Царица Теней: возвращение Персефоны (СИ)

— «Ведьма! Ведьма! Ведьма!» — голосами памяти зашелестел белый тополь. Геката открыла рот в беззвучном крике и почти повисла на руках Харона. — «Твои дети — чудовища, твои почитатели — колдуны и некроманты! Есть богини сильнее и достойнее тебя! Ты пачкаешь чистоту Небесного города, оскверняешь свет золотых дворцов! Ты никто».
Харон приобнял Гекату за плечи.
— Не слушай! — приказал он. — Не смей слушать!
Будто в отместку, ветер сдул чёрный капюшон, и сдёрнул маску, которую Харон никогда не снимал при посторонних. Надо сказать, у него на это была веская причина, но какое дело ветру до его причин? Лицо Харона с одной стороны выглядело как лицо молодого мужчины: карие глаза, высокие скулы, узкая линия губ, — а с другой было голым черепом с впалыми глазницами и кусками прогнившей плоти на костях.
«Займи свою нишу, дочь Перса», — пробился голос Зевса сквозь шорох листвы. Харон поспешил надеть капюшон и маску, и поудобнее перехватил Гекату, ноги которой, казалось, забыли, как твёрдо стоять на земле. — «Все пути открыты тебе, уходи», — продолжал голос, — «найди своё место, а если не найдёшь, делай, что хочешь. Ну, а если не хочешь ничего, тогда умри»!
Последнее слово упало тяжёлым мороком, и наступила звенящая тишина, в которой лишь изредка звучали всхлипывания Гекаты. Белый тополь недвижимо замер на краткий миг, показавшийся Харону вечностью, а затем, рассыпав новую порцию серебряной пыльцы, создал другие силуэты. Мороз пробежал по коже, воздух застыл в лёгких, а бессмертное сердце перестало биться, когда Харон узнал в новых призраках прошлого Безликих Сестёр.
— Однажды ты обрела силу, принёсшую тебе славу, — сказала одна из них, обращаясь к Гекате.
— Однажды, ты дала обещание прийти на помощь, дочь Перса, — вторила другая.
— Время пришло, — сказали они, одновременно протягивая руки, — явись же нам, сестра, явись и будь с нами, такова воля богинь Судьбы. Такова воля Мойр.
Геката хватала ртом воздух, но чем дальше говорили Безликие Сёстры, тем спокойнее она становилась. В конце концов, Геката выпрямилась и уверенно шагнула к белому тополю. Харон невольно потянулся за ней, но шорох птичьих крыльев отвлёк его, и он обернулся, сталкиваясь нос к носу с Гермесом.
— Ты не видел Гекату? — едва коснувшись земли, спросил тот. Гермес был чем-то обеспокоен и не скрывал этого.
— Так она... — Харон повёл рукой в сторону Гекаты, но, заметив вопросительный взгляд Гермеса, понял, что её больше нет. У белого тополя действительно было пусто: ни Гекаты, ни силуэтов из пыльцы. — Она ушла, — словно смирившись, сказал он, — и ты не можешь последовать за ней.
Лицо Гермеса побледнело, а губы задрожали, когда его взгляд упал на трепещущее дерево.
— Богини Судьбы? Белый тополь ожил, и это значит...
Харон кивнул.
— ... скипетр отреагировал на прикосновение Гестии, и очередное пророчество вступило в силу.
— Проще говоря, Персефона встретилась с Гестией... — ни жестом, ни взглядом Гермес не показал, что на самом деле чувствует, но Харона было сложно обмануть.
— Ваши с Гекатой пути расходятся здесь, — сказал он, — новая же встреча будет полностью зависеть от исхода грядущих событий.
Гермес сделал несколько шагов в сторону, оставляя на земле отпечатки искусной подошвы своих крылатых кед.
— Всё это... — проговорил он. — Я ведь шёл сказать ей, что Танатос ранен и без сознания, а Макария и Афродита пропали. Никто не знает, что произошло, только Геката могла бы... — он прикрыл глаза. — Что нам делать? Если царство Теней не устоит, на Земле не будет смысла бороться.
— Оно устоит, — заверил Харон, вознося благодарность Ананке за то, что позволила ему надеть капюшон и маску задолго до этой новости и скрыть истинные эмоции. — Уход Гекаты к Безликим Сёстрам скорее благо. Ей суждено помочь им, и, возможно, именно там она будет в большей безопасности, чем здесь... — он успокаивал Гермеса, но сам понимал, как странно и неправдоподобно звучат эти слова.
Гермес не слушал. Всё его существо выражало великую скорбь — Геката ушла, забрав опору, которая всё это время поддерживала его, позволяла ему быть жизнерадостным и весёлым, несмотря ни на что. Она ушла, и всё остальное утратило свою важность и значимость. И даже свет, окружавший его, померк.
 
— Крепись, — не задумываясь о последствиях, Харон сделал шаг к Гермесу и положил руку на плечо, — и делай, что должен. Забудем предрассудки и вражду прежних лет, объединим усилия. Олимп, Океан, царство Теней... теперь мы на одной стороне.
Сердце Гермеса разрывалось на части, изнывало от боли и беспокойства, но он должен был продолжать идти вперёд, отнести Гефесту информацию, сделать всё, чтобы уход Гекаты был ненапрасным, чтобы в будущем снова увидеть её.
— Забудем и сделаем, что должны, — в ответном жесте Гермес положил руку на плечо Харону, так что получилось своеобразное братское приветствие. — Я отправляюсь на Лемнос. Сможешь прислать весть, как Танатос придёт в себя?
— Как? — удивился Харон, первым убирая руку. — Если ни тебя, ни Гекаты здесь нет, мне останется только покинуть свой пост и...
— Сон, — перебил Гермес. — Пусть Гипнос передаст мне это во сне.
Харон бросил задумчивый взгляд на тополь.
— Да будет так.
***
Кровь стучала в висках, заглушая остальные звуки, которые именно сейчас были так важны, тяжёлое дыхание поднимало грудь, никак не желая успокаиваться, голова раскалывалась. Лина сидела в густом лесу, прижимаясь к стволу высокой ели, и пыталась расслышать в шорохах и скрипах шаги идущих по следу охотников Ареса. Именно охотников. Благородные воины не загоняли врага как дичь, они сражались открыто, не нападали толпой...
... Гефест предупреждал Лину об опасности, о непредсказуемости врага, и Лина честно соблюдала осторожность, но на Лемносе оказалось спокойно: никто не преследовал её, никто не нападал. После встречи с Гестией она собиралась переместиться в Афины — в первый из двух городов под защитой наследников богини мудрости — и только после этого отправляться к Аиду. Лина так и сделала, смешалась с толпой на площади, скрыв ауру, и пошла, не поднимая головы, к предполагаемой точке перемещения, когда десять невидимых божественных стрел рассекли воздух у её плеч, чудом миновав смертных. Смертных! Лине хватило доли секунды, чтобы понять весь масштаб трагедии: если охотников не беспокоит запрет на сражения в мире смертных, значит, им незачем церемониться с полубогами-защитниками, которые непременно явятся на проявление чужой силы. Невинные жертвы и возможная бойня — вот, что случиться, если Лина не покинет город. Выбора не осталось...
...Стемнело. Лина соединила ладони и направила божественные силы на восстановление, ощущая, как ноют царапины и порезы, но не они беспокоили её, а их медленное заживление. Так не должно быть, её новый статус предполагал, что оружие полубогов не нанесёт ей серьёзных ран. Она накинула капюшон и закрыла глаза, желая успокоиться, собраться с мыслями и понять, что делать дальше. Но вместо этого вспомнила прощальный разговор с Гестией...
...«Персефона», — голос богини в воспоминаниях заставил Лину на время забыть о преследовании.
— Персефона, — они стояли у края божественной защиты дома Гестии на тропе над морем. Гестия собиралась к Посейдону, Лина отправлялась в Афины. Они провели вдвоём несколько часов и теперь прощались, будто старые подруги. Гестия умела расположить к себе, — из твоего рассказа я поняла, что должна объяснить тебе некоторые вещи, — она улыбнулась, — или напомнить.
— Я всё ещё не чувствую себя готовой. Это безумие, — Лина посмотрела на неспокойное море, на чаек, круживших над волнами, и повторила шёпотом, — это безумие.
— К такому невозможно подготовиться, но необходимо знать хотя бы основы для шанса на успех. Если Аид не сказал тебе, я скажу. Итак, твоя божественная сущность, это концентрированная божественная сила или энергия внутри тебя, тот самый бесформенный сгусток, из которого ты извлекаешь форму божественного оружия. Этот же сгусток создаёт божественную силу, питающую твоё тело, позволяющую тебе делать то, что смертные называют магией. В свою очередь божественная сила излучает ауру, по которой другие боги узнают тебя — это частицы твоей божественности, витающие вокруг и сопровождающие тебя повсюду.