Красноармеец (СИ)

Первым что я узнал, это то, что проблема разрешилась, и довольно неожиданным способом. Командарма Тридцать Седьмой сняли. Тот вообще серьёзно нагрешил, а случай со мной стал последней каплей. Меня действительно выкрали его люди, дознались следователи, вот и надломила соломинка горб верблюда. Впервые я хоть косвенно и виноват, но не наказали никак. Так что документы вернули, я сразу стал работать, свежая информация по немцам на передовой ушла в штаб армии, те сравнивали с двухнедельной давностью. Изменений хватало, ещё как, вот и осваивали данные, артиллеристы готовились накрыть, авиация получала данные по своим целям, пока информация свежая. Понятно, что за эти две недели войсковая разведка наша тоже работала, что-то выяснили, что-то нет, а у меня информация полная, а не отрывочная по разным участкам на передовой. Три дня не прошли, пролетели. Кстати, мой «Шторьх», тот второй, на котором мы прилетели, обслужили, покрасили, нанесли звёзды, введя в штат авиаэскадрильи. А то там четыре машины осталось, две потеряли, включая точно такой же «Шторьх». Запоздало моё сообщение о поддельном партизанском отряде, очередной самолёт отбыл с грузом и не вернулся. Второй, как раз трофей прошлый, просто сбили, при ведении корректировки артиллерийского огня. Да, эскадрилья и такие работы выполняла. Теперь пять машин в составе. Всё хорошо, но вот так, когда я отсыпался в землянке после ночной работы, а находился не на передовой, а при штабе армии, меня срочно поднял дежурный. На ходу приводя форму в порядок, я спешил за посыльным к штабу. Тут тепло было, время час дня, почки набухали, первые дни мая, и вот так привычно козыряя офицерам штаба, спустился в общий зал, оперативного отдела, но меня дёрнули дальше. Оказалось, там командарм находился, не у себя, это другая штабная землянка, а у особистов был.
Я зашёл, козырнув, и скосил взгляд на знакомую личность. Похоже из-за неё меня и вызвали.
- Ты её знаешь? - прямо спросил Михайлов.
- Да, товарищ генерал, вместе служили в одной из дивизий на Брянском фронте. Общались.
- Ясно. Поговорите, девушке есть что сказать.
На стуле сидела Анна, тот старший военфельдшер, с которой у нас были отношения, но её зимой сорок первого-сорок второго срочно куда-то перевели. Под ногами большая корзина, прикрытая вышитым полотенцем. Сама та в форме капитана медицинской службы была. Форма ладная, сидела на той отлично. Да и сама красавицей вполне была.
- Здравствуй Анна, - поздоровался я.
А что, полтора года не виделись, чужой человек. Да и та также спокойно поздоровалась:
- Здравствуй Герман. Идём, прогуляемся.
Подхватив явно тяжёлую корзину, та направилась на выход, на мою попытку помочь, так взглянула, что я отступил. Михайлов и начальник Особого отдела нашей армии за этим с интересом следили, но молчали. Мы по тропинке мимо зениток, двинули дальше. Там медсанбат в пяти километрах, но мы до него не дошли. Тут Анна остановилась, поставив ношу, и откинув полотенце с корзины, достала малыша в распашонке. Я во все глаза глядел на это, а та, баюкай захныкавшего младенца, двинула дальше, я же очнувшись от ступора, подхватив корзину, и следом, где догнав, стал с подозрением вглядываться в лицо малыша. Подозрения перерастали в уверенность, что я и озвучил:
- Мой.
- Твой. Сашей назвала.
- Мальчик?
- Мальчик. Прошлой осенью родился. Девятого числа. Восемь месяцев ему скоро будет. Ползает уже.
- Анна, что случилось? - прямо спросил я.
Та крепко к себе малыша прижимала, как будто боялась, что отберут, поэтому я был заинтригован.
- Муж мой вернулся. Зимой ещё бежал из плена. Плох он, медкомиссия списала под чистую, нужно ухаживать. Ребёнка он не принял. Меня простил, а его видеть не хочет. А я не могу его бросить.
- Кого?
- Обоих, - подумав, сказал та, и вздохнула, садясь на скамейку, у нас её Камчаткой провали, тут парочки сидели, и расстегнув форму, стала кормить малыша грудью. Я же встал рядом и терпеливо ожидал ответа. Впрочем, что это будет я уже не подозревал, а был уверен, иначе бы та тут не появилась. Это та и озвучила:
 
- Я уже подала рапорт об уходе со службы, если не дадут, попробую перевестись в тыл, в какой госпиталь, где смогу ухаживать. У мужа никого, кроме меня нет, у меня мама погибла прошлой зимой, сердце, одна я осталась, а у нашего сына ещё есть отец. Это ты. Я хочу, чтобы он побыл у тебя, пока я с мужем. Потом заберу его. Что скажешь?
Говорила та это, не поднимая головы от ребёнка. Я с интересом наблюдал за кормлением, та уголок губы малыша пальцем прикрыла, чтобы воздух не всасывал. Вообще Анна стала ещё более ослепительной красоткой, её мужа я понимал, грудь налилась, фигура стал обалденной, но та сделала своё выбор, раз приехала. Впрочем, как женщина та меня особо не интересовала, так на прощание я бы не прочь с ней в палатке побывать, но у меня есть с кем там бывать. Одна из врачей, что я вывез из немецкого тыла, вполне охотно со мной встречалась эти три дня, и подарки мелкие любила. Та уровнем пониже Анны, не такая красотка, но в постели бомба, что даже было лучше. Сам же я пребывал в сомнениях. Да помню историю прошлой жизни где меня женили на себе, заявив, что беременна от меня. Оказалось, всё ложь, ребёнок был чужой. Для меня это до сих пор открытая кровоточащая душевная травма. Не в том дело, что терпеть не могу чужих кукушат, хотя и это было, лохом не понравилось быть. Да и сына её, которого та мне принесла как якобы моего, после экспертизы я сразу возненавидел. Ну вот так было. Тот ещё недоносок, раньше прощал, сын же, а тут пинками погнал убл*дка. И тот малышом в детстве на меня был похож, на меня того в прошлой жизни. И тут ситуация чем-то схожая. Вот так вздохнув, я сел рядом и сказал:
- Удивила. Да, ошарашила тоже. Знаешь, я не против, раз уж выхода нет. Но что я тут с малышом делать буду?
- Генерал обещал помочь, - тихо сказала та.
- Хорошо, малыша я беру. Только уговор, тут не будет отдала-забрала. Раз уж отдаёшь, то всё, забудь. Договорились?
- Даже видится не дашь? - та впервые подняла голову и прямо посмотрела на меня.
- Нет, ну это сколько угодно.
- Хорошо. Документы я оформила, тебя уже отцом вписала. Сейчас всё передам.
- Может попрощаемся напоследок? Палатка недалеко.
Это я сказал даже неожиданно для самого себя, как-то та возбуждала, даже сидя рядом. Вот тут та удивлённо посмотрела на меня, и молча кивнула, снова уткнувшись лицом в малыша. Ну и пообщались, оказалось, муж её полностью не состоятелен, как мужчина, а природа требует. В общем, напоследок решили пошалить, тем более малыш уснул. А неплохо так оголодала, высосала до дна, ребёнок не мешал, уснул после кормления. Дальше та просто ушла, передав всё по малышу, торопливо, как будто убегая, а я, вздохнув грустно, и направился обратно к штабу. Палатку уже свернул. Не бросать же, мигом уведут. В общем, подстава конкретная. До этого я был один как перст, только за себя отвечал, не было точки нажима, оттого и наглел, если не бессмертным себя чувствовал, то близко, а теперь всё, притормозили. Малыша быстро взяли на руки воркующие с ним связистки, перепеленали, тот успел испачкать штанишки, не пелёнки были, а меня к особистам, там и командарм был. Полковник, начальник Особого отдела нашей Шестой армии, вздохнув, не менее печально чем я, сказал мне:
- Одинцов, от тебя одни проблемы. То одна девка заявила, что у неё ребёнок от тебя, даже в суд написала заявление, признать отцовство. Хорошо расследование провели, беременна та была от немецкого диверсанта, что тебя убивать шёл. Наказали, за попытку опорочить честь советского офицера. Тебе не говорили об этом, ни к чему было. Сильно молодую мать наказывать не стали, но внушение сделали. Теперь вот это.
Подивившись что «красотуля» никак не уймётся, только головой покачал. Она ещё и залетела от убивца. Нет, та не отстанет, надо найти и валить её. Кивнув таким своим мыслям, решение принято, а родственники её малыша вырастят, я стал дальше слушать командиров. Часть внушения я пропустил мимо ушей, им по должности положено, и узнал, что командарм даёт мне не отпуск по семейным обстоятельствам, кто же в преддверии наступления отпуск даст? Они запрещены. Нет, тот выписал командировку, по хозяйственной части, в Горький, на десять дней. Это максимум, тот сам не знает, когда будет назначена дата общего наступления, секретность навели, да и то что оно у нас начнётся, это понятно, плацдарм немцы так и не смогли сбить, но оборону вокруг серьёзную построили. Может и не у нас двинут, а в другом месте. Хотя у нас переправа стоит, по ночам так и действует, у нас проще. Да и резервная армия подошла, и плацдарм изрядно расширила, километров на сорок в глубину и почти пятьдесят по сторонам, и тоже встала в оборону. Немцы кидали к ней все резервы. Вообще линия фронта была сильно искривлена. Моя армия стояла на берегу между Днепропетровском и Кременчуг. Полтаву взяли, но стояли под стенами Харькова и Белгорода. В остальном без изменений, Ленинград в блокаде, Крым освободили, к Николаеву подходят, туда немало войск бросили. Резервы и под Харьковом требовались. Ладно, что-то я отвлёкся. Оформили мне командировочные быстро, также быстро и отправили в путь, этим же вечером, за час до наступления темноты. Спасибо командарму, выделил трофейный «Шторьх» с закрытой кабиной, на котором мы и вылетели к Воронежу. Тут четыреста пятьдесят километров по прямой, топлива хватало с запасом. Город уже освободили, железная дорога работала, ветка прямая есть на Москву, а там и на Горький, так штабные посчитали что я быстрее доберусь до города и вернусь. Чем быстрее вернусь, тем лучше. О пролёте трофейного самолёта, ПВО наше предупредили. А почему Горький, думаю понятно. Герман из тех мест, и жильё там есть.