(не)жестокая нежность (СИ)

 2.9 
Эта поездка была необходима обоим.
Тину перестал тревожить кошмар, во всяком случае, уже месяц не напоминает о себе. Она выглядит посвежевшей, отдохнувшей, счастливой, не перестаёт улыбаться и вся сияет.
А я…
Я медленно падаю в пропасть, качусь в персональный ад… И мысленно умоляю время остановиться или замедлить ход, дать ещё немного драгоценных дней насладиться моей сладкой девочкой, пока она не ушла от меня…
«Возможно, это был наш последний совместный отдых…» — хотя где-то внутри ещё теплится надежда, что жена сможет понять, принять ситуацию и простить, ведь я не изменял, даже в мыслях не возникало такого желания. Для меня не существует других женщин, кроме Тины — единственная, неповторимая и любимая.
И всё равно я предатель. Оброс панцирем изо лжи… Так продолжаться больше не может… Думал по возвращению смогу поднять этот разговор и признаться во всём, но нет — опять трусливо избегаю и никак не решусь на откровенность. Оправдываю себя тем, что своим затянувшимся молчанием оберегаю семью от проблем.
— Ян Брониславович? — моя секретарша обратилась по селектору.
— Да? — ответил, нажимая нужную кнопку.
— К вам пришли… — сообщила Юлия. И судя по извиняющимся ноткам в голосе, не сложно догадаться, кого принесло по мою душу. Ведь я просил не беспокоить сегодня, а эту женщину едва ли что-то остановит — она продолжает осаждать.
— Пусть войдёт… — не отстанет теперь.
Полина точно проклятье или исчадье ада, преследующее повсюду, или как пиявка — присосалась и пока всю кровь не выпьет, не успокоится. Лучше бы на больного сына тратила время. И насколько бы это ни звучало цинично, но успевала бы копить воспоминания и проведённые вместе минуты, потом будет поздно...
Она вошла. И, как всегда, начала лить слёзы, стоило встретиться взглядом со мной.
«Как же это надоело. От одного вида тошно становится...» — смотрю на неё исподлобья. Такая гнилая усталость и полное безразличие навалились. Сделал всё возможное.
— Ты решила свести меня с ума? — спрашиваю довольно спокойно, стараюсь сдерживаться и не быть грубым, обижать материнское сердце не хочу, хотя мечтаю послать её, к чертям собачим…
— Привет, — произносит она и медленно приближается.
Киваю в ответ.
— Ян, не прогоняй…
— Что тебе нужно? — вздыхаю. — Я активно ищу донора — это всё, чем могу помочь. Совсем необязательно наведываться в офис, чтобы услышать то же самое. Мы с тобой уже говорили обо всём и не раз…
— А твои дети? — она подходит и кладёт ладонь на моё плечо.
— Оставь мою семью в покое, — смахиваю руку, потом встаю со стула. — Не трогай...
Желая расслабиться, наливаю себе полстакана виски и делаю щедрый глоток. Ощущаю, как становится горячо внутри, а тяжесть проблем отступает немного назад и уже не так навязчиво давит.
«Дурацкий способ отвлечься…» — добавляю важное дополнение, потом отставляю недопитый напиток в сторону. Не буду увлекаться, тем более — топить возникшие сложности в алкоголе.
— Почему противишься? — настаивает Полина. — Дети могут быть совместимы… и моего сына можно спасти…
— Ты не понимаешь?! — разворачиваюсь к ней лицом. — Это коснётся моей жены, в том числе, а я не хочу, чтобы Тина знала. Столько месяцев нагло вру: то уговариваю себя рассказать, то отговариваю, думая о последствиях… Я устал метаться.
Тут же пронзила мысль, что впервые называю имя моей девочки. И, вообще, что-то излишне меня прорвало на откровенность или алкоголь ударил в голову.
— И что? — удивилась Полина, а слёзы потекли сильнее по её щекам. И снова приближается ко мне. — Как женщина и мать, она поймёт. Всё ведь случилось до неё… Если ваши дети не подойдут, то обещаю — исчезну сразу и никогда не напомню о себе.
— Как у тебя всё просто, — усмехаюсь.
— Хочу спасти сына любыми путями, — её отчаяние понятно.
— Не сомневаюсь… — я глубоко вдохнул, потёр виски, где поселилась занозой надоедливая боль и противно пульсирует.
— Тебе плевать на него? — вопрос застал меня врасплох.
 
Я изначально для себя решил, что не стану интересоваться этим ребёнком и развивать в себе какие-либо эмоции, поэтому даже не знаю, как ответить сейчас.
«Плевать?» — нет, только не в таком качестве, иначе вышвырнул бы Полину ещё в тот день, когда она ворвалась ко мне в кабинет. Уже проявил отзывчивость, получается — не плевать.
Но это ничего не значит. Я помог бы любому другому ребёнку, в рамках своих возможностей, разумеется. И на сегодняшний момент лимит исчерпан. От меня ничего не зависит.
— Разве много прошу? — Полина подошла слишком близко. — Пожалуйста, Ян… — она громко зарыдала, уткнувшись в мою грудь и схватившись за лацканы пиджака.
Я не отталкивал её, давая время успокоиться, хотя и не обнимал, всего лишь аккуратно придерживал за локти, во избежание внезапных обмороков или очередных преклонений в ноги.
И за всей этой истерикой не сразу заметил, что на нас смотрит…
— Тина?
Сотни раз представлял, как произойдёт этот сложный разговор о мальчике и о прошлом, но чтобы жена застала с другой женщиной в столь компрометирующей позе — даже не предполагал.
Полина резко отскочила от меня. Взглянула с сожалением, прошептала еле слышно «прости» и поспешила уйти.
«Ну, что ж, она добилась своего… Тина теперь всё узнает…».
— Извини, что помешала… Не рассчитывала, застать подобную картину… — произносит моя девочка, а в голосе звучат обвинения, обида и ревность.
— Это не то… — растерялся, думая, с чего начать.
— Не то, что я думаю?! — она заплакала. И это жгучей болью отозвалось во мне.
— Тина… — стал подходить к ней.
— Не приближайся! — жена кричит на меня, выставляя руку вперёд в предостерегающем жесте.
Делаю, как просит. Потом присаживаюсь в кресло.
— Я не хотел говорить… — обречённо вздыхаю, глядя на мою сладкую любимую девочку, которую могу потерять. — Но ситуация необратима.
— О чём ты? — она обнимает себя за плечи. И плачет, плачет, плачет…
— Ты должна знать правду… — опускаю голову, не в состоянии выдержать её взгляд. — Надеюсь, правильно поймёшь и примешь это… Я не справлюсь без тебя.
— Ян..?
— У меня есть внебрачный сын…
Смотрю на Тину, желая увидеть реакцию, пусть скажет хоть что-то... И не понимаю, о чём думает… Она молчит… А в следующую секунду падает, теряя сознание…
 2.10 
Чёрт…
Я резко сорвался с места и едва успел поймать Тину, она могла серьёзно пострадать при падении, но этого не произошло. И стоило ощутить её в своих руках, испытал облегчение.
Хотя облегчение лишь условное, мнимое, временное…
Сейчас приведу жену в чувства, и предстоит непростой разговор. А каким будет итог? — понятия не имею… Это может нас как сплотить, сделать сильнее, наглядным примером показывая, что реальность всегда сложнее, так и отдалить друг от друга — тогда всё разрушится…
Нет, я не сломаюсь и не отступлю: стану вымаливать прощение за свою ложь, ждать, сколько потребуется, хоть всю жизнь, но Тину никогда не оставлю, не позволю уйти…
«Моя. Мой воздух, моё солнце — и по-другому уже не будет» — положил её на небольшой диван, имеющийся в кабинете. Затем похлопал по щекам, да всё бесполезно — она никак не реагировала.
— Тина! — схватил её за плечи и тряхнул несколько раз — безрезультатно, моя девочка не приходила в себя, а кожные покровы и губы резко побледнели.
И сейчас мне стало по-настоящему страшно…
Я выбежал в приёмную.
— Юля, в аптечке есть нашатырь?!
Секретарша посмотрела растерянным виноватым взглядом, ведь не предупредила меня о визите жены. А то, что сейчас творилось в моём кабинете невозможно не услышать.
— Кажется, был… — ответила она, и, не задавая лишних вопросов, быстро встала со стула. Потом достала коробку с лекарствами из шкафа, порылась в ней и протянула мне нашатырный спирт и вату.