Искушение Эльминстера

Он так и не распаковал потертую седельную сумку, в которой лежало его снаряжение. Потребовалось несколько минут, чтобы убедиться, что ни один усердный слуга ничего не убрал для стирки, и он вышел за дверь, быстро шагая, как будто гости всегда отправляются на поздние ночные прогулки по замку Фелморель. Прятаться — это для воров.
Он любезно кивнул единственному слуге, которого встретил, но так и не увидел бесстрастного лица Барундрина Харбрайта, наблюдавшего за ним из глубины темного угла с едва заметным удовлетворенным кивком. Не видел он и движущейся тени, которая выскользнула из-под лестницы, по которой он спустился, и последовавшей за ним, неся свой собственный узел с пожитками.
Только один пожилой слуга наблюдал за закрытыми воротами замка. Эл огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что охранники нигде не прячутся. Не увидев ничего, он поднял потушенный медный фонарь, который несколько минут назад позаимствовал в коридоре, осторожно взмахнул им и отпустил. Лампа упала на булыжную мостовую далеко позади старика с грохотом, похожим на приземление падающего доспеха. Мужчина закричал от страха и ударился голенью о дверной косяк, пытаясь добраться до своей пики.
Когда он, хромая и ругаясь, добрался до разбитого фонаря, чтобы пригрозить ему дрожащей пикой, Эл выскользнул из двери привратника в воротах, всего лишь еще одна тень в эту сырую весеннюю ночь. За ним последовала еще одна тень, наколдовав движущееся облачко тумана перед собой на случай, если этот блуждающий Ванлорн оглянется в поисках погони. Мимолетная вспышка ознаменовала наложение заклинания тенью, но слуга с пикой был слишком далеко, чтобы заметить или опознать лицо, так мимолетно освещенное. Фессамель Арандер, Лорд Заклинаний, также почувствовал необходимость внезапно и тихо покинуть замок Фелморель посреди ночи.
Фонарь приводил в замешательство, хромота причиняла боль, а пика была слишком длинной и тяжелой; старый Бретхимус некоторое время возвращался на свой пост. Он никогда не почувствовал и не услышал холодного, звенящего вихря, который был больше ветром, чем телом, больше тенью, чем присутствием, и который, целенаправленно дрейфуя, стал третьей тенью в тот вечер, вышедшей из двери привратника. Возможно, это было и к лучшему. Когда он прислонил пику обратно к стене, ее навершие отвалилось. Это была старая пика, и она видела достаточно волнений для одного вечера.
* * * * *
Ферма Торнтлара занимала шесть холмов и требовала много пахоты. На рассвете Хабертус Илинкер потирал ноющую спину и копался в каменистой почве последнего холма — того, что примыкал к лесу, где рыскали волки, и который простирался до самого Фелмореля. Как и каждое утро, Хабертус бросил взгляд в сторону замка Фелморель, хотя тот был слишком далеко, чтобы его можно было разглядеть, и приветственно кивнул своему старшему брату Бретхимусу.
— Ты счастливчик, — сказал он своему отсутствующему брату, как делал каждое утро. — Живешь там с этим огромным винным погребом под боком и леди в шелках, которая тобой командует.
Он плюнул на руки и снова поднял мотыгу как раз вовремя, чтобы увидеть несколько случайных бликов в воздухе, которые подсказали ему, что приближается что-то странное. Или, скорее, проходит мимо. Невидимое, звенящее присутствие вырвалось из-за деревьев и пересекло поле, кружась, как туман или тень, но все же странно неуловимое — потому что никакой тени не было видно, если смотреть прямо. Хабертус наблюдал, как оно начало проползать мимо, поджал губы, а затем, охваченный любопытством, ударил ее мотыгой.
Реакция последовала незамедлительно. В воздухе, там, где лезвие мотыги прошло сквозь ветер, сверкнуло, со всех сторон раздался громкий звон, затем призрачный ветер захлестнул Хабертуса, завывая вокруг него, как гончая, приближающаяся к добыче. У него даже не было времени удивленно хмыкнуть. Когда продуваемый ветром скелет рассыпался в пыль, вихрь поднялся с еще одним тихим звоном колокольчиков и двинулся дальше через ферму Торнтлара. Вслед за ним на землю рядом с двумя пустыми ботинками упала потрепанная мотыга. Один из них упал, и все, что осталось от Хабертуса Илинкера, выпало и унеслось прочь.
 
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 
 ОЛЕНЬИ РОГА И ТЕНИ 
Мне интересно: монстры выглядят иначе изнутри?
Читта Хотемер 
из Размышлений Бесстыдного Дворянина, 
опубликованных в Год Принца 
Глаза фермера потемнели от подозрительности и запали от усталости. Вилы в его руках, однако, очень уверенно были направлены в глаза Ванлорна и двигалась всякий раз, когда это делал одинокий путешественник, держа угрозу на прицеле. Когда фермер наконец нарушил долгое, напряженное молчание, последовавшее за вопросом путешественника, он сказал:
— Ты можешь найти Повелительницу Теней где-нибудь за следующим холмом, — в конце фразы оратор многозначительно сплюнул в грязь между ними. — Ее земли начинаются там, по крайней мере.  Я не хочу знать, почему ты захотел встретиться с ней — а еще я не хочу, чтобы ты продолжал стоять здесь, на моей земле. Тащи свои сапоги отсюда и себя не забудь!
Финт вилами подчеркнул слова мужчины. Ванлорн приподнял бровь, сухо ответил «Прими мою благодарность» и без спешки и промедления потащил свои сапоги отсюда. Ему не нужно было оглядываться, чтобы знать, что фермер наблюдал за ним всю дорогу с вершины холма. Он чувствовал, что глаза мужчины сверлят его спину как два обнаженных кинжала. Он не оглядывался назад и когда переваливал через хребет — а в стране беззакония ни один разумный путешественник не стоит долго на вершине какой-либо высоты, видимой издалека. Глаза, достаточно бдительные, чтобы следить за незнакомцами, редко бывают дружелюбными. Когда он рысью спускался по заросшему папоротником склону холма, началом земель Повелительницы, он на мгновение подумал о том, чтобы стать соколом или, возможно, крадущимся зверем... Но нет, если эта Повелительница Теней была бдительной и зоркой, раскрыть свои магические способности с самого начала было бы верхом глупости.
Не то чтобы Ванлорн, дольше известный под именем Эльминстера, слишком заботился о том, чтобы его не считали дураком. Было немного поздно для этого, криво усмехнулся он, учитывая дорогу, которую он выбрал в жизни — включая тайный отъезд из замка Фелморель не так давно. Мистра превращала его в оружие или, по крайней мере, в инструмент... И процессе ковке, который он видел, этот град ударов молотка выглядел тяжеловатым.
И кто это давным-давно сказал «Задача кует работника»?
Было бы намного проще просто делать то, что ему нравится, используя магию для личной выгоды и не заботясь о последствиях или судьбах других. Он мог бы счастливо править страной своего рождения, произнося — как делал не один маг, с которым он встречался — случайные пустые молитвы богине магии, которая ничего для него не значила.
Была одна вещь, которую дал ему его выбор: долгая жизнь. Достаточно долгая, чтобы пережить всех до единого друзей и соседей его юности, каждого коллегу по ранним приключениям, магическим работам и веселью в Миф Дранноре... и каждого друга и любовницу в этом чудесном городе тоже, одного за другим.
Губы Эльминстера скривились в горечи, когда вспомнившиеся лица, смех и ласки пронеслись мимо его мысленного взора, одно, будь прокляты боги, за другим... И с ними планы, мечты, взволнованно обсуждаемые и благонамеренные, которые улетучиваются и исчезают как утренний туман при ярком солнечном свете и в конце концов ни к чему не приводят. Так много в конце концов ни к чему не привело... Как и деревня перед ним, казалось. Его приветствовали провалившиеся крыши, заросшие сады и тропинки, и тут и там почерневшая труба вонзалась в небо как темный и потрепанный кинжал, отмечая, где стоял дом до того, как начался пожар, или заросший виноградом горб, который когда-то был каменной стеной или живой изгородью между полями. Что-то, что могло быть волком или, возможно, другим хищником, выскользнуло из одного разрушенного дома, когда Эльминстер приблизился. В остальном деревня Хаммершоу казалась совершенно безлюдной. Не это ли имел в виду лорд Эсбре, говоря, что Повелительница Теней стремится «навязать свою волю» на этих землях? Неужели каждое такое место впереди него будет пустынным? Что случилось со всеми людьми, которые жили здесь?