Мой сталкер (СИ)

Изредка он поглядывает на меня боковым зрением – волнуется, не плохо ли мне? Не нужно ли сбавить скорость? Не хочу ли я чего? Все это постоянные его вопросы – и одно покачивание головой, отвечающее на все разом. Я покорно молчу, хотя гортань готова разорваться от крика – в пустоту, в тишину, в плечо отца.
В полусонном состоянии я сижу и думаю, правильно ли вообще все сделала? Глупый вопрос, на который ответ отрицательный. Возможно, мне нужно было поговорить с Андреем и все выяснить наверняка… Хотя что тут выяснять? Здесь все и так предельно ясно.
– Дочь, кому я еды купил? Возьми что-нибудь. Поешь.
Сзади действительно лежит пакет выпечки, сладкий запах которой заполняет весь салон машины.
– Не хочу.
Последний раз я ела вчерашним вечером и с его рук, а больше есть совсем не хочется.
– Почему на работу не поехал? – пытаюсь заполнить неловкое молчание.
– Не хватало еще к этим лодырям ехать, когда ты одна дома. Тем более Игорь есть. Без меня разберутся.
Все-таки папа – моя панацея.
– Где твой телефон?
– Дома валяется. Он отключен.
Не верится, что в наше время человек может просто взять и намеренно оставить телефон дома, но это так.
– Хорошо, там сзади новая сим-карта. Купил тебе. Приедем – поменяем.
– Ладно.
– И если этот сопляк еще раз тебя побеспокоит, обязательно скажи мне, хорошо, милая?
– Да.
Обманываю или обманываюсь?
– Не хватало еще, чтобы какой-то выродок преследовал мою дочь.
Как точно ты сказал, пап, учитывая, что я рассказала тебе только четверть всего. Правда, теперь мы называем это «сталкерить», но тебе можно и по-старому изъясняться.
– Пап… Давай уже закроем тему?
– Все-все, прости. Мы же отдыхаем, да. Рука не болит?
– Совсем нет. Все в порядке.
– Слушай, в кино сейчас идет вторая часть мультика, который ты смотрела, пойдем? Такой, про животных, как там его? Ты все с кошки там смеялась, жирной такой.
– «Тайная жизнь домашних животных»?
– Да, точно.
– Не знаю, – скупо отвечаю я. – Не очень хочется.
У меня только одно желание – проспать целые сутки, потому что с таким ужасным режимом тяжело даже просто сидеть на стуле.
– А мне так хотелось…
Отец, жертвуя своим временем и нервами, пытается собрать мою личность из руин. Не первый раз и даже не первый год. По-сучьи будет не дать ему шанса.
– Ладно, – улыбаюсь я. – Давай.
– Только там, где суперсырный попкорн. Не понимаю, как можно есть обычный.
– Солидарна с тобой, пап.
* * *
– Вот раньше были мультики так мультики, знаешь. Тот же «Скуби-Ду» твой любимый. Это ведь больше мое время, нежели твое.
– Сейчас тоже есть неплохие, если про животных.
– Вот какие, например? Назови, – хмуро просит папа, не отводя взгляд от дороги.
– Ну, «Мадагаскар», «Сезон охоты», ты же тоже эти мультики смотрел. «Зверополис» новый. «Большой собачий побег». Я там плакала даже.
– Да? Хороший мультик?
– Хочешь посмотреть?
– Я с тобой всегда все хочу смотреть, – улыбается
– Хорошо, я включу дома.
Все-таки хорошая была идея сходить в кино. Интересно, у меня одной в кинотеатре мозг полностью отказывается переваривать негативную информацию? Хороший способ, чтобы забыть. Некая терапия.
К дому мы приехали быстро. Погода меняется. От парящей жары не остается ничегошеньки. Солнце в прятки играет.
– Зайдем в магазин? Возьму еще кое-что на завтра.
– Можно я домой? – угрюмо спрашиваю я, забирая пакет выпечки с заднего сиденья.
– Ладно, отведу тебя и пойду сам.
– Пап, не доходи до маразма. Мне почти девятнадцать лет. Я сама дойду до дома. Да и сколько тут идти? Давай, жду тебя.
Слава богу, спорить не стал.
Захожу в подъезд, поднимаюсь по лестнице. Навстречу идет сосед с верхнего этажа. Здороваемся. Взгляд в пол. Ощущение накрывает, словно роем саранчи. Гадкое ощущение, что все во мне видят прокаженную. Все видят ту, которой меня назвала Луна.
Правильно я сделала, что после их переписки с Кириллом просто перестала с ней общаться и заблокировала. В человеке нет ничего святого, о чем с ней вообще можно разговаривать? Ненавижу ее всем сердцем. Надеюсь, у них все будет плохо.
 
Как же я жалею, что когда-то сделала группу «Вконтакте» и выставила там свои глупые мысли и сопливые стихи. Жалею, что эта группа каким-то образом попалась моей «любимой» подруге на глаза. Жалею, что мы вообще начали общаться – может, сейчас всем троим было бы легче.
– Лизуша, – слышу я и вздрагиваю, сразу же узнав голос.
Этот урод стоит возле нашей двери.
Боже, зачем я приводила его домой? Зачем открывала все самое потаенное? Чтобы потом он наплевал на все, что я ему открыла.
– Что ты здесь делаешь? – грубо спрашиваю я, стараясь не смотреть в его глаза. – Не приходи ко мне домой.
Но Андрей уходить не спешит, только подходит ближе. Нагло, не стесняясь даже того, что отец мог бы идти за мной. Андрей берет меня за руку – ту самую, на которой есть свежие отметины. Смотрит непонимающе. Взгляд безумный, звереет.
– Отпусти, мне больно, – прошу я, после чего он сразу же ослабляет хватку.
– Что это? – Руки Андрея непроизвольно сжимаются в кулаки.
– Ничего, – абсолютно равнодушно отвечаю я.
– Почему ты не отвечаешь, не берешь трубку, не выходишь на связь весь день? Почему я не могу дозвониться? Почему ты меня заблокировала? Что за игры?
– Оставь меня в покое, Андрей! Пожалуйста, оставь меня в покое! – Голос срывается на крик, боюсь, что в эпицентр нашей ссоры сбегутся все соседи.
– Это шутка такая? Прикалываешься надо мной? – все еще не понимает он.
– Шутка – все твои слова.
– Тебе папаша мозги промыл? Что он там наговорил? Что в криминальных хрониках меня видел?
– Не смей ничего говорить про моего отца! – требовательно и громко провозглашаю я. – Пожалуйста, уйди отсюда. Я не хочу тебя видеть.
– Господи, что произошло? Ты можешь внятно сказать? Что я сделал? Вчера ты написала, что любишь, а потом? Что случилось потом?
– А ты не знаешь? – Еще немного, и я начну плеваться ядом.
– Нет, я не знаю. Понятия не имею, что ты там себе придумала.
– Спроси у своей любимой девушки.
– Вот, спрашиваю.
– Андрей, я никогда не прощу тебе этого. Никогда и ни за что.
– Что ты мне не простишь? Да что я сделал?
– Я знаю, что ты был с ней вчера. Пожалуйста, уходи и не трогай меня больше.
Хочу пройти сквозь него – и в прямом, и в переносном смысле, чтобы больше не зависеть от любви, недостойной существования. От любви, в которой нет ничего светлого, только ложь и грязь.
– В каком смысле был с ней?
– В каком смысле? Идем, покажу.
Трясущимися руками пытаюсь вставить ключ в замочную скважину. Голова кружится, кажется, сейчас упаду. Андрей выхватывает ключ и сам открывает дверь.
– Подожди здесь.
Кидаю пакет на пол в холле. Не разуваясь, иду в свою комнату и беру с пола телефон. Ждем пару минут, пока включится. Протягивая ему мобильный, заранее открыв сообщения Луны.
– И ты игнорировала меня всю ночь и весь день из-за этой вот херни, которую написала эта обиженная тварь?
– Нет, не из-за этой. Она мне показала.
– Что показала? Как я ее трахаю?
– Да, прикинь?
– Что?! Что ты несешь вообще?
Отбираю у него телефон, чтобы показать вторую часть Марлезонского балета.
Он рассматривает. Приближает. Хмурится.
– Че-е-ерт, откуда же ты такая глупенькая? Неужели ты считаешь меня настолько безмозглым, чтобы я мог поехать вчера и изменить тебе, позволив еще себя сфотографировать? – Андрей говорит настолько убедительно, что я начинаю сомневаться в правильности своих действий за последние сутки.
Я так не считала, пока не увидела.
– Но ведь фотография…
– Что фотография? Мы встречались, и этого я уже никак не исправлю. Нашла какую-то старую нашу фотку годовой давности и прислала тебе – дурочке маленькой, а ты повелась. Черт, да я просто убью ее. А я тупорылый, как же не понял сразу? Она же сама грозилась, но я думал, побоится после вчерашнего.