Кукла и ее хозяин (СИ)

Отражение в зеркале было довольно сдержанным, но Нику Люберецкую оно устраивало. Светлые волосы в строгом пучке, черное платье без выреза и жемчужная нить — вполне подходящий вид для унылого вечера, куда она должна пойти, но не потому что ей туда надо, а потому что он этого хотел.
Дверной звонок разнесся по квартире так внезапно, что девушка вздрогнула — она всегда пугалась резких звуков. Под непрекращающуюся трель Ника выдохнула, подхватила помаду и начала спокойно красить губы. Звонок еще немного поистерил, затем в замке хлестко провернулся ключ, в квартире раздался сердитый топот, и дверь в ее спальню со скрипом распахнулась.
— Почему не открываешь, когда я звоню? — проворчало с порога мелкое ничтожество, которое обожало, когда его называли хозяин.
Даже труппу в театре так заставлял себя называть.
— А я и это тебе должна? — бросила балерина, не оборачиваясь.
В зеркале она поймала его взгляд, с досадой осмотревший ее.
— Что ты на себя надела?
— Пару тысяч твоих рублей, — с деланным равнодушием отозвалась она.
Сорвавшись с места, хозяин подошел к ней и, схватив за локоть, порывисто развернул. В лицо мгновенно ударило хмельной горечью, и Ника поморщилась. Опять пьян, в последние время он часто пьет. Но так даже легче — удавалось хоть немного выдохнуть, не чувствуя, как он висит над душой. Она сама усмехнулась от того, как нелепо это звучит.
— Где вообще косметика? — процедил новоиспеченный супруг. — Выглядишь как труп!
Сравнение вызвало лишь еще одну усмешку.
— Смешно тебе? — зло прищурился он. — Я туда везу не монашку! Переодевайся!
Впившиеся в локоть пальцы грубо толкнули ее к полке в шкафу, где было полно дорогих вещей, ни одну из которых она бы не купила сама и ни одну из которых она бы сама не надела. У этого гардероба не было хозяйки, только хозяин. Так что она и пальцем не собиралась к этому притрагиваться.
— Где то платье с кружевом? — буркнул он и начал перебирать все эти тряпки за нее. — Ты что, выбросила его? Мой подарок?
Самое смешное, что до сих пор этот подонок надеялся на какую-то взаимность. После того, что он с ней сделал?
— А вот, — гость по-хозяйски вытянул одну из вешалок в дальнем углу и бросил ей в руки, — надевай! И если там вдруг будет Павловский…
— Боишься его? — перебила Ника.
Пьяный взгляд вдруг резко протрезвел.
— От Павловского держаться подальше, — отчеканил мужчина. — А с тем, кто подойдет, поговорить. Это важный для меня человек.
— Просто поговорить?
— Я не прошу большего.
— Пока что. Какой образцовый супруг, — с сарказмом бросила она.
Его вновь помутневший взгляд ударил наотмашь. Но бил он только глазами — руками не трогал, боясь испортить так дорого доставшуюся ему красоту. Балерина снова усмехнулась прямо ему в лицо.
— Не испытывай мое терпение хоть сегодня, — процедил он. — Если не наденешь сама, заставлю! — и, по-хозяйски хлопнув дверью, вышел в соседнюю комнату.
Усмешка сбежала с губ, и, хмурясь, Ника взглянула на выбранный им наряд. Алая тряпка казалась невесомой и полупрозрачной. Лучше бы Павловского там и правда не было — потому что если он увидит ее в этом платье, не оставалось сомнений, что он подумает. В этом платье она выглядела как шлюха, а ей не нравилось так выглядеть — и еще больше ей не нравилось, когда о ней так думают.
— У меня планы поинтереснее, — заявил Глеб, узнав, куда я собираюсь вечером. — Смотри!
Такое чувство, что у него для каждого дня недели был номер какой-то девицы в телефоне — этакая скорая сексуальная помощь на случай крайней нужды. Но сегодня он превзошел даже сам себя. «Самые горячие киски столицы,» — прочитал я надпись на листовке, которую он вытянул из кармана — потрепанную и мятую, будто оторвал от столба. Снизу был напечатан адрес клуба где-то на самой окраине — проще говоря, в дыре. Стоило ли уезжать из одной дыры, чтобы шляться по другим?
— А места поприличнее не нашел? — уточнил я.
— В приличных местах нет самых горячих кисок столицы, — Глеб помахал листовкой. — И потом я же не развлекаться.
 
— Да неужели?
— А вот представь себе, — хмыкнул друг. — Я понял свое призвание и тоже такой клуб однажды открою! Можно сказать, иду оценивать рынок конкурентов.
— Ну ты там не переусердствуй с оценками, — хмыкнул я в ответ.
Чуть-чуть мы поспорили из-за машины: оба планировали взять спорт-кар. В итоге все-таки посмотрев, куда собрался, и сообразив, что там не то что парковки, но даже нормальной дороги нет, Глеб решил ограничиться такси. На этом мы и разошлись — он отправился в свою кошачью дыру, а я, надев костюм, на светское мероприятие. Улю брать с собой в этот гадюшник я не стал, ибо рядом с ней выгляжу человечнее и добрее, а сегодня мне хотелось выглядеть по-другому.
По дороге я купил букет для именинницы и в назначенное время подъехал к довольно стильному особняку недалеко от Сенной площади, где мы и встретились с Савелием. Приказчик, кстати, тоже пришел без спутницы, заявив, что предпочитает беречь супругу от лишнего внимания — что как бы означало, что вечер будет тухлым, и он надеялся оттуда пораньше свалить. А без спутницы это сделать гораздо проще.
В доме мы были с радушием встречены самим хозяином, он представил мне свою супругу, я подарил имениннице букет и был сопровожден в гостиную, уже заполненную другими гостями — в основном пожилыми мужчинами и женщинами, самым молодым из которых было хорошо за сорок. Молодежи тут не было вообще — за исключением дочери хозяина и ее подружек, заметно скучавших на этом празднике зрелости.
— А вы правда мессир? — мигом окружили меня девчонки.
— А что, непохож? — усмехнулся я.
— Мессиры обычно старые, — простодушно протянула дочка хозяина дома.
— А вы еще не сильно старый, — сделала мне комплимент одна из ее подружек.
Ага, еще десять лет и сама станешь такой же — не сильно старой.
— И горячий, — по-подростковому захихикала другая.
— Как мой краш! — озорно подхватила третья.
Следом, как по команде, захихикали все. Моя рука чуть сама не полетела к лицу. Обещанные молодые девушки оказались, на мой вкус, слишком молодыми. Вот меньше всего на свете мне хотелось быть кумиром двенадцатилетних девочек. Что поделать, с тех пор, как я сам перестал быть двенадцатилетним мальчиком, меня не интересуют девочки подобного возраста.
Не встретив ответного интереса, стайка малолеток вскоре переключилась на свои смартфоны, где их ждали более подходящие им краши. Я же прошелся по залу, общаясь с другими гостями — так сказать, налаживая отношения, чтобы сюрпризов вроде сегодняшнего больше не повторялось.
— Ваш отец был в нашей компании редким гостем, — сказал один из мессиров.
Нашли, о чем переживать. Могу поспорить, в каждый из его редких визитов вы все выдыхали, только когда он уходил.
— У него было много других дел, — заметил я.
— Да, других дел, — протянул собеседник и опасливо взглянул на меня, будто сообразив, что и у меня могут быть другие дела.
А они непременно будут, если снова подкинете мне свинью. К тому, же судя по вашим вежливым фразочкам и учтивым поклонам, слухи про Змееуста уже добрались и сюда.
Еще немного поболтавшись среди пожилых кавалеров и их немолодых дам, я вдруг заметил одинокую фигурку с бокалом в руке. Госпожа Люберецкая собственной персоной вертела хрустальную ножку и с отсутствующим видом смотрела в окно, словно сама не понимая, что тут забыла — выделяющаяся из общей массы, как капля крови на пустом листе. Именно такого цвета было ее алое разлетающееся платье, больше похожее на шелковый халат. Широкий пояс туго стягивал узкую талию. Распадающиеся половинки ткани на груди давали оценить на глаз и ее размер, и ее упругость, практически ничего не оставляя фантазии. На чем там ткань вообще держится? Но самое впечатляющее было на ее спине: длинный глубокий вырез открывал чуть ли не все, что приличные девушки обычно закрывают трусами. У нее же все это богатство оказалось выставлено напоказ, прикрытое лишь тонким черным кружевом, ловко вплетенным в платье. Этакая робкая попытка дизайнера сделать непристойное хоть капельку пристойным. А это вообще платье или сорочка для интимных игр?