Право на жизнь (ЛП)

Она прекрасно понимала, почему злится и испытывает отвращение к Стивену.
Но ее чувства к Саре были более сложными.
С одной стороны, Сара была как бы соперницей. Он точно никогда не бежал домой, чтобы заняться с ней сексом через пять минут после того, как вошел в дверь.
Но она также понимала, что Сара в каком-то смысле была и ее спасительницей. Возможно, если бы не было Сары, то экзекуции подвигаться могла бы сама Кэтрин, судя по тому, как возрастали садистские аппетиты мужа. И если ее сексуальная жизнь в эти дни практически отсутствовала, то и извращенные игры, в которые ему всегда хотелось поиграть, тоже.
Так почему же я так злюсь на нее? Почему она мне так противна?
С отвращением все было просто. Тусклые немытые волосы. Вонь пота, а иногда и мочи. Она могла догадаться, что отвращение вызвала обычная ревность. Ревность к ребенку, которого та носила в себе, и ревность к тому, что он хотел ее - хотел ее, несмотря на грязь и запах. Но она все время возвращалась к тому факту, что не должна ревновать к пленнице – Стивен делал Саре больно, унижал и истязал ее, и ревновать ко всему этому?
Это каким же надо быть больным человеком, ради всего святого.
Это сбивало ее с толку.
Может, я сумасшедшая? 
Время от времени она всерьез задумывалась об этом.
Наверное, нужно быть сумасшедшей, чтобы жить с ним.
Но до сих пор она держалась. Она знала, что доиграет до конца. Она лгала Саре и была ласкова с ней - превращалась в лгунью мирового класса - принимала ее сторону в таких мелочах, как душ и кошка, спокойно и серьезно говорила с ней об Организации. Все это было притворством. Посмотреть, что из этого выйдет.
А все становилось только хуже.
Она не хотела этого. Стивен подшучивал, уговаривал, кричал и, наконец, угрожал, так что в конце концов она сдалась, спустилась вниз, сбросила одежду и уселась пленнице на лицо. Сначала ничего не происходило. Сара не проявляла инициативы. Кэт чувствовала ее влажные и вялые губы на своих половых губах, но эти прикосновения не доставляли ей удовольствия, поэтому Кэт сама начала двигаться, не ожидая многого, но делая все сама, без всякого руководства со стороны Стивена, и даже без всякого содействия снизу. И уже вскоре поняла, что взорвется на хрен. Она интенсивно елозила промежностью по лицу Сары, и сама контролировала процесс, сохраняя полную власть над своим телом и над телом Сары, полностью регулируя темп и движения, пока, наконец, не стала содрогаться, трепеща в тисках самого мощного оргазма за всю свою жизнь.
Это было невероятно.
И это только еще больше усложняло ее чувства. Что это с ней произошло? Ведь раньше она даже не думала о сексе с женщиной. И именно с этой женщиной, их пленницей, пленницей Стивена, а теперь, после этого, и ее собственной.
В ночь на четырнадцатый день Кэт дождалась, пока Стивен уснет. Она сняла фонарик с крючка на кухне и тихо спустилась вниз. Оказавшись в подвале, села в кресло и водила лучом фонаря по длинному ящику, досадуя на себя и не понимая, какие мысли и чувства привели ее сюда. Она была раздражена на Сару и на Стивена тоже.
Кэтрин представляла себя внутри ящика. Как она дышит в нем, как поднимается и опускается ее грудь. Представляла медленное шевеление ребенка у себя в животе.
Она представляла себя ею.
 ГЕСТАЦИЯ[17] 
 Глава 14 
Она нашла оборудование совершенно случайно.
Прошли месяцы, и к тому времени многое изменилось.
Во-первых, она знала, кто они такие.
Стивен и Кэтрин Тич. Сорок шесть и сорок четыре года соответственно. Они познакомились семь лет назад в палате больницы Святого Винсента в Сассексе, штат Нью-Джерси. Сара знала, где она сейчас находится - в маленьком сельском городке в нескольких часах езды к северо-западу от Нью-Йорка, где он был пациентом, а она - его дневной медсестрой. Он чуть не выбил себе глаз щепкой, когда задел электропилой сучок в бруске 2х4. Они начали встречаться, а через шесть месяцев поженились.
 
Оба были единственными детьми у своих родителей, которых уже не было в живых. Кэт была католичкой, а Стивен - баптистом, хотя ни тот, ни другая больше не ходили в церковь. Стивен любил хвастаться, что это не имеет значения, он прочитал Библию шесть раз от корки до корки, и стал лучше разбираться в религии, чем сам Папа Римский. Они любили боевики и комедии, китайскую еду и пиццу. Они совершенно не любили работу по дому. Особенно мытье посуды. Как будто остатки еды вызывали у них отвращение. У них не было никаких заметных увлечений, если не считать митингов и демонстраций против абортов, на которые они больше не ходили, после того, как похитили ее. Они ни с кем не контактировали, если не считать Организацию. Читали только журналы - даже газет не было. Новости они узнавали с экрана телевизора. Говорили, что так проще.
У них был проигрыватель компакт-дисков, но они никогда им не пользовались. Вместо этого они смотрели телевизор.
Кэтрин была бесплодна.
Их это огорчало. Они считали, что ребенок укрепит их связь. По крайней мере, Кэт так считала.
Сейчас она редко разговаривала со Стивеном.
И видимо поэтому часто стало откровенничать с ней. Так Сара и узнала все это от Кэт. Та была одинока. Ей было скучно. И ей нужно было с кем-то поделиться наболевшим.
И кто еще лучше выслушает ее, как не ее любовница, если можно было таким словом определить статус Сары по отношению к ней.
С того дня, когда Кэт подставила Саре свою пизду, чтобы та отлизала ей, она приходила к ней все чаще и чаще. Всегда одна. Обычно ночью, когда Стивен спал, но иногда и днем, в обеденный перерыв или в выходные, когда он отлучался из дома по каким-то делам. Сначала раз в неделю, потом два раза в неделю, а потом почти каждую ночь.
Казалось, она была очарована телом Сары. Та поначалу думала, что ту возбуждает женское тело. Но позже поняла, что вовсе не оно привлекало похитительницу. По крайней мере, не в эротическом понимании. Она стала грузной и оплывшей. Талии не было, живот был огромным. От верха до низа живота проходила изрезанная темная линия. Ноги были распухшими. На груди проступили синие вены. Из сосков вытекало бледное, почти бесцветное молозиво.
Все это Кэт лизала, сжимала и кусала. Облизывала молозиво. Поглаживала набухший живот, словно лаская ребенка внутри него.
- Я медсестра, - сказала она. - Я просто собираюсь осмотреть тебя.
Кэт не часто принимала ванну или душ.
Ее клитор и влагалище были горькими на вкус.
То, что Кэт делала с ней и заставляла делать ее, казалось, одновременно постыдно и возбуждающе. Когда все заканчивалось, похитительница всегда хотела поговорить. Болтала, как будто разговаривала с подружкой. О своих пациентах в больнице или о мебели, над которой работал Стивен. О погоде, о том, что ее машина нуждается в техосмотре, о телефонных счетах, о платежах за дом, о фильме, который они смотрели по HBO накануне вечером. О чем угодно. Нервные разговоры с отводом глаз, пока Сара стояла, привязанная к крестовине, а чаще к креслу или раздвижной панели Длинного ящика.
Она рассказывала свои истории об Организации, которые были не хуже, чем у Стивена.
* * *
Однажды Кэт показала ей фотографии. Черно-белые фотографии ее отца, поливающего газон. Ее учеников, играющих на школьной площадке в Уинтропе. Ее сестры, выходящей из машины с пакетом покупок в руках.
Грега. Идущего по усаженной деревьями улице в Райе между женой и сыном.
Привязанная к стулу, Сара жадно всматривалась в знакомые, такие родные лица любимых людей.
- Он красавчик, - сказала Кэт. - Я не виню тебя за то, что ты трахалась с этим парнем.
- Мы не просто трахались. Мы любили друг друга.
- А как же его жена и ребенок?
- А что с ними?
- Они... семья. Посмотри на них. Они выглядят счастливыми вместе.