Тридцать девять и девять (СИ)
Лешкин репертуар был весьма своеобразным и достаточно широким. Основу его составляли заунывные длинные романсы, ведь Лагуна, в конце концов, наполовину цыган. А еще он разучил множество песен из всевозможных фильмов, мультиков и театральных постановок. Причем предпочитал он вещи, исполняя которые, можно было вдоволь подрать свое резиновое горло. Это было странно, но Данил никогда не слышал от своего приятеля пошловатых блатных песен, столь популярных среди дворовых исполнителей.
Теперь Данил совершал вояжи по городу в компании верного Лагунова. У Лешки была одна цель — закадрить каких-нибудь девчонок, привести к себе, хорошенько выпить, спеть, а дальше — действовать по ситуации. Причем закадрить должен был, конечно, Давыдов. Лагунов использовал его как рекламный щит: Данил сразу же сражал девочек своим благообразным внешним видом и хорошо подвешенным языком. Ему доставалась вся черновая работа: он должен был убедить их в необходимости посетить Лешкино скромное жилище, развлекать по дороге и уламывать еще немного посидеть, распивая очередную бутылочку. Тут-то до сих пор молчаливый Лагуна брал гитару, открывал рот — и незадачливые девчонки сразу же забывали о существовании болтливого красавчика.
Данил никогда не обижался на Леху. Им нечего было делить. У Давыдова было множество приятелей, постоянно приглашавших его на нескончаемые дни рождения, на торжественные заседания по поводу отбытия родителей на дачу и просто — на дежурные посиделки. Это было прекрасное время в его жизни — веселая, засасывающая пора, его беззаботная бурная молодость…
***
Закончился предпоследний учебный год, впереди было лето последних в жизни Данила школьных каникул, и жара очень рано навалилась на Киев. Казалось, что она — густая и жирная — медленно расползается по улицам и переулкам, течет словно сироп, заполняя собой каждую щель города. Но в Киеве от жары всегда есть спасение. Есть тенистые парки и аллеи, есть Днепр, и есть, в конце концов, «Киевский каштан» — фирменное мороженое, без которого невозможно себе представить лето в этом городе.
Пристроившись к длинной очереди, счастливый Давыдов купил последнюю порцию подтаявшего эскимо. Он уже ухватил зубами кончик бумажной упаковки, как вдруг услышал позади себя чей-то обреченный вздох:
— Ну вот… Как обычно.
Данил обернулся. Невысокая хрупкая девушка в очень сдержанном голубом костюмчике медленно поплелась в сторону подземного перехода на Бессарабской площади. Данил догнал ее.
— Эй, постой! Я передумал.
Девушка подняла светлые глаза. У нее было бледное круглое личико с мелкими правильными чертами, которое казалось немного испуганным и изможденным. Ее русые, довольно длинные волосы хорошенькими кудряшками спускались на худенькие плечи, скрывая длинную тонкую шею.
— Нет, — мотнула она головой. — Мне правда лучше этого не есть.
— Почему? Я уже не хочу. Ты же стояла в очереди, представь себе, что ты его купила.
— Нет… Нет, мне нельзя.
— Нельзя? — Данил ничего не мог понять. — Ты что, болеешь?
— Нет, почему. Мне просто будет тяжело прыгать.
— Прыгать?..
— Ты не подумай, что у меня не все дома! — развеяла она его подозрения. — Я просто танцами занимаюсь. Балетом, понимаешь? Мне нельзя есть сладкого, я сразу же поправляюсь.
— А-а, балетом! — Данил открыл пачку. — Ну, по-моему, от одной порции ничего не случится. Особенно если очень хочется.
Он отдал ей эскимо, и она уже не отказывалась. Ей действительно очень хотелось.
Не спеша двигаясь по аллее в сторону центра, Данил быстро разговорился с новой знакомой. Ее звали Наташа, и она, как оказалось, тоже не прочь как следует потрепать языком. Наташка была живая, веселая и остроумная девчонка, готовая рассмеяться в любую секунду. Данил совсем не такими представлял себе балерин. Он довел ее до метро и предложил куда-нибудь завтра сходить. Наташка сразу согласилась и, весело кивнув на прощание, исчезла из виду. Эта девочка очень понравилась Данилу, а то, что она балерина, весьма интересно и так необычно. Конечно, он похвастается Лешке. К тому же новая знакомая Данила обещала привести с собой завтра какую-нибудь подружку и для Лагунова.
***
Наташа Збруева могла бы поехать домой, но папы с мамой сегодня нет, так что ей делать дома? Вот и отправилась она в свою монашескую келью… Она учится в хореографическом училище с девяти лет, и она очень одаренная танцовщица. Мягкая, легкая и пластичная, обладающая прекрасным музыкальным слухом и богатой фантазией, шестнадцатилетняя Наташка метила если не в примы, то в солистки — точно. Ее родители, обожающие свою маленькую девочку, делали все, чтобы их дочь достигла успеха. Наташа и сама этого хотела. Ей нравилось то, чем она занимается: в танце она уносилась на волнах классической музыки, не чувствуя веса своего точеного тела. Благодаря долгим годам однообразных упражнений ее спина, ноги и руки автоматически выполняли сложнейшие движения, ей оставалось только слиться с музыкой и представить себя в какой-нибудь роли.
Преподаватели всегда хвалили ее — она была сообразительна, терпелива и дисциплинированна. Так им казалось. Так казалось всем, но только не Наташке Збруевой! Внутри она была обыкновенной разбитной киевской девчонкой, умеющей заткнуть рот сразу десяти собеседникам.
И с какой завистью она смотрела всегда на своих ровесниц, безмятежно прогуливающихся по городу! Они принадлежали к тому интересному, влекущему ее миру, от которого она была отделена стенами крепости под названием «балет». Она гнала от себя эти мысли — не хватало еще, чтобы кто-нибудь догадался, какая она распущенная на самом деле! Но они все равно не давали ей покоя и с возрастом мучили все больше. Она видела, что сильно отличается от своих восторженных, фанатически преданных балету подруг.
Ну почему она вместо того, чтобы надеть короткую юбку, открыть свои красивые ноги и отправиться на обыкновенную дискотеку, должна каждый вечер до упаду репетировать в душном зале? Почему она не может просто развалиться на скамеечке в парке, закинув ногу за ногу, а должна аккуратненько садиться, складывая ручки? О, как хочется ей попробовать курить! Как хочется ей научиться целоваться с этими «недоразвитыми хамами», как иногда называют обычных парней ее подруги и преподаватели. Ну почему она должна изображать снежную королеву, когда какой-то симпатичный молодой человек хочет с ней познакомиться? Нет, она не бросит, конечно, балет, но иногда ей кажется, что она могла бы пропустить спектакль, отказаться от ведущей партии ради того, чтобы сбегать на какой-нибудь пошлый фильм с «недоразвитым хамом». Именно с ним, а не с правильными, воспитанными мальчиками-танцовщиками. Она уже чувствует, что не может с этим бороться.
Это сама судьба послала ей сегодня случай. Она познакомилась с веселым, умным Данилом, и он оказался совсем не хамом и очень даже развитым! Он назначил ей свидание, обещал познакомить со своим лучшим другом. Конечно, Наташа сделает все, чтобы пойти! Она пропустит вечернюю репетицию и уговорит Ольгу Дмитренко пропустить ее тоже…
***
— О, вот они идут! — указал Данил Лешке на появившихся из-за поворота девчонок, которые подходили к улыбающимся ребятам.
Поцеловав Наташу в щеку, Данил представил своего друга. Леша взял Наташкину ладошку в свою широкую сильную кисть и ничего не ответил, уставившись на Наташу немигающим взором с застывшей на лице идиотской улыбкой.
Предварительно посетив небольшое кафе, их компания стала не спеша продвигаться к кинотеатру. Оля оказалась тоже весьма хорошенькой, но какой-то печальной девушкой. Это была блондинка с нежной кожей и прозрачно-голубыми глазами. Она все время смотрела вниз, слегка улыбаясь в ответ на бесконечный треп Давыдова. Лешка молчал вообще. Наташа время от времени что-то вставляла, но чаще всего — просто весело смеялась, и прогулка эта, по сути, превратилась в сольный концерт Данила Валерьевича.
Ему уже начинало надоедать Лешкино безмолвие. Впрочем, Данил понял, в чем тут секрет. Леха тоже положил глаз на Наташу. Он шел с ней рядом и постоянно на нее косился. Ну и что же Данил должен делать в связи с этим? Пусть Лагунов лучше обратит внимание на ледяную Оленьку!