За пределом (том 3) (СИ)

Он ничего не ответил за те две минуты, что я ждал и пока за окнами плыл Верхний город.
— Что и требовалось доказать. Ты не лучше меня, не желая помирать ради других, и думаешь только о себе. Надеешься, что это пройдёт мимо тебя, что расплатится кто-то другой, а не ты. Нам гореть в соседних котлах, Француз, так как мы оба предатели, мы оба думаем только о себе и оба готовы жертвовать другими. Так что не тебе сейчас здесь петь об ударе в спину.
— Я никого не предавал.
— Уже предаёшь. Ты спрашиваешь, что же вы сделали такого, что можете стать гипотетической жертвой для меня? Тем, что вы убийцы. Вы пришли в этот бизнес и должны понимать, чем это грозит. Не всегда нам убивать и запугивать беззащитных. За большую власть большие требования, Француз. И я настолько же хорошо, как и вы, знаю, что даже за благие поступки надо платить.
— Сколько тебе лет, Томас? — угрюмо спросил он. — Только честно.
Видимо решил зайти с другой стороны. Ладно, попробуй.
— Семнадцать.
— Семнадцать… — повторил он, будто пробуя слово на вкус. — И что ты знаешь о жизни, Томас? Ничего. Ты лишь строишь из себя взрослого, но единственное чего добился, так это стал бандитом.
Смешно это слушать от того, кто сам повяз в криминале по уши.
— Я бы с радостью ответил, что мир меня сделал таким, но это лишь отчасти правда.
— А какова другая часть?
— Я позволил ему это сделать. Дал добровольное согласие.
— Продал душу дьяволу… — хмыкнул Француз. — Стоило это того?
— Да. Пусть я заплатил за это… всем, что у меня было и остался один, однако всё исправил, — пожал я плечами. Боли от этих слов уже не было. Практически. Я смирился.
— Поэтому ты так рвёшься к власти? Что больше никогда ничего не терять и иметь возможность отстоять своё право? Думаешь она тебе это даст? Что после этого всё плохое для тебя закончится?
— В будущем, если представится возможность, мы это и прверим.
И Француз лишь хмыкнул, бросив на меня насмешливый взгляд. Он знал, что я хочу занять место Бурого. Чувствовал это, но не спешил препятствовать. Почему? Потому что трус? Или потому, что боится вновь потерять кого-то? Можно ли винить человека, который думает о себе в эгоизме? Ведь своя рубашка всегда ближе к телу, и жертвовать жизнью ради друзей… так говорят только те, кто ни разу с этим не сталкивался. Друзья становятся чужими людьми, и первое место займут лишь ты и родные тебе люди.
— У тебя есть импульс, Француз? — спросил я.
— С чего ты взял это?
— Каждый раз, когда ты начинаешь разговаривать, лезешь едва ли не в душу, и появляется желание прямо раскрыться тебе. Какое-то полное доверие, будто тебе можно доверить всё что угодно. Даже сейчас, я слишком много сказал тебе и ловлю себя на мысли, что хочу рассказать ещё.
— Это дар.
— Дар?
— Дар Хранительницы Мира.
— Я видел её, — кивнул я. — Женщина со статуей.
— Она одарила людей даром и дала им сил воспротивиться всем невзгодам.
— Рак мы так и не победили.
— Может это наказание, — пожал Француз плечами. — Наказание за то, что мы стали теми, кем стали.
— Тогда кто создал рак, если она дала дар?
— Спроси тех, кто в этом смыслит больше. Например, у жриц Хранительницы Жизни. Их храмы везде есть, даже здесь.
— Не видел ни разу, если честно.
— Видел японские храмы, где складывают ладоши вместе, молятся, дёргают за верёвки, ударяя в колокола? Он выглядит примерно схоже. Только архитектура не японская, внутри дома стоит статуя, к ногам которой надо бросать деньги. Там же можно помолиться.
— Верующий? — покосился я на него.
— Жена. Она не верит ни в Священный свет, ни в Христа, ни в Будду. Только в Хранительницу Мира.
Я поймал себя на мысли, что вновь разговариваю с Французом обо всём, будто ничего между нами и не происходило. От него буквально исходило это тепло, создающее доверительные отношения, из-за которых хотелось говорить, раскрывать душу и даже раскаиваться.
— Много людей с этим даром?
— Не знаю. Вещь не частая, и многие не признают её существование. Так что даже если обладает им человек, он может даже не знать об этом.
 
— И как тогда понять наличие или отсутствие этого самого дара?
— Почувствуешь.
— У Фиесты был дар?
— У Фиесты? Не знаю, не замечал никогда. Ты можешь и не заметить, если он какой-нибудь неявный.
Например, раздевать людей взглядом.
Верил ли я в дар? Учитывая мой опыт, обстоятельства и то, что я испытывал, то… скорее да, чем нет. Хотя столкнулся с этим вообще в первый раз и никогда о подобном не слышал, влияние, довольно странное, всё же на себе ощущал и объяснить никак иначе логически просто не мог. Будь Француз импульсником, он бы хоть что-то умел, раз может пробивать естественные энергетические барьеры человека и влиять непосредственно на сознание. Для этого нужны силы. Но он ничего не умеет, а влиять может. К тому же, ведьмы говорили, что Фиеста тоже способна чувствовать, от чего я склонен поверить в дар.
Да и как тут не поверишь в подобное, когда по городу бегают оборотни с ведьмами?
Но если это так, то получается, что импульс не единственное, чем могут влиять люди на других без физического контакта.
Сколько техник я теперь знал? Я имею ввиду тех, что обычный человек может использовать. Импульс, уже известная сила. Дар, что просто как аура. И магия, о которой говорили ведьмы, утверждая, что она действительно существует. Не буду отрицать, пусть доказательств мне так и не привели.
Интересно, чем отличается магия от импульса, если она вообще существует?
  
Глава 133
 
Мы продолжали неспешно колесить по Верхнему городу, оглядывая окрестности и достопримечательности этого района.
А осматривать было что: разница с Нижним была просто колоссальна, будто ты оказался в совершенно другом месте или даже стране. Если Нижний был каким-то невысоким, но большим городом гангстеров в стиле нуар, то Верхний был едва ли не олицетворением настоящего мегаполиса с небоскрёбами наподобие Токио, Нью-Йорка, Сингапура и других городов, которые вот-вот переступят порог в будущее.
Две противоположности одного города.
Что касается города, то сам Сильверсайд был по своим меркам огромным. Не какой-нибудь китайский город в восемьдесят тысяч квадратных километров, естественно, но достаточно крупным, чтоб вмещать в себя миллионы человек. Его интересные размеры ещё были обусловлены и тем, что он растянулся вдоль берега. И если поперёк он был всего-то около километров двадцати пяти плюс-минус, то вот в длину занимал едва ли не в три раза больше. Даже, как пример, от моей школы до школы Сины было около десяти километров, может двенадцать, примерно так.
Однако в размеры города входили ещё и пригороды с лесистой частью, где никто не жил, так что его размеры могут быть скромнее. А площадь его… если не ошибаюсь, около двух с половиной — трёх тысяч квадратных километров вместе с пригородами. Можно разделить примерно на два, и мы получим площадь Верхнего города, где, по идее, мог прятаться финансист картеля. Облегчало задачу лишь то, что мы примерно знали, где его искать, что несомненно радовало, иначе всего картеля не хватило бы всё прочесать.
— Сколько квартир у Соломона здесь?
— Шесть. Три находятся рядом друг с другом. Ещё две разбросаны по городу и одна у побережья моря.
— Хорошо устроился, — пробормотал я. — И где он может быть?
— Это ты меня спрашиваешь? — недовольно покосился он на меня.
— Да. Бурый говорил, где он может быть предположительно, или нам надо все три караулить?
— Можно просто пройтись по всем трём и постучать, — пожал он плечами.
Мне оставалось лишь вздохнуть и принять тот факт, что я действительно умнее его.
— А если тебе импульсник откроет дверь?
Француз хотел было что-то ответить и раскрыл рот, но потом просто смолк, недовольно посмотрев на меня, будто это я был виноват в его тупости.