги просились в бег, но он стоял на месте, поверженный её медленными движениями. Драко хотел, чтобы она наконец ударила его или обругала самыми последними словами, но только не молчала, черт возьми, не продолжала эту пытку! Но Гермиона медлила совсем не потому, что обдумывала, какой рукой лучше отвесить пощечину. Она смотрела на его подрагивающие плечи, на засохшую около губ кровь, и пыталась понять, почему не может презирать этого человека. Он ведь причинил ей столько боли! Разве не справедливо было бы ненавидеть его? Слишком поздно Гермиона вспомнила, что справедливость и любовь слишком уж часто шли разными дорогами. Этот непреложный закон человеческой природы угнетал её, но ничего поделать было нельзя. Насколько бы ни умна была Гермиона Грейнджер, насколько бы твердыми не были её убеждения, все они оказывались бессильны против одной-единственной вспышки, когда-то зажегшейся внутри её мятежной юной души.