Я все исправлю (СИ)

— Всё хорошо?
— Да, всё в порядке, — обманываю я. — Эрик, у тебя случайно нет конфетки?
— Конфетки? — ошарашенно повторяет визави.
— Леденца какого-нибудь маленького. Может, мятного. Не важно, любой сойдёт. — Смотрю на него жалобными глазами.
— Прости, не взял. — Растерянно констатирует Эрик.
На нас начинают недовольно поглядывать. В сумке пусто. Тошнота усиливается и на меня накатывает паника. Что делать? Возможен ли больший позор, чем поднять полряда гостей во время всемирно известного представления, чтобы выйти? Я то знаю, возможен. Но сейчас кажется, что нет. Просчитываю ситуацию наперед. И понимаю, что если мне станет нехорошо прямо на этом кресле, вот тогда я навсегда запятнаю свою репутацию. От этой мысли мне становится окончательно дурно. И я решаюсь.
— Эрик, мне надо выйти.
Мой спутник шокирован.
— Прямо сейчас?
— Да.
Ему что-то не нравится в моём внешнем виде. Он пристально разглядывает меня, после чего встает, берёт меня за руку и мы начинаем пробираться к выходу. Идем аккуратно, стараясь никому не мешать, но всё же я слышу какую-то нецензурную брань, исходящую от людей в красивых нарядах. Конечно, не отвечаю. Лишь сгораю от стыда.
Добираемся до прохода и семеним к двери. Как только выходим, встречаюсь взглядом с хранительницей театра, всё еще держащую программки, и спрашиваю у неё не своим голосом:
— Пожалуйста, где здесь туалет? — мой голос внушает ужас даже мне.
Капельдинер, осмотрев меня, сменяет гнев на милость и встревоженно бормочет:
— Я вас провожу.
Ее шаг очень быстр, но мне всё равно кажется, что мы двигаемся слишком медленно. Наконец дамская комната маячит перед нами.
Как бы мне не было плохо, я успеваю дать указание:
— Эрик, пожалуйста, подожди там. — Указываю рукой как можно дальше.
Встревает служащая:
— Пойдемте, молодой человек. Не будем смущать даму, — берёт под локоть мужчину и ведет в сторону. — Бегите. Бегите, — нашептывает мне.
Я влетаю в туалет как угорелая и несусь в первую попавшуюся кабинку. Через двадцать минут покидаю злосчастное место. Мой желудок, кажется, пуст, но я не до конца уверена. Умываю лицо и полощу рот. Отражение в зеркале мне не нравится. На меня смотрит кентервильское привидение. Выхода нет, придется показаться Эрику в таком виде. Покидаю заведение и отправляюсь туда, куда послала спутника. Эрик болтает о чем-то всё с той же прелестной женщиной. Замечает меня и меняется в лице.
— Сашенька, ты как?
— Всё хорошо. Давай я немножко посижу здесь, а ты иди, досматривай представление.
Эрик глядит на меня, как на сумасшедшую. Вставляет слово дама с программками:
— Милая, вам лучше пойти домой.
Вот еще! И испортить Эрику всё удовольствие от представления?
— Ни за что! — взбрыкиваю я.
— Спасибо вам за помощь, — благодарит Эрик служащую и та тактично отходит.
— Саша, послушай меня. Я не буду смотреть балет без тебя.
— Тогда после антракта вернемся в зал. Мне уже лучше. — Почти бодрым голосом доказываю я.
Эрик оценивает перспективу. Он явно не в восторге. Наверное, прикидывает, насколько прилично будет второй раз выбираться из партера.
— Солнце моё, давай я сейчас принесу вещи и мы выйдем на свежий воздух.
Мне приятно быть солнцем, да и свежий воздух бы не помешал. Но ведь тут балет. Взвесив на весах обе альтернативы, склоняюсь к воздуху.
— Ну хорошо, так и быть. Чуть-чуть подышим. — Как будто неохотно соглашаюсь.
Через пару минут мы выходим из театра. Какое облегчение! Да, пожалуй, возвращаться нет смысла. Я всё же не в форме. Еще испорчу своим видом мечту какой-нибудь девочки.
Эрик сообщает, что снял гостиницу неподалеку и предлагает немного пройтись пешком, если у меня есть силы. Силы есть. Спустя двадцать минут неторопливой ходьбы, добираемся до известной гостиницы. Эрик оформляет на ресепшене документы, я сижу в лобби. Поднимаемся в наш номер — роскошный, что меня уже не удивляет. Я раздеваюсь и бреду в душ. Тут есть всё, что нужно, чтобы привести себя в порядок. Наконец, выхожу. Эрик крепко обнимает меня, поправляет волосы и помогает лечь в кровать. Я делаю несуразную попытку соблазнить его, впрочем, без особого энтузиазма. Он целует меня в щёку.
 
— Тебе надо поспать. Завтра станет лучше. — Укрывает одеялом.
— Эрик…
— Что, Сашенька?
— Как хорошо, что ты не ел котлетку.
Он задорно смеётся, я улыбаюсь в ответ, поворачиваюсь на бок и засыпаю.
* * *
Открываю глаза. За ночь я превратилась в принцессу и теперь живу в сказке? Что это за изумительное место? В глаза бьет яркое, лучистое солнце. Я лежу на огромной кровати, на которой может поместиться еще шесть меня. Одеяло словно невесомая перина, мягчайший матрас — моё тело утопает в неге. Осматриваю огромный светлый номер с арочным потолком, уютными креслами, прикроватным столиком и комодом. Впрочем, обстановка становится не важна, как только я обращаю внимание на вид из окна. Не может быть! Неужели это правда? Присматриваюсь. Моему взору открывается Исаакиевский собор собственной персоной. Никогда еще я не видела гиганта так близко. Как завороженная подхожу к окну. Кажется, стоит протянуть руку и я дотянусь до статуй на фронтоне. С минуту разглядываю апостолов и тоже испытываю мучения, но от возвращающейся памяти.
От нахлынувших воспоминаний неприятно горят щёки. Вчера Эрик, как добрый волшебник, махал палочкой, превращая реальность в сказку, а я, словно маленький злобный гоблин, с маниакальным упорством переделывала каждую карету обратно в тыкву. Мы боролись весь вечер, но в результате моя взяла. И теперь вместо красочного калейдоскопа воспоминаний в его памяти сохранится только одно — как я то и дело бегала в туалет и позорила его на весь Петербург.
Как хорошо, что мужчины моей мечты нет в номере. Слишком тягостно смотреть в его всепрощающие глаза. Медленно ползу в ванную комнату, уставленную баночками на любой вкус и цвет. Моюсь с головы до ног, смывая остатки унижения со своего тела. Намазавшись всем, чем только можно, я чувствую, как силы ко мне возвращаются. Ощущаю себя огурцом, причём довольно голодным. Ну уж в этом шикарном месте будет чем полакомиться!
Выползаю из ванной. Эрик уже сидит в кресле и улыбается, намешивая в кружке какой-то порошок.
— Доброе утро! Как ты себя чувствуешь? — протягивает мне кружку с непривлекательной жидкостью.
— Доброе! Как заново родилась! — беру подозрительный презент. — Что это?
— Выпей на всякий случай. Я сбегал в аптеку.
Выпиваю странную смесь.
— Спасибо тебе! Знаешь, я так голодна, что готова съесть слона.
Эрик смотрит на меня с недоверием:
— Я заказал тебе кашку.
Чувствую, как моё лицо вытягивается от удивления. Я слишком хорошо представляю себе, какие завтраки подают в этом роскошном отеле. Не думаю, что правильно ограничиваться кашкой, попав на райский пир. Но после такой заботы не смею в этом признаться.
— Кашка — то, что нужно, — с ноткой грусти изрекаю я. Происходит небольшая заминка, после которой я решаюсь на раскаяние. — Эрик, прости меня. Я так виновата! Я всё испортила.
— Что ты такое говоришь?
— Да, если бы не мое идиотское поведение, это был бы лучший вечер в жизни!
— Саша, это был прекрасный вечер, — гипнотизирует меня взглядом, видимо, чтобы я поверила. — Ты лучшее, что случилось со мной. Мы еще будем вспоминать этот день и смеяться. Вот увидишь.
Мне становится легче. Эрик нежно целует меня, и я чувствую, что продолжение не за горами.
— У меня к тебе небольшая просьба.
— Какая?
— Давай сегодня обойдемся без сюрпризов и любимых мест. Как ты смотришь на то, чтобы остаться здесь и весь день валять дурака?
— Так ведь рабочий день, Эрик Юрьевич! Как можно? — делаю испуганные глаза.
— Я разрешаю тебе взять отгул.
Обнимаю Эрика и целую со всей любовью, какая есть в моём сердце.
— Тогда я смотрю на это положительно. Исключительно положительно.