Девушка с пробегом (СИ)
Как будто мне не из-за чего. Была бы не так виновата — откусила бы ухо этому балбесу.
Он меня не целует. Так нельзя поступать со мной, если ты, конечно, милосердный боженька, но божественная квалификация моего Аполлона явно курсы по милосердию не включала.
Все, что он себе позволяет — это уткнуться лбом в мое плечо и подышать мне в зону декольте. Ну, в левую её сторону. И даже носом не ткнулся.
Фуру бумажных платочков мне, срочно, у меня тут начинается кризис среднего возраста, “я некраси-и-ивая” и вот это вот все.
— Ты в душ со мной пойдешь? — мурлычу из последних сил, пропуская сквозь пальцев мягкий шелк кудрей моего божества.
— Знаешь, я лучше позже, — он вроде говорит это мирно, но суть все-таки в словах.
Нет, одной фурой тут точно не обойдешься, давайте две.
Нет, не готова я слышать что-то вроде “Давай останемся друзьями” как вежливый вариант “Знаешь, я понял — ты меня достала”. И даже, если заранее принять вискаря — все равно не буду готова.
Ну что ж, назвался груздем — полезай в душ, тем более, что он мне реально сейчас нужен. По крайней мере под тугими водными струями теплой воды меня чуть-чуть подотпустило. Но все-таки лучше было бы, если б мне составили компанию.
Ну… Сам дурак, что теперь ему придется ждать, пока я досушу волосы. Если он, конечно, заинтересован. После моего выноса мозга — будет понятно, если он не будет.
Когда я выхожу из душа — по прихожей уже носится с демоничным скулежом Лилит, надышавшаяся свежего воздуха и наобщавшаяся со всеми кустами и фонарными столбами нашего и двух соседних дворов. Я прихватываю собаченцию под пузо, переношу её в корзинку для сна, в комнате Лисы, смотрю в темные глазенки и сообщаю: “Ты спишь тут”.
Лилит на меня смотрит, в её глазах я уже читаю коварный замысел, но вопреки этому грозно хмурю брови и улыбаюсь во все зубы — кажется именно так собаки производят впечатление.
Нет, ну конечно же, именно в этот момент в комнату заглядывает Давид.
Можете себе представить картину — я, белый банный халат, тюрбан из полотенца на голове и перекошенная в оскале физиономия. Спасибо, хоть я не догадалась намазать на морду лица какую-нибудь масочку с черной глиной, а то вместо того, чтобы поржать, словил бы мой Аполлон кондратий от перепуга.
А нет, увидел, поржал и шагнул мимо — в нашу с ним спальню. Или все-таки в его спальню, которую я самым наглым оккупаторским образом занимаю?
Я деморализующе смотрю на Лилит еще секунд десять, чтобы она сразу поняла, что непослушание ничем хорошим не закончится. Лилит мило тявкает и переворачивается на спинку, подставляя брюшко. То-то же.
Впрочем — ну я же знаю, она обязательно найдется утром на одеяле в ногах у Лисы. Потому что назвали псину демоническим именем? Не жалуйтесь. Я эти шуточки судьбы знаю прекрасно. Не бывает такого, что ты назовешь кошку Мегерой, и она после этого не обдерет тебе все туфли.
Спасибо, блин, если Лилит продолжит спать в ногах Лисицы. Лисе дай волю — она со своей псицей целоваться будет и сама её в нос лизнет. И где эти породистые и гордые псы, что подолгу привыкают к новым хозяевам и по нескольку недель держатся на расстоянии? Впрочем ладно, я все равно в этом доме самая главная сучка, и у меня есть волшебный тапок для всяких непослушных щенячьих нахалок.
— Спокойной ночи, радость моя, — шепчу я, чмокая Лису в затылок. Она и вправду выглядит сонной и уже переоделась в пижаму. Где бы это записать, моя дочь устала настолько, что в пятницу ложится раньше десяти. Хорошая штука волейбол. Интересно, есть по нему недалеко от нашего дома секции?
— Мам, а вы с Дэйвом поженитесь? — вдруг спрашивает Лисица, выписывая мне тут же минус сто баллов к боевому духу.
Ой, сомневаюсь я, что у нас все так далеко зайдет. Это какими же аргументами мне надо тащить этого мальчика в ЗАГС? После всех-то моих подвигов… Разве что связать, напоить, и подкупить регистраторов, но у меня столько денег нет…
— Знаешь, котенок, такие вещи быстро не делаются, да и тут не все от меня зависит, — я чуть улыбаюсь, — а почему ты спрашиваешь?
— Ну, ты как-то говорила, что чтобы были дети, сначала нужно пожениться, — задумчиво тянет Лиса.
Да, было дело. Когда в прошлом году Лиса срочно собралась замуж за Петю Смирнова с параллельного потока и даже придумала имена их троим будущим детям. Пришлось объяснять, что дети — это после свадьбы (ну, глядишь, что к пубертату в голове и отложится, тем более что он у нас грозил начаться вот-вот), а свадьба — это не раньше восемнадцати. Потому что злые взрослые придумали такие законы, ага.
— Ну, помню, что-то такое, — я разглядываю Лису и пытаюсь понять, к чему она ведет.
— Ну мама, ну что, так прямо сказать нужно? — Лиса смеется и морщит нос. — Я братика хочу. С папой ты ругаешься и сказала, что ни за что, ни в этой жизни, ни в любой из следующих, а Дэйв — он хороший.
Длинный язык Паши нужно укоротить. Про следующие жизни — это я как-то сказала ему. Хотя, я не удивлена, что Лисица вообще об этом заговорила, у неё режим "мам, роди мне братика" обостряется с завидной регулярностью. И если раньше я отбивалась, что для этого бы нужен еще и папа, и нет, твой папа не годится, Лиса.
— Знаешь, золотко, я подумаю, — я надеюсь, этот ответ звучит достаточно уклончиво. В первую секунду мне хочется ответить каким-нибудь очень категоричным “Нет”. А потом…
Нет, разумеется, дело не в том, что так хочет Лиса. Но так выходит, будто сама вселенная подбрасывает мне эту мысль сейчас и заставляет о ней задуматься.
Братик для Лисы… Я тысячу лет не думала о детях. В какой-то момент я слишком исходила на мыло, от того, как нестабильно Паша платит алименты и как неровно обстоят дела у меня с заказами. Сейчас — я вдруг с удивлением понимаю, что может и хотела бы. Даже если не в формате “семья”, в принципе я бы родила еще раз. Пережила бы все это снова.
И… Ребенок от Огудалова? С его дивным таким античным профилем, с его дивными кудрями, и можно — с моими неспокойными, вечно рисующими пальцами. Это звучит довольно радужно, если не брать в расчет моменты доверия, моменты готовности. Хотя, если вдуматься — я могу даже не указывать его отцовство. Хотя нет. Я не буду заранее думать о нем плохо, мы ведь просто эту тему не обсуждали. Просто само собой разумелось, что мы предохраняемся. Взрослые люди, понимаем ответственность.
И все-таки, может, стоит обсудить это с Дэйвом? Нет, не сейчас, когда и если он остынет, отойдет и перестанет на меня дуться. С оговоркой, что в принципе за шиворот в ЗАГС я его не потащу, и если что — выращу и сама, его к отцовству принуждать не буду. Справлюсь. С черепахой же справляюсь. Я бы и Пашу не принуждала, он просто в этом плане совестливый. Ну, в смысле раз в неделю у него совесть просыпается погулять с дочкой. Раз в полтора месяца (реже можно, чаще — ни-ни) — отдать алименты. Так, опять меня занесло. Я не буду мерять Давида ни по Паше, ни по Верейскому.
Выхожу из комнаты Лисы и имею счастье лицезреть Давида, замершего в самых дверях спальни. Слишком близко. Я даже смущенно краснею, потому что понимаю — дверь была приоткрыта, часть нашего разговора он все-таки слышал.
Черт. Слишком рано. И совсем не те условия…
34. Ты мне доверяешь?
— Ну и кто тут подслушивает? — фыркаю я раньше, чем успеваю сообразить, какая прекрасная чушь наиболее подходит к этой ситуации.
— Я провожу разведку, — Огудалов пожимает плечами, смотрит на меня изучающе.
— Ну что? Провел? — я чуть задираю бровь. — Где поспешное отступление или атака с целью выдворения противника с твоей территории?
— Вы сначала напугайте пострашнее, а потом требуйте отступления, — фыркает мой прелестник и шагает в спальню. Ну здрасьте. И все?
А я-то думала. Думала, сейчас мы как сядем, как поговорим. А тут… Ни тебе серьезного разговора, ни “я к таким подвигам не готов”, ни обсуждения кого мы будем делать первым, мальчика или девочку…