Подвалы твоего сердца (СИ)
Зеркало отразило искаженное мукой выражение лица. Стоило признаться себе, что согласиться на убийство она не могла по ещё одной причине. Это был Малфой. Да, он испоганил её жизнь от начала и до конца, но все же мысли о его еще более бледном, чем всегда, теле, о его открытых мутных глазах, об окоченевших пальцах и застывшей на губах скорби заставляли Гермиону чувствовать себя еще хуже, чем прежде. Даже мысль о собственной смерти не пугала так сильно.
Она опустила взгляд на запястье, обвитое алым шелком. Словно околдованная блеском ткани, Гермиона подняла пояс на уровень глаз и размотала его. Дрожащий взгляд медленно переместился к балкам полога. Она тяжело сглотнула и отступила от трюмо. Мысль, зародившаяся в её голове, была подобна гениальной поэме, возникшей в сознании поэта, и избавиться от неё означало бы отвергнуть единственно верное.
Тихо ступая голыми ступнями по холодному мрамору, Гермиона подошла к кровати и, немного постояв, забралась на неё ногами. Неловко пошатнувшись, девушка посмотрела на пояс и пропустила его сквозь пальцы. Она не знала, как завязывать петлю, и это понимание вызвало истерическую усмешку. Гермиона Грейнджер задумывалась о самоубийстве всего несколько раз, и то больше в качестве теоретического предположения. Но сейчас мрачное наваждение, окутавшее её разум со всех сторон, не давало другим мыслям занять ни одного дюйма сознания. Покрутив пояс в руках несколько минут и завязав его различными способами, она наконец смогла добиться нужного эффекта, и потому облегченно выдохнула. Одной рукой опершись на столбик кровати, она шагнула на спинку. Дерево врезалось в стопу, и Гермиона пошатнулась, неприязненно поморщившись. Её взгляд метнулся к верхней балке, и в голове произошли нехитрые вычисления. Решив, как она закрепит веревку, Гермиона ступила на спинку второй ногой и облокотилась на столбик, чтобы не упасть. Ей едва удалось дотянуться до балки рукой, чтобы перекинуть пояс и закрепить его. Подергав веревку несколько раз, девушка опустила голову и медленно выдохнула. Сомнения в надежности сооружения отошли на второй план, потому что внутри обитало лишь отрешение и ничтожная мысль о том, что она умрет, не став причиной гибели сотен и тысяч. Драко Малфой не получит её. Только не так.
О чем вообще было положено думать перед смертью? О прошлом? О настоящем? О несбывшемся будущем? Может, о самых лучших моментах жизни, или о самых плохих? Не было таких вещей, которые можно было бы охватить разумом перед смертью. Гермиона пыталась подумать хоть о чем-то, но мысли путались, словно им было совершенно все равно на то, что вскоре они угаснут вместе с телом. Сжимая в ладонях холодный шелк, Гермиона балансировала на спинке, стараясь не упасть. Надежность веревки волновала больше, чем предстоящая смерть. Гермиона поморщилась, подумав о том, что Пожиратели будут смеяться, когда услышат про её смерть. «Грязнокровка покончила с жизнью маггловским способом!» — их голоса звучали громче всех остальных мыслей. Вдохнув поглубже, она попыталась подумать про друзей или родителей, но ничего не получилось. Вакуум, образовавшийся в голове, давил и заставлял виски пульсировать. Удары сердца ускорялись, и вскоре его грохот стал единственным, что все еще удерживало Гермиону в реальности. Когда она попыталась надеть петлю на шею, стало ясно, почему никак не удавалось ничего почувствовать. Лишать себя жизни оказалось сложнее, чем она представляла. Едва шелк коснулся подбородка, девушка отдернулась от петли и чуть не упала. Все её тело начала бить крупная дрожь, голова закружилась. Все чувства обострились, внезапно захотелось рыдать, но слезы застыли горьким комом где-то в горле. Она не могла. Не могла. Не могла… Возникло иррациональное желание убежать от петли, которая вдруг начала вселять животный ужас, и Гермиона еще раз пошатнулась, ощутив боль в стопе от врезавшейся в неё деревяшки. Ей едва удалось удержать равновесие, изо всех сил цепляясь за веревку, но в следующий момент она почувствовала вибрацию, отозвавшуюся в стенах и прокатившуюся по полу. Дверь медленно открылась. Покачивающаяся тень бесшумно скользнула в комнату и примкнула к стене.
Гермиона округлившимися от ужаса глазами наблюдала за тем, как Малфой, лбом упираясь в стену, наощупь закрывает дверь. В комнате еще никогда не было так тихо, и Гермиона могла поклясться, что в тот момент даже её сердце остановило ход. Было лишь несколько секунд, чтобы завершить начатое, но она знала, что ничего не сможет сделать. Кажется, она понимала, что никогда не сможет покончить с собой, еще когда забиралась на кровать. Коленки подкосились.
Малфой что-то неразборчиво пробормотал и, с усилием оттолкнувшись от стены, развернулся. Они смотрели друг на друга около секунды. Драко замер, его глаза широко раскрылись. Худая и бледная, Грейнджер пошатывалась на спинке кровати, изо всех сил схватившись за веревку. Опьянение, до этого лелеющее его в своих обманчиво мягких объятиях, вдруг резко схлынуло. По телу прошлась нездоровая дрожь, и Драко, что-то глухо прорычав, бросился к кровати. Вцепившись пальцами в талию, он дернул Гермиону на себя, и она обессиленно упала в его руки. Прижав содрогающееся тело так тесно к себе, как только мог, он тут же рухнул на пол, потому что ноги его больше не держали. Страх и опьянение сделали свою работу. Она вжималась в его грудь и почти стучала зубами, тонкие пальцы рыскали по плечам и лихорадочно сжимали их.
— Что я с тобой сделал… — обреченно прошептал он, ладонями сжимая талию и поглаживая спину. — Чудовище, просто урод… Зачем ты… — Драко запнулся, потому задыхался. Он не знал, что способен испытывать такой страх перед смертью. Казалось, она до сих пор летала в комнате и поглядывала черными глазницами на Грейнджер, протягивая свои гнилые пальцы к её шее. Вскинув палочку, Драко испепелил петлю и прижал голову девушки к своей груди. — Мерлин, я же… Что бы я делал? Почему? Нет, не отвечай. Я знаю, знаю… — пробормотал Малфой в спутанные волосы и оставил сбивчивый поцелуй на виске. — Девочка моя, — прошептал он, жадно прикасаясь губами ко лбу и волосам. Драко погладил щеку ладонью и приподнял её голову, чтобы посмотреть в лицо. — Что я натворил?
Блуждая по коридорам особняка мрачной тенью, он думал только о ней. После разговора с Нарциссой стало особенно мерзко, но от запаха огневиски уже тошнило. Опираясь на стены и изредка падая, Драко скитался по комнатам и кладовкам, пытаясь найти хотя бы одно место, в котором он не чувствовал бы себя чужим. Но холодные стены бесстрастно взирали на измученное тело и провожали его молчанием. Малфой думал мучительно долго, и все его мысли были заняты тем, что он делал со своей жизнью и Грейнджер. Даже думать о смерти Гермионы было страшно. Что тогда стоила его собственная жизнь? Это был всего лишь отрезок бытия, лишенный смысла и веры хоть во что-нибудь.
— Прости, — не отрываясь от её стеклянных глаз, просипел он. — Если сможешь, Гермиона, прости… — подняв палочку, он прошептал заклинание.
— Малфой? — она так долго не слышала своего голоса, что на несколько секунд замерла в изумлении.
— Что?
Вместо ответа прозвенела жесткая пощечина. Драко не шелохнулся. Он был готов к ненависти Грейнджер с того самого момента, как решил, что освободит её. Эти мысли возникли в его голове незадолго до того, как он опрометью бросился к своим комнатам. Драко бежал, и остановился лишь у двери, чтобы отдышаться. Вера в свое решение с каждой секундой только росла. Он уже знал, как поможет Грейнджер сбежать от Пожирателей.
— Вот, — он достал из внутреннего кармана пиджака палочку Гермионы. — Возьми её. Я помогу тебе выбраться из поместья, а потом иди к Поттеру. Пусть он спрячет тебя на Гриммо. Я знаю, там был штаб Ордена, так что Пожиратели не достанут тебя. Расскажешь аврорам, как попасть в особняк. Я уверен, они смогут найти лазейку… — Драко толком не обдумал и части из того, о чем говорил. Его руки дрожали, когда он вкладывал палочку в ладонь Гермионы. — Надо идти, — он не хотел верить в свои слова. Все, о чем он мечтал час назад, рушилось. Что-то гадкое, явно отцовское внутри него желало снова наложить на Грейнджер «силенцио» и отобрать палочку, но увиденная петля душила все сомнения. Он не мог сломать Гермиону до конца. — Нет, стой, — он схватил её за запястье. — Я хочу, чтобы ты поцеловала меня перед тем, как это сделает дементор.