Жатва (СИ)

– А ты разозлил её, – произнес он с усмешкой, оборачиваясь на меня через плечо. – Правда, одновременно и заинтересовал ещё больше. Расскажешь, как так вышло?
Я растёр лицо ладонями и, зевнув, поднялся со своего жесткого ложа. Прошелся, растирая плечи в попытке согреться. Отвечать, если честно, не хотелось.
– Вина в этот раз не предложите?
Энки заговорщически подмигнул и жестом фокусника выудил откуда-то из-под полы темную запылившуюся бутылку в джутовой оплетке. Пробка вылетела из неё сама собой с тугим хлопком. Первый глоток козлоногий сделал сам. Посмаковал, зажмурившись и запрокинув лицо к небу так, что острая бородка нацелилась вперед, как наконечник копья.
– Неплохой урожай, – заключил он, протягивая бутылку мне. – А ты, я смотрю, уже не так робок и растерян. Освоился понемногу?
– Приходится, – пожал я плечами и тоже попробовал вино.
Другое. Более терпкое и крепкое. Кажется, даже с примесью каких-то пряностей. Но тоже ничего. Приятно согревает с первых глотков, растекается долгим, постепенно раскрывающимся послевкусием. Интересно, откуда Энки берёт эту выпивку. Сотворяет из воздуха? Вряд ли. Бутылка выглядит так, будто не один год пролежала в погребе. Слой застарелой пыли, часть джутовой оплетки поедена какими-то жучками… К чему такая детализация, если ты создаешь предмет из ничего?
Я сделал еще один глоток и вернул бутылку. Уселся на пеноблоки рядом с демоном, свесив ноги.
– А чем ты вообще занимался в своей прошлой жизни? – спросил козлоногий, тоже приложившись к горлышку. – У тебя тело воина. Однако не похоже, что тебе приходилось раньше убивать.
Вздохнув, я снова потянулся за вином. Занятная, наверное, картина складывается со стороны. Будто два приятеля беседуют после тяжелого трудового дня. Вот только у одного из них из-под плаща виднеются тяжелые раздвоенные копыта.
– Тело воина… – усмехнулся я. – Да, это результат многолетних тренировок. Боевые искусства, воркаут, просто тренажерный зал. Но это всё, так скажем, не для боевого применения. Я просто… Тренировался. И тренировал других.
– Чему же ты мог научить других, если сам никогда не применял своих умений в реальном бою? – удивился демон.
– Ну… В этом просто не было необходимости. В нашем мире – точнее, в той его части, в которой я жил – было безопасно и сытно. И люди занимались тренировками скорее для самопознания и самосовершенствования. Если и выходили драться, то из спортивного интереса. Всякие соревнования…
– Что-то вроде битв гладиаторов? – оживился Энки.
– Да. Но гораздо мягче. Не насмерть.
Энки разочарованно скривился и сделал еще один большой глоток. Задумчиво покивал головой.
– Мягче… – повторил он. – Пожалуй, теперь понятно, почему вы так тяжело переносите попадание в Пасть. Ваш мир слишком благополучен, а потому и большинство из вас мягкотелы и нерешительны. Даже просто лишившись привычных удобств, многие из вас впали в панику. И стали легкой добычей. За редким исключением.
Я не стал спорить. Тем более что, по большому счету, он был прав. Давно известно, что для того, чтобы устроить настоящий апокалипсис в крупном городе, даже не нужны никакие зомби или вторжения. Достаточно просто обесточить город на несколько дней, отрезать его ото всех линий снабжения, чтобы весь привычный потребительский рай обрушился, как карточный домик. А дальше… Зависит от действий местных властей, конечно. А если совсем без них – то, наверное, паника, голод, беспорядки захлестнут город уже через день-два. И чем больше город – тем быстрее и сильнее будут проявляться проблемы.
– А вы, я смотрю, не гнушаетесь являться в этот мир во плоти, – решил я сменить тему. – В отличие от вашей сестры.
– Она тоже так может. По ночам. Просто не любит. А вот мне нравится посещать миры смертных. Раньше я частенько годами жил среди вас, принимая человеческий облик. Правда, возможностей для этого почти не осталось.
– Почему?
Козлоногий повернул голову и пристально посмотрел на меня. Взгляд его был предельно серьёзным.
– Эреш ведь уже наверняка многое рассказала тебе. О Лабиринте, об испытаниях Великой ткачихи…
 
– В общих чертах. Правда, я так и не уловил смысла этой игры. Неужели всё только ради того, чтобы потешить любопытство и развеять скуку у таких, как вы?
– Смысл… – усмехнулся демон. – По мне, так существование смертных вообще лишено смысла. Вы населяете сотни миров. Мелкие, многочисленные и никчемные, будто тля. Плодитесь и вымираете, строите империи и разрушаете их. И всё это столь мимолётно и скоротечно… Порой ваши цивилизации стираются без следа. И когда в том же самом мире спустя пару миллионов лет возникает новый разумный вид, он даже не подозревает о существовании предшественников. Так какой во всем этом смысл?
Он выжидающе посмотрел на меня, будто и правда ожидал услышать ответ. Выдержав паузу, ответил сам.
– Возможно, всё это – часть отбора. Нужно, чтобы миллиарды и миллиарды смертных рождались и умирали в этом непрекращающемся водовороте. Чтобы малая часть из них смогла добраться до Лабиринта Великой ткачихи. И пройдя его… стать чем-то большим. Что-то вроде перехода от гусеницы к бабочке.
– Красивая теория, – поразмыслив, ответил я. – И сильно отличается от религий, которые бытовали в моем мире. У нас всё же между людьми и богами всегда была огромная пропасть. Даже в языческих верованиях смертные лишь поклонялись богам, но не помышляли стать ими.
– Большинство религий придумывается самими смертными, – фыркнул Козлоногий. – Для того, чтобы управлять другими смертными. Некоторые культы, правда, образуются после реальных контактов смертных с обитателями Заарума или Паутины. Но это куда реже. Да и в этом случае вымыслов и домыслов в них куда больше, чем правды.
– Не удивлён.
– Просто смертные верят в то, во что хотят верить. Или во что им выгодно верить. Но Лабиринт – не миф. Он существует, и ты можешь в этом убедиться.
– Вы с Эреш так настойчиво пытаетесь затянуть меня туда, – проворчал я. – Это выглядит подозрительно. И не сходится с вашей теорией. Если доступ к Лабиринту – такая честь для любого смертного и сулит ему такие радужные перспективы, то почему сразу два могущественных демона проявляют такой интерес к моей скромной персоне? С этой вашей игрой что-то не так, я угадал?
– Начинаю понимать, чем ты разозлил Эреш, – рассмеялся козлоногий. – У Владычицы перекрестков наверняка взыграла гордыня, и она не стала даже обсуждать с тобой эту тему.
– А вы? Станете?
Энки задумчиво покачал ногой, глядя куда-то вправо и вверх – туда, где в проеме недостроенного потолочного перекрытия виднелся кусок неба с тающими перед рассветом звёздами.
– Я всегда был куда ближе к смертным, – наконец, ответил он. – Так что куда лучше понимаю вас. Что ж, скажу как есть. Лабиринт пришел в запустение. Эреш, наверное, тоже упоминала об этом. Началось с того, что новых Ныряльщиков стало рождаться всё меньше и меньше. А потом они и вовсе перестали появляться.
– А те, что уже были?
– Их число неумолимо сокращалось. Так сказать, естественным путём. Кто-то гиб в Лабиринте, кто-то – за его пределами. Кто-то просто покидал игру, посчитав, что добился всего, чего хотел. Увы, для некоторых предел мечтаний – это превратиться в заурядного божка, повелевающего родным мирком. Богатство, власть, бессмертие, сотни наложниц, толпы людей, падающие ниц… Такая скукотища!
Он презрительно фыркнул, явно вспомнив о каком-то конкретном случае.
– Но почему Ныряльщиков больше нет? Из-за того, что арраны почти вымерли?
– Думаю, дело даже не в этом. Крах арранов – скорее следствие, чем причина. Боюсь, что… – он вдруг перешёл на шёпот, будто сам ужаснулся тому, что произносит это вслух. – Что-то случилось с самой Великой ткачихой. Её творения ещё живут, но сама она давно никак себя не проявляла.
– И вы не можете проверить, в чем дело? Как-то выйти с ней на связь?
– Не могу, – неохотно отозвался Энки. – Как ни тяжело это признавать, но даже у таких, как я и Эреш есть пределы возможностей. Однако адхва-га, дошедший до центральных областей Лабиринта, может вступить в контакт с самой Майей.