Царица Теней: возвращение Персефоны (СИ)

— Ты кто такая? — Аид поднял взгляд на Лану, не замечая, что Морфей в этот момент тоже решил напасть.
Призрачная рука подползла сзади, раскрыла ладонь с бутоном мака и проникла в голову — грёзы, дарующие исполнение сокровенных желаний, сны, предвещающие счастье...
— Я та, кто убьёт тебя! — ответила Лана.
Если бы Морфей детально разбирался в вопросе царствования, он бы знал, что богам со своими царствами не обязательно ждать подачек в виде воплощения божественного предназначения, хотя Аид даже в этом был на шаг впереди — помимо царства Теней, его силы питала и смерть, которую он делил с Танатосом и Макарией. Смерть была ежедневным явлением, а значит и постоянным источником сил, и она во многом превосходила сны. Грёзы Морфея протянули недолго, Аид быстро избавился от них и пришёл в себя. В его тёмных глазах вспыхнуло лазурное пламя, оно пробежало по всему телу и окружило его.
— Очень смелое заявление!
Морфей и Лана переглянулись и без всякого предупреждения бросились на него. Аид даже не пошевелился, он так и остался на месте с заложенной за спину рукой, только едва заметно качнул головой, и обоих его противников сшибла волна тёмного тумана.
***
Божественные лианы поддели кофейный столик и, подкинув его вверх, метнули через всю комнату в Амфитеуса — тот едва успел пригнуться. Столик просвистел над ним и врезался в стену, отбрасывая фигурные ножки. Амфитеус поднялся, но ненадолго, божественные лепестки впились в него как маленькие острые лезвия, порезали лицо и руки, снова опрокинув на лопатки. В центре гостиной стояла Лина, на её теле мерцали зелёные и золотые огоньки, лианы вились вокруг неё, словно танцующие змеи, а смертоносные лепестки цветов роем кружили над головой. Последнюю четверть часа Амфитеус находился в глухой обороне: до него, наконец, стало доходить, почему раньше никто не хотел соваться к Персефоне в одиночку. Он всерьёз начал сомневаться в успехе своей миссии, когда вспомнил о брошенном пистолете и о том, что на самом деле может его оружие. Амфитеус увернулся от лианы, отмахнулся от новых лепестков и выставил руку вперёд, призывая пистолет — тот со стуком прокатился к нему по полу и удобно лёг в ладонь.
— Вот так! — он достал второй, соединил их оба ствол к стволу, провернул перед собой и отразил атаку другой лианы уже короткой боевой тростью.
Лианы вцепились в оружие и дёрнули, но не тут то было: хотя им удалось вырвать трость из рук Амфитеуса, та, сама по себе выскользнула из захвата и вернулась к хозяину. Он встал напротив Лины и размял шею.
— Признаться, я восхищён, дорогая сестра. Это захватывает и ужасает... — Амфитеус мечтательно поднял взгляд. — Вот если бы ты перешла на мою сторону... — лиана раскрошила стену рядом с его ухом, и он поджал губы. — Ладно, ты права, никаких разговоров!
Он выждал несколько секунд и выскочил навстречу лианам, которые с остервенением кинулись на него: две из них он отбил тростью, увернулся от других, перепрыгнул ещё несколько и занял удобную позицию напротив Лины, чтобы сделать решающий ход. Ещё два шага вперёд, рывок навстречу новой атаке — за пару сантиметров до столкновения Амфитеус резко оттолкнулся от земли, взлетел вверх и с силой опустился вниз, ударяя кончиком трости по полу. Волна божественной энергии разметала мебель, снесла шторы с окон и нашла препятствие в защитной стене из лиан. Лина не пострадала, а Амфитеус даже не успел понять, как лианы подобрались к нему. Когда он заметил, они уже вцепились мёртвой хваткой ему в руки и уронили на пол — их колючие волокна тянулись по телу, сдавливая его до хруста костей, стягивали грудную клетку, вились у шеи и вокруг неё.
— Ко... ра... — прохрипел он, безуспешно пытаясь вырваться.
Лина встала над ним, её ещё совсем недавно тёмно-зелёные глаза светились изумрудными всполохами.
— Я сдерживала своей силой Аида, — она склонилась к нему, — думаешь, тебя не смогу?
Лианы сжали горло. Амфитеус начал задыхаться и паниковать, ведь во взгляде сестры не было и намёка на мягкость. Она выглядела безумной и искренне желающей его смерти.
 
— Мама говорила... — его слова выходили булькающими звуками, — что ты не... жестока... ты... не... убийца.
Сознание Лины, заполненное бушующей яростью, прояснилось от его слов, и она пришла в себя. В ужасе от того, что натворила, Лина отозвала лианы от шеи Амфитеуса, но приказала не отпускать его — ей нельзя было тут оставаться, больше нельзя. Вспышки их сражения сияли столь ярко, что все полубоги и боги в радиусе пятидесяти лиг должны были почувствовать их. Она схватила плащ с капюшоном и спустилась в подвал, чтобы сбежать через чёрный ход.
***
Грёзы сновидений алой пыльцой осели на голову Аида, окружили, принося в его мысли девушку с цветущих полей, их первую встречу. Но, несмотря на то, что Аид погружался в сновидения, он прекрасно чувствовал собственное окружение, поэтому попытка Ланы снова ударить его Серпом оказалась неудачной. Он поймал её за запястье, выбил из руки Серп и толкнул на Морфея, создающего новую порцию грёз — Морфей и Лана влетели в стену поместья.
— Нет! — Лана, едва поднявшись на ноги, метнулась к Серпу, но тот расплавился прямо на глазах и ускользнул в прошитую трещинами землю.
Морфей с болью взглянул на вытоптанные маки, и вместе с Ланой снова бросился в бой. Безуспешно. Оба отлетели в сторону: Морфея приковали к стене поместья божественные цепи из лазурного пламени, а к Лане Аид переместился сам. Он появился перед ней из тёмного тумана и схватил за шею. Лана задохнулась от страха и дёрнулась, не желая терять надежды.
— Где Персефона? И кто ты такая? — прошипел Аид ей в лицо.
Что-то обожгло ладонь в этот момент, и он отдёрнул руку, одарив Лану взглядом, полным отвращения.
— Рабыня? — Аид недоверчиво качнул головой. Ошибки быть не могло, древняя связь оставляла отпечаток, не позволяющий другим богам касаться или наказывать чужого раба. — От этой отвратительной меры отказались задолго до того, как я попал в темницу. Кто твой хозяин?
— Ненавижу! — выдохнула она, и вдруг скорчилась вся, закричала и упала на землю.
Аид склонился к ней.
— Ты не выполнила приказ господина, и теперь будешь умирать медленно и мучительно... На что ты надеялась, глупая девчонка? Победить меня? Здесь? Я тут власть и закон! — глаза его вспыхнули ещё ярче. Он развернул руку раскрытой ладонью вверх и слегка пошевелил пальцами — цепи впились в кожу Морфея и прожгли до костей. Морфей вскрикнул и завыл. Пытка продолжалась, истязая не только тело, но и сознание, выведывая самые сокровенные тайны, всё: предательство, ложь, обманы, личность врага, — заставляя вернуть украденные воспоминания и эмоции. Аид читал мысли Морфея, но говорил с Ланой, — можешь молчать, не признаваться, кто ты, как сюда попала и где Персефона, но от этого будет только хуже. Ты всё равно, что мертва, и не выберешься отсюда... и я сделаю всё, чтобы оставшаяся бесконечность времён стала для тебя настоящим адом.
Лана царапала пальцами землю, заходясь в беззвучном крике, Морфей скулил, моля о пощаде, и в этот момент, когда гнев Аида достиг наивысшей точки, на краю вытоптанных маков появился Гипнос. Он сформировался из пурпурного тумана и свернул книгу, которую держал в руках.
— Аид! Остановись! — окликнул он и, не получив ответа, повторил. — Владыка Аид, я не хочу с тобой сражаться, но стану, если ты не объяснишь, что здесь происходит?
Аид отвлёкся и бросил на него хищный взгляд.
— Смеешь требовать объяснений? Твой сын провёл в моё царство девчонку, притворившуюся Персефоной. Протащил Серп Кроноса! — он пошёл к Гипносу, поднимая руку, на пальцах которой загорелся лазурный огонёк. — Напал на меня, но, помимо этого... — он соединил пальцы, прямо перед лицом Гипноса, и Морфей за его спиной вскрикнул и зарыдал, когда цепи, впившись в тело последний раз, начали отступать, — помог Минфе в тот злополучный день, украл божественную сущность титана, отдал напиток Перемен смертной полубогине, хотя это строго запрещено, рассказал врагу информацию, стоившую мне семьи... — Аид шумно выдохнул, щёлкнул пальцами, и огонёк рассыпался лазурными искрами, — а если этого недостаточно, добавлю, что щенок нарушал законы и твоего царства, отнимал настоящие эмоции, выменивал воспоминания на услуги и... пытался свергнуть тебя, чтобы занять трон. Ты настолько ослеплён любовью к нему, что ничего не замечал или предпочитал не замечать?