Приходи ко мне во снах...(СИ)

Александр и Микаэль уже облачённые в траур и готовые к выходу, медлили, неосознанно дожидаясь Нила. Тот прошёл мимо них, сделал себе чашку кофе и сел за стол.
— Сбегаешь? — спросил Александр.
Нил молчал.
— Вот, я написал адрес, по которому состоится прощание. Зал будет открыт с часа до восьми. Журналистов не будет, только свои. Аарон всё устроил, — Алекс положил на стол листок с адресом.
Нил молча взял его и прочитал. Бледный Микаэль молча стоял в стороне. Он никогда раньше не был на прощании и похоронах и уж тем более не хоронил близкого человека. Ему было страшно, и он не знал справится ли с этим испытанием, от всего этого его била нервная дрожь. То, что Нил не ехал с ними, сбивало с толку. Он одновременно понимал и не понимал, почему он не едет.
— Если ты не придешь, то сделай, пожалуйста, так, чтобы я знал где ты находишься или хотя бы в какую сторону направляешься.
Нил кивнул.
— Мы на своей. Я ещё не забрал из бюро его машину, хотя они уже сообщили, что она им больше не нужна.
Нил молча махнул рукой. Поколебавшись немного, Алекс всё же пошёл к выходу, пропуская перед собой дрожащего словно листок на ветру Микаэля. Нил посмотрел им вслед и сделал обжигающий глоток кофе.
========== Глава 8 ==========
Микаэль всю дорогу представлял, что они приедут в здание, похожее на склеп из мрамора и стекла. Но когда машина остановилась на парковке у места, скорее напоминающего оранжерею, он был сильно удивлён. Было уже около двух, и на парковке стояло несколько машин с местными номерами, явно арендованных. Это указывало на то, что «лисы» были уже внутри.
Чтобы попасть на парковку, они проехали через пропускной пункт, где Александр предъявил их документы. И без того закрытая территория, наверное, ещё никогда раньше так не охранялась. Даже ничего не понимающий в этих делах Микаэль, заметил одетых с иголочки в чёрные костюмы людей, и их выправка ясно указывала на то, что это была не служба охраны ритуального комплекса.
Снаружи внешнего периметра собралось около сотни журналистов. Кто-то уже отъезжал, поняв, что им ничего здесь не светит, кто-то наоборот только парковался. Пока Александр с Микаэлем медленно проезжали по подъездной дорожке, журналисты бежали следом, пытаясь сделать удачный кадр. Этих минут хватило, чтобы Микаэль запаниковал, и сейчас, оказавшись внутри, он был бесконечно благодарен, что всей этой бесчувственной толпы не будет на прощании. Микаэль просто не представлял, как Нил вчера выдержал все эти взгляды, обращённые на него, все камеры и вопросы. Он молча покосился на отца. Александр, поняв о чём он сейчас подумал, сказал:
— Это их работа. Им платят за сенсацию.
— Ты тоже такой?
— Профессионал не должен поддаваться эмоциям, это отвлекает и не даёт хорошо делать свою работу.
Парень непроизвольно передёрнул плечами.
— Лучше я буду всю жизнь мячик по воротам бросать. Там можно хоть по лбу дать какому-нибудь идиоту.
— Или тебе кто-нибудь даст.
— Это мы ещё посмотрим, — пробурчал Микаэль, стараясь отвлечься от стремительно нарастающей дрожи в коленях.
Александр достал и отдал ему корзину с цветами. Чтобы пройти внутрь комплекса им пришлось ещё раз предъявить свои документы. После чего они вошли во внутренний двор, который ещё больше напоминал оранжерею. Пахло цветами и щебетали птицы. Всё это буйство природы, выращенное и устроенное человеческими руками посередине пыльного города, никак не сочеталось со смертью, с горем, с прощанием навечно. Поэтому, идя за отцом, Микаэль изначально растерялся, но спустя несколько минут был бесконечно благодарен тому, кто всё это придумал. В мраморном склепе он, наверное, задохнулся бы и потерял сознание уже через пять минут.
Перед входом в зал стояла девушка, которая приколола им на пиджаки траурные ленты.
— Если что, я рядом, — прошептал Александр парню на ухо, перед тем как они вошли в зал.
Достаточно просторное помещение, рассчитанное человек на пятьдесят, было устроено по типу церкви. Ряды скамеек тянулись по бокам широкого прохода, который упирался в небольшой помост. Слева было место, куда выставляли тело покойного. Оно было отгорожено от основного зала ширмой, которая выглядела невесомой и очень подвижной и служила, по-видимому, защитой от остальных глаз, позволяя сказать последние слова и проститься с близким человеком, бережно сохраняя интимность и сакральность момента. Справа была выставлена большая фотография Эндрю с чёрной лентой в углу, основание которой утопало в цветах. Приглушённый свет и тихая музыка дополняли траурную атмосферу. За подиумом висел экран, на котором обычно по желанию родственников показывали кадры из жизни усопшего. Стойка с микрофоном, рассчитанная на большое количество людей и ведущего церемонии, была отставлена в сторону за ненадобностью. Большинство сидений были пусты. Люди сидели и стояли ближе к помосту. Александр сразу пошёл по проходу в их сторону, Микаэль шагал следом почти вплотную, смотря в спину отца.
 
Как только они подошли, раздались тихие возгласы. Микаэль сразу попал в чьи-то объятия. Лишённый материнской ласки в раннем детстве, Микаэль не очень любил и умел обниматься, но сейчас был безумно благодарен за то, что оказался в любящих, заботливых руках «лисов». Он чувствовал, как женские руки ласково гладили его по голове и обнимали. В свою очередь они чередовались с более жёсткими объятиями и успокаивающими мужскими похлопываниями по плечу. Со всех сторон на него посыпались тёплые приветствия и вопросы: «Как ты?». Парень запутался в спрашивавших и в вопросах, и наконец выдохнул, отвечая всем сразу:
— Я в порядке.
Микаэль был сильно смущён таким вниманием к себе, но все его эмоции мгновенно ушли на второй план, когда он увидел Аарона. Одетый во всё чёрное, он был поразительно похож на брата. Микаэль стал бледным как полотно, а руки его затряслись. Казалось, что он медленно сходит с ума, но перед ним стоял их Эндрю, его Эндрю — живой. Парень понимал, что не должен так на него смотреть, но не мог отвести несчастных глаз. Аарон остановился в нескольких шагах от парня, с жалостью и сочувствием смотря на него.
— Прости. Я знаю, как это больно, — тихо сказал Миньярд, — Потерпи, это должно сейчас пройти.
Как только он заговорил, сходство стало не таким удушающе невероятным, и Микаэль наконец смог вздохнуть, но тут же опустил глаза в пол, больше не в силах смотреть на «живого» Эндрю. Заботливые руки Дэн и Рене тут же усадили его между собой, осторожно жалея и утешая.
Александр подошёл и ободряюще похлопал Аарона по плечу, приобнимая. Тот тепло обнял его в ответ.
— Вы без Нила?
— Я не знаю, справится он или нет.
— Вы бросили его одного? — вмешался Бойд.
— Я думаю ему сейчас надо разобраться с собой и попробовать как-то справиться с этой болью, — виновато ответил Александр, — И лишние свидетели ему сейчас точно не нужны.
— Он придёт. Обязательно придёт, чтобы проводить своего Эндрю, — тихо ответила Рене.
— Конечно, придёт, — добавила бледная, молчавшая до этого Эллисон.
— Даже если не придёт — это его полное право. Мы потеряли брата и друга, он потерял всё… — послышался надломленный голос Ники.
Все старались незаметно для остальных смахивать слёзы. Микаэль исподтишка наблюдал за ними, осторожно переводя взгляд с одного на другого. Каждый из них тяжело горевал по Эндрю и был просто раздавлен его смертью. Уставшие, измученные чувством потери и болью, с заплаканными глазами они все поддерживали друг друга незаметными жестами, теплыми прикосновениями и объятиями, следили друг за другом, жалея и утешая. А с обессиленным болезнью и горем Ники всё время кто-то был рядом, не оставляя его одного ни на минуту.
Они все по очереди прощались с Эндрю, говоря ему свои последние слова. Никто никого не торопил и не тревожил. Каждого отошедшего от гроба принимали чьи-то заботливые руки. В центре помоста поставили кресло, в которое кто-то садился и тихо без микрофона говорил про Эндрю. Истории из молодости, как встретились с ним впервые, свободно и по доброму они говорили обо всех его «странностях» и каким «засранцем» он был. Не было никаких пафосных или восторженных речей, которое принято говорить о покойных. В сердце каждого из них Эндрю занимал своё особенное место. И они делились своим горем друг с другом. Не боясь и не стесняясь, они делились своей болью. Они просили прощение у Эндрю и у всех за так и не сказанное или не сделанное или наоборот за сказанные когда-то слова, и бесконечно благодарили за то, что он был в их жизни. Они провожали в последний путь члена своей семьи, любимого и незаменимого для них человека.