Сломленные (СИ)
Полупустую комнату без окон тускло освещали свечи. За пропитанным прелым запахом древесины столом, напротив друг друга сидели два человека в масках. На головах у них были капюшоны.
Человек в маске в виде демона заговорил первым:
— Сопротивление эльфов подавлено, — глухим голосом доложил он. — Захария теперь полностью под властью Ферксии. Остатки эльфийского воинства бежали в горы, дворфы окопались. Все равно они не могут вечно сидеть под землей. Мы полностью отрезали их от союзников, и готовы начать затапливать проходы. Также готовится план нападения на Заснеженный перевал…
— Хватит, — властно велела фигура в маске шута. Под глазами маски хорошо виднелись кровавые слезы. — Никаких гор. — Резкий ледяной голос заставил «демона» встрепенуться. — Эльфы сейчас нас не побеспокоят, а если сунемся в горы, голиафы и великаны нас сметут и не поморщатся. Мы поставили на колени почти всех, однако враг хитрее, чем я думал. Вооруженная свора из Ликеи, Илларии и имперские предатели уже готовят новый удар. Необходимо положить конец упрямому сопротивлению.
«Демон» почтительно склонил голову.
— Слушаюсь.
— Что насчет книги и артефактов? Поиски идут успешно?
«Демон» неразборчиво пролепетал извинения.
— Как это понимать? — повелительно спросил «шут».
— Все те, кто должен был искать книгу, — «демон» сглотнул, — мертвы. За последние несколько лет мертвецов стало вдвое больше. В основном это ферксийцы из высшего командования. Я думаю, это проклятое сопротивление. Чертов Поллукс со своим ненормальным братцем!
«Шут» склонил голову на бок. Он будто бы пытался залезть в мысли собеседника.
— Тебе вообще не надо думать. Когда ты думаешь, все планы превращаются в дерьмо. — Ладони мужчины сжались в кулаки. — Уверен: это дело рук предателей. Они костьми лягут, но добудут реликвии для этой мерзкой шлюхи — Видящей!
— Совпадение, — без раздумий отчеканил «демон». — Все Стражи погибли в Фоусте.
«Шут» рассмеялся.
— И ты видел тела? В том числе труп своего туповатого племянника?
— Да. — «Демон» сжал кулаки от уверенности в своей правоте.
«Шут» встал из-за стола и, сложив руки за спиной, медленно поплыл к «демону»; тот смотрел прямо, костяшки на его руках побелели. Любое неверное движение означает смерть. Мучительную и очень, очень медленную.
— Странно. — «Шут» встал за спиной «демона» и положил ему на плечи мозолистые ладони, которые усеивали старые порезы. — И куда же подевалась книга? — Хватка стала жестче. — Зачем продолжать выгораживать никчемного хвастуна? — прошептал он на ухо.
— Конрад…
Раздался хруст, «демон» скривился от боли.
— Даже не смей произносить имя этой предательской мрази.
— Мы найдем их, — промычал «демон». — Доверьтесь мне!
Хруст становился громче, мужчина вскрикнул.
— А-а!
— Я никому не доверяю, Реймонд. Почему вы постоянно меня подводите? Почему каждый пытается надуть? Эта ведьма, — «шут» наконец-то отпустил Реймонда, отчего тот облегченно вздохнул, — фэйская дрянь! Ее голову я тоже хочу видеть на пике перед вратами Хоэнтвиля.
— Я все сделаю, все, — клялся Реймонд.
«Шут» жестом прервал его.
— Ты уже все сделал. Пора передать дело в руки того, кто никогда не подведет.
— Ваше Величество! — вскричал Реймонд, падая ниц. — Не делайте этого!
Император повернулся к главнокомандующему войсками. Он с интересом наблюдал за раболепством воина и размышлял о том, хватит ли сил у этого слизняка посмотреть ему в глаза. Оттон сел на корточки и схватил Реймонда за подбородок.
— Реймонд, — ласковым тоном произнес Оттон. — Ты помнишь, что ты мне проблеял двадцать лет назад, захлебываясь от плача? Прямо тут, на этом самом месте, а?
Генерал мог только кивнуть.
Благодушие тотчас спало с лица императора, ладонь крепче обхватила лицо Реймонда и начала сжиматься. Он мог бы с легкостью выдрать челюсть генерала, но вовремя остановился.
— Ты поклялся, — глаза Оттона сузились, — броситься с моего балкона, если еще раз подведешь. Я готов тебя простить, и больше не смей мне указывать, как поступать. — От гнева вены на его шее вздулись, послышался громкий скрежет зубов. Император с отвращением оттолкнул Реймонда от себя и вальяжно уселся в кресло генерала.
— Сделай милость, оповести Гильдию*.
— Они не подчиняются нам.
— Их подчинение уже не твоя забота. Убирайся.
Реймонда и след простыл. Оттон остался один в мрачной и тесной камере глубоко в подземельях дворца, где его не услышат шпионы врага. «Как же я устал». Каждый день ему приходилось просматривать доклады со всех краев континента. Мерзкие эльфы то и дело устраивают засады, разоряют форты с запасами еды, дворфы копают тоннели и ударяют в спину. Оттон вынул из кармашка свернутую записку. Он уже много раз разворачивал ее за прошедшие несколько дней. «Фэй пробуждаются, — снова прочел император, — леса теперь не безопасны. Существа с Иных Планов обеспокоены стремительным уничтожением нелюдей. Если не предпринять меры, Ферксия окажется в незавидном положении. Искренне ваш, Лоуренс».
Фэй — создания, что часто наведываются в мир смертных для проведения безумных игр. Каждый из их народа обладает неподвластной смертным силой, способной подчинять других, разрушать города или менять законы природы. Но куда больше им по нраву заключать хитрые сделки и с ядовитой усмешкой наблюдать, как человек пытается выиграть в споре. Фэй непредсказуемы, опасны, жестоки и почти всемогущи. Давным-давно они породили нелюдей и редко встревали в дела смертных. До этого дня.
«Теперь еще и они», — с досадой подумал Оттон, сминая листок. Его замысел трещал по швам без книги, которую у него умыкнули. Оставался лишь один выход — пора взяться за дело самому.
****
Что есть человек, как не заполненное противоречиями существо, способное не только создавать и менять мир вокруг себя, но и на чудовищную жестокость, которой позавидуют сами дьяволы. По прошествии сотни лет Лисандра пришла к мысли — людей невозможно понять. Их поступки нередко ведомы чувствами. Она сама сполна насытилась миром смертных, когда связала судьбу со смышленым юношей.
С детства Лисандре объясняли: человек — опасный хищник, он не остановится ни перед чем, чтобы подчинить более слабые, и в то же время более мудрые народы. Люди невежественны и трусливы, они сжигают все, чего не могут понять и без жалости убивают тех, кто немного отличается от них. «Пугливые обезьянки», — говорил отец Лисандры по возвращении с неудачных переговоров. Лисандра считала также. Несмотря на угрозу, ее народ — народ Леадора — закрывал на опасность глаза, так как верил в умение людей развиваться, становиться лучше. Это и сгубило древнюю и могущественную ветвь расы фэй.
После кровопролитной войны, когда дом Лисандры стерли с лица земли, от Леадора остались одни воспоминания. Десятилетие за десятилетием она бродила по континенту, бороздила моря и океаны, а затаенная обида на человечество горьким комом накапливалась в ее душе. Люди не желали изменений, их увлекала война, дележка богатств и власть. Лисандра усомнилась в правильности их существовании, ее обуяла неистовая злость. Почему ее родина превратилась в миф, а империи людей процветают? Почему выжившие вынуждены влачить жалкую жизнь, радоваться плесневому ломтю хлеба, а жители Ферксии или Грекалии без зазрения совести могут сжечь посевы? Лисандра тогда пообещала себе, что найдет способ восстановить страну фэй и вернуть ее былое могущество. Она пошла на многие жертвы, прокладывая кровавую тропу к заветной мечте, она поклялась в верности существам, готовым возложить на алтарь материальный мир для воплощения своих жутких замыслов.
И Лисандра была готова до конца следовать плану, но двадцать лет назад все изменилось: она усомнилась и в словах отца, и в собственных стремлениях. Она увидела иную грань человеческой природы. Людям не чужда теплота и забота, в них есть желание творить и сопереживать. Лисандра проявила слабость — она влюбилась в мальчишку, и он погиб по ее же вине. То мгновение невосполнимой потери пронзило сердце, навсегда оставив глубокий, ноющий шрам.