Археолог: солнечный камень (СИ)

— Версия! — горячился Валентин Иванович. — Это всего лишь версия, юноша!
— Но её можно проверить.
— Как, позвольте спросить?
— Я сопоставил сведения из исторических источников с географическими данными. Всё указывает на то, что первоначально священная роща Ромове находилась возле современного Приморска. Всего в нескольких километрах отсюда. Я могу указать даже точное место.
Я сделал паузу, глядя прямо в глаза Валентину Ивановичу.
— И что вы предлагаете? — буркнул он, не выдержав моего взгляда.
— Я предлагаю съездить на место, сделать пробные раскопы и проверить.
— Ничего себе! Да это займёт, минимум, целый день. А у меня завтра утром самолёт в Ленинград.
— Валентин Иванович! — взмолился я. — Да вы только договоритесь, чтобы нас пропустили!
— Ну, уж нет! Если вы и впрямь что-то найдёте — не прощу себе этого отъезда! Не говоря уже о том, что надо мной будет потешаться вся профессура. Ну, вот что! Сегодня я загляну к ещё одному своему товарищу. И попробую договориться насчёт вашего предложения. Но ничего не обещаю.
— Спасибо, Валентин Иванович! Кстати, мы уже пришли.
Я предупредительно открыл перед деканом скрипучую дверь подъезда. Валентин Иванович величественно, словно авианосец, вплыл в прохладный полумрак ободранного холла.
На наше счастье, соседка сверху нам не встретилась. Неплохая женщина, но сейчас объясняться с ней не было времени. Я постучал в дверь и прислушался. Из квартиры доносилось невнятное бормотание.
Я постучал ещё раз, а потом, на всякий случай, нажал кнопку звонка. К моему удивлению, звонок ответил весёлым треньканьем. Надо же! Дядя Слава не переставал вносить в свою скромную жизнь перемены к лучшему.
Дверь открылась.
— Иваныч? — удивился дядя Слава. — И ты, Санёк? Проходите, проходите! Разуваться не надо — тапок всё равно нет. Вот получу пенсию — специально куплю для гостей.
— Небогато, — сказал Валентин Иванович, оглядывая квартиру.
Дядя Слава виновато развёл руками.
— Так какие у меня заработки? Да и жить только-только начал.
Валентин Иванович дружески хлопнул его по плечу.
— Не грусти! Сегодня поговорю с Витькой про тебя. Пойдёшь обратно на свой завод — там по тебе, поди соскучились!
— Да я сам соскучился, — показывая редкие жёлтые зубы, улыбнулся дядя Слава. — А у меня ведь радость! Сын позвонил, Митька! Скоро приедет!
— Да ну? — обрадовался Валентин Иванович. — Смотрю — жизнь у тебя налаживается!
Дядя Слава провёл нас в комнату. Кровать была аккуратно застелена старым, но чистым покрывалом. В углу на комоде, мигая экраном, бормотал маленький чёрно-белый телевизор.
— У алкашей купил за бутылку! — с гордостью сказал дядя Слава. — Хорошая вещь! Звук в нём сломался, так я починил. Теперь бормочет без устали!
— Космический корабль «Союз-9» благополучно приземлился сегодня утром на территории Казахстана, — ответил с экрана строгий диктор. — На земле членов экипажа ожидала торжественная встреча.
— Ты погляди, что делается! — изумился дядя Слава, показывая на экран, где устало улыбались Андриян Николаев и Виталий Севостьянов. — Вернулись братки! Девятнадцать дней в межпланетном пространстве! А может, чаю за встречу? Водки не держу, извини, Иваныч! Боюсь соблазниться.
— Давай чаю, — согласился Валентин Иванович. — Гореликов! Покажи, где вы шкатулку нашли.
— Вот здесь.
Я подошёл к окну. На подоконник была прибита аккуратно выпиленная свежая доска.
— Я её пока на маленькие гвоздики посадил, — объяснил дядя Слава. — Так и думал, что кто-то ещё посмотреть захочет. Только нет там больше ничего — я всю щель обшарил.
Я взялся за доску снизу и легко приподнял. Короткие гвозди с лёгким скрипом вышли из дерева.
Валентин Иванович заглянул в нишу под подоконником.
— Как же вы сообразили, что там что-то может быть? — спросил он.
— Мы хотели окно помыть, — объяснил я. — встали на подоконник, а он треснул. Там по бокам пропилы были, залитые краской.
— Понятно.
Валентин Иванович внимательно осмотрел нишу и отвернулся. Я поставил доску на место и пристукнул кулаком по краям. Гвозди легко вошли в старые отверстия.
 
— Чайку! — сказал дядя Слава, внося в комнату три разномастные кружки с горячим чаем. Сейчас сушки принесу!
Мы с удовольствием выпили горячего чаю с сушками и сахаром. Сахар дядя Слава держал твёрдый, кусковой — его приходилось колоть на четвертинки специальными маленькими щипчиками.
— Спасибо тебе, Санёк! — вдруг сказал дядя Слава.
— За что? — удивился я.
— За то, что отнёсся по-человечески. Думаешь, я не знаю, каково с алкашом возиться? А я ведь алкаш и был.
— Ты не алкаш, дядя Слава, — ответил я. — Ты фронтовик и работяга. Да ещё и аристократ по совместительству. А то, что временно с рельсов сошёл — так это с каждым может случиться.
— Иди ты — аристократ! — фыркнул дядя Слава.
Валентин Иванович с интересом смотрел на нас.
— Вы, юноша, мудры не по годам, — заметил он. — Так и быть — уважу вашу просьбу. Уговорю Виктора организовать нам пропуск в Приморск.
— Спасибо, Валентин Иванович! — обрадовался я.
— Да не за что, — отмахнулся декан. — Чутьё подсказывает мне, что ваши выводы могут оказаться верными. А ты, Слава, готовься на свой завод. Только уж не подведи нас. Я на тебя надеюсь!
Валентин Иванович и дядя Слава обнялись напоследок в коридоре, и мыс деканом вышли на улицу.
— Валентин Иванович! — решился я. — А этот ваш друг Виктор... он где работает? В КГБ?
Валентин Иванович повернулся ко мне.
— Не работает, а служит. А вы почему интересуетесь, юноша?
— У меня к вам есть ещё один важный разговор, — решился я. — Думаю, вашему другу он тоже будет интересен.
  
Глава 19
 
Июнь 1970-го года. Балтийск — Приморск 
Первым делом у нас с Валентином Ивановичем забрали паспорта. Затем дежурный в стеклянной будке позвонил куда-то по телефону и строго сказал:
— Ожидайте.
Я прислонился к стене. Сердце колотилось, то проваливаясь в пятки, то подпрыгивая до самой гортани. Странно — всё уже сделано, метаться и отступать поздно. А стресс разгулялся на полную катушку.
Подобное я замечал за собой и в прошлой жизни. В самые критические минуты я всегда оставался абсолютно спокойным. Лишь мозг бешено работал, просчитывая варианты. И только когда кризис заканчивался, коленки у меня подгибались, на лбу выступал пот, а руки начинали трястись, как у алкаша с похмелья.
Мог я ничего не предпринимать? Мог. И, скорее всего, так бы и поступил — если бы не приезд Валентина Ивановича. Сидел бы тихо, дожидаясь даты отъезда, и надеялся, что меня выпустят из города. Вот только уверенности в этом у меня не было. Долго ли ссадить с поезда рядового студента под предлогом тщательной проверки личности? А потом — ну кто сможет меня разыскать? Света? Ребята?
Конечно, они не бросят меня в беде. Кинутся звонить по инстанциям, писать запросы. И ожидаемо наживут себе неприятностей. Если есть хоть малейшая возможность это предотвратить, я обязан ею воспользоваться.
— Проводи в триста двадцатый, — сказал дежурный подошедшему солдату и открыл нам вертушку проходной.
Триста двадцатый кабинет находился на третьем этаже. Окна были забраны частыми решётками, и мне поневоле вспомнилась метафора про небо в клеточку. Несмотря на это, сам кабинет выглядел даже уютным. Правда, уют этот был каким-то казённым — большой кожаный диван, электрический чайник и сахарница на маленьком столике возле окна. И фикус в большой деревянной кадке.
Хозяин кабинета поднялся нам навстречу из-за большого письменного стола. Стол был обтянут плотным зелёным сукном, чтобы не скользили бумаги, и не царапала лист документа перьевая ручка. Этот стол производил впечатление чего-то вечного, неизменного.
Хозяин кабинета оказался под стать мебели — невысокий, крепкий, широкий в плечах. В коротко стриженых, когда-то тёмных волосах теперь пробивалась заметная седина. Массивная квадратная челюсть выдавала тяжёлый характер, а взгляд прищуренных глаз был цепким и бесцеремонным.