Коронованные Вороны Торн-Поинта (СИ)

Слезы прекращаются, и моя свирепая девушка пригвождает меня огнем, пылающим в ее глазах. — Почему же ты тогда не отдал их мне?
— Ты…
Я замолкаю. Быть в растерянности от слов-это не для меня. Я нахожу тревожным не знать, как использовать мой самый мощный инструмент против кого-то.
— Скажи… Мне.
— Я подумал, что лучше держать тебя в неведении.
Ее взгляд становится жестким, а горло судорожно сжимается. — Ты должен был отдать их мне, как только нашел. Все это время я…
Она замолкает с придушенным шумом.
— Я сделал то, что должен был. Если бы мы вернулись, я бы поступил также, если бы это означало, что тебе не придется столкнуться с этим ужасом.
Вырываясь из моих рук, она идет к столу, чтобы положить разбитые очки. Рядом с ними медальон Шарлотты, оставленный на этот раз вместо того, чтобы быть при мне. Я никогда этого не забывал, но сегодня это вылетело у меня из головы перед отъездом.
Мое сердце останавливается, когда она хватает его и поворачивается ко мне лицом. Я машинально поднимаю руку, тупо привязанную к проклятому бесполезному куску драгоценного металла. Это всего лишь медальон, но это последний кусочек моей сестры, похожий на треснувшие очки ее брата.
— Слушай, ты, холодный, бесчувственный ублюдок…
Я пересекаю комнату и прижимаю ее к стене. Снова схватив ее за запястья, я прижимаю их к стене и вонзаю свой член ей в живот.
— Скажи мне, это бесчувственно?
Проблема в том, что я слишком много чувствую к Роуэн — больше, чем к любой другой девушке, больше, чем к матери и сестре, больше, чем к своим гребаным братьям. Она безвозвратно покорила мое сердце.
Застигнутая врасплох, она смотрит на меня, бессознательно возвращая давление поворотом бедер. Дикий стон покидает меня, и я прижимаюсь к ней всем телом. Мы проходили этот путь слишком много раз, и наши тела настроились на возбуждение, танцующее в наших венах.
— Я пытаюсь защитить тебя. Все было сделано для того, чтобы защитить тебя. Я, блядь, убивал ради тебя и сделал бы это миллион раз. Я знаю, каково это, когда твой мир разрывается на части, так что прости меня за то, что я хотел защитить тебя от этой боли.
Она вздрагивает, издавая мучительный вздох. Когда я вырываю медальон из ее мертвой хватки, она прижимается лбом к моей груди, а я возвращаю ожерелье в безопасное место на столе рядом с нами.
— Ты отнял у меня право выбора.
— Потому что не хотел видеть, как тебе больно.
— Он должен быть жив, — говорит она таким тихим и ломким голосом, что острые, как бритва, когти впиваются мне в живот. — Мне нужно все исправить.
Понимание эмпатии пронзает меня насквозь. На ней лежит достаточно вины, но разрешение возникшей ссоры-последняя надежда, за которую она цепляется.
Сжав ее подбородок, я заставляю посмотреть мне в глаза. — Твой брат был связан с опасными людьми. И ты это прекрасно знаешь. Я это знаю. Они преследовали тебя, определенно намереваясь убить. Либо для того, чтобы замести следы, либо для того, чтобы он никогда не посылал тебе собранную им информацию. Наверное, для него уже слишком поздно.
— Ты не можешь этого знать! — упрекает она. — Ты, блядь, не знаешь, что звонивший в 911…
— Роуэн. — Вдохнув, я прижимаюсь лбом к ее лбу. Эмоции окрашивают мои слова без всякой сдержанности. — Просто подумай, детка. Я знаю, как работают такие люди, потому что я работаю так же. Он может уйти, но для тебя еще не слишком поздно, и я стараюсь, черт возьми, чтобы так и было. Ты важна для меня, и я сделаю все, чтобы ты была в безопасности.
Положить свое сердце на кон — это грандиозно. Это риск, на который я никогда не шел раньше, но я чувствую себя вправе отдать его ей.
Я собираюсь отступить, но она хватает меня за рубашку и сердито целует. Запустив пальцы в ее волосы, я позволяю ей. Вкус ее страха очевиден, он говорит мне, как она напугана тем, что я прав. — Понимаю, — говорю я, прикасаясь языком. Я знаю, что нужно закрыться глубоко — я отдаюсь этой тьме и жестокой жажде, когда жажду спасения, о котором она умоляет.
Отстранившись, я смотрю на Роуэн. Ее взгляд прыгает между моими глазами и ртом. Когда она снова целует меня, я откидываю голову назад и поднимаю брови в вопросе, на который она должна ответить первой.
 
Издав яростное рычание, она отталкивает меня. Я отступаю, и она кладет руки мне на грудь, толкаясь, пока мои колени не упираются в кровать позади меня. Еще один толчок, и я позволяю ей сбить меня с ног. Она срывает с себя фланель, отбрасывает ее, прежде чем забраться на меня и снова завладеть моим ртом.
Я сжимаю ее бедра и позволяю ей взять инициативу на себя. Она нуждается в этом, и я дам ей все, что нужно.
Наши тела говорят сами за себя. Роуэн отдает мне свои страхи, чтобы я проглотил их целиком с каждым яростным поцелуем, каждым грубым прикосновением. Я сниму с нее любое бремя, от которого она захочет освободиться.
Мы раздеваемся, останавливаясь только для того, чтобы обменяться кусачими поцелуями, от которых ее губы распухают. Она садится на меня верхом и опускается, упираясь руками мне в грудь, чтобы сохранить равновесие. Я закрываю глаза и проклинаю жар от того, как она сжимает мой член. Ее голова откидывается назад, а рот раскрывается в неровном крике.
Схватив ее за талию, я переворачиваю наше положение и прижимаю ее к кровати. Каждый рывок моих бедер заставляет ее молить о большем. Я трахаю ее с дикой жестокостью, которую никогда не использовал с ней, и она отвечает мне тем же, впиваясь своим гневом в мою кожу, пока не начинает кровоточить, в то время как я вхожу в нее без остановки.
Роуэн уже просила моего монстра, и я отдам его ей снова, окутав кромешной тьмой своей души, чтобы она могла спрятаться от всего, что, по ее мнению, портит ее.
  
30
 
Роуэн
 
Университет Торн-Пойнт-один из самых красивых университетских городков, которые я когда-либо видела. Ночью все наоборот. Ужасающе призрачный, зловещий воздух пронизывает территорию.
Я подхожу к парням, одетый в черную одежду и кепку, натянутую так, чтобы скрыть лицо. Они двигаются плавно и синхронно, что говорит о годах тренировок тем же, чем занимаемся сейчас мы — пробираемся, проникаем внутрь.
После признания Рена прошлой ночью я сорвалась. Мне нужна была разрядка дикости, иначе я сошла бы с ума. Переживание несчастного случая и гневные последние слова, сказанные мне братом, создали бурю, которая грозила разрушить меня, если я не найду способ выпустить гнев и боль.
Рен без вопросов последовал за мной в том прыжке с края. Своей жестокой расчетливостью он заставляет меня смотреть правде в глаза, но он никогда не оставляет меня в покое, с тех пор как мы оказались в пентхаусе.
Когда мы закончили, навернулись слезы. Он обнимал меня, пока я не разрыдалась во сне. И даже тогда он не отходил от меня.
Сначала я злилась на него, но когда я думаю о том, как сильно бы расстроилась, узнав об очках до того, как произошло все остальное, часть меня рада, что он скрыл их от меня. Может быть, он понимает меня лучше, чем я сама себя.
Я не знаю, готова ли я поверить логической стороне своего мозга, которая переворачивает возможность того, что мы опоздали, чтобы спасти моего брата, или я предпочту оставаться оптимисткой. Ради меня Рен ведет себя так, как будто это спасательная операция, называя Итана живым.
Сегодня вечером я узнаю ответ, когда мы окажемся в потайной комнате. В моем животе завязались тревожные узлы.
— Чувствую себя сейчас как в фильме ужасов, — бормочу я Колтону. — Как будто я могу взломать его только днем. Ночью это место, чертовски, жуткое.
 
Он подмигивает, глаза морщатся в уголках. Улыбка скрыта за его полумаской. — А мне нравится ночью. Это моя цель в жизни — встретить призрака в кампусе.
— Законно?
— Ага.
“Успокойся, — приказывает Рен.
Мы подходим к залу, и я пожимаю ему руки. Кажется, целую вечность назад я существовала как обычный выпускник колледжа. Я не уверена, что смогу вернуться, когда все это закончится. Мысль тревожная, но я отталкиваю ее, чтобы сосредоточиться на плане.