Принцесса где-то там 2 (СИ)

— Угу.
— Когда я встретил этого юношу, он бежал от убийц, которые шли по его следам, — продолжил он.
— И где вы познакомились?
— В местной тюрьме.
Я не стала спрашивать, за что их обоих замели. Надеюсь, что просто за бродяжничество.
— Ты ему помог?
— В тот раз — да, немного, — сказал он. — Но большего я не мог бы сделать, даже если бы захотел. Есть пути, по которым можно пройти только в одиночку. Он искал силу, но заемное могущество ему бы не помогло. Истинной силой не делятся, истинную силу нельзя одолжить или передать другому. Ее можно только обрести.
— И чем дело кончилось? — спросила я. — Он нашел силу? Бросил вызов? Отвоевал свое королевство?
— Не знаю, — сказал император. — Мне было не настолько любопытно.
— Но это же самое интересное, — сказала я. — Финал истории. Мораль, которую можно из всего этого вынести.
— Мораль — штука тонкая и сугубо индивидуальная, — заявил император. — А финал — это лишь краткий миг, вслед за которым начинается какая-то другая арка. На длинной дистанции эти результаты не имеют никакого значения, только профессиональные историки помнят, кто стал чемпионом в том или ином году.
— Я всегда думала, что главное — это как раз результат, — сказала я.
— Здесь и сейчас — возможно, — сказал он. — Но пройдут годы, и результаты исчезнут из памяти людей.
— И что же тогда останется? — спросила я.
— Красота игры.
***
Минут через пятнадцать нам с агентом Джонсоном наконец-то позволили выйти из номера.
Парковка перед мотелем была забита машинами ТАКС. Не знаю, какой в агентстве списочный состав, но сложилось такое впечатление, что этой ночью сюда приперлась едва ли не его половина. Словно ребята не на задержание выехали, а на войну собрались. Какого-нибудь отдельного южноафриканского диктатора таким количеством точно можно было бы скинуть. Тут одних «эскалейдов» было штук семь, с десяток неприметных фургонов, которые, будучи собранными в одном месте, перестали быть неприметными, и седанов — просто не счесть.
Но при этом — ни мигалок, ни сирен. Ребята старались обойтись без лишнего шума. Не знаю, какой в этом был смысл после устроенной перестрелки, но что уж тут.
На крыше одного из фургонов и крыше мотеля обнаружились чуваки с электромагнитными ружьями, которые отстреливали принадлежащих службам новостей дронов.
Из остановившегося буквально вплотную к зданию мотеля выбрался агент Доу, очевидно, только что прибывший на место. Я заглянула в машину — Эллиота там не было. Наверное, проспал.
Жалеть, наверное, будет…
— Пройдемте на опознание, мисс Кэррингтон, — предложил агент Доу.
Идти оказалось недалеко, буквально до соседнего фургона. Я шагала и думала, в каком состоянии сейчас Мигель. Ну, в смысле, взять-то они его взяли, только никто не удосужился уточнить, живым или мертвым. Судя по интенсивности стрельбы, я могла бы предположить, что опознавать там уже особо и нечего.
У задних дверей фургона стояли двое спецназовцев, внутри был еще один, который держал задержанного на прицеле штурмовой винтовки, едва ли не упираясь дулом ему в голову.
Взяли живым, если ты позволишь мне использовать этот термин.
Он сидел, пристегнутый наручниками к приваренным к стенам фургона крюкам. Волосы растрепаны, одежда висела на нем лохмотьями, серый классический костюм превратился в набор едва держащихся на теле тряпок, лицо измазано в крови, но я его сразу узнала.
А может быть, это как раз благодаря крови.
— Это не он, — сказала я агенту Доу, а потом снова заглянула в фургон и помахала задержанному рукой. — Привет, Карлайл.
***
Вот тебе закон всемирного свинства в действии. Я одно время даже собиралась написать трактат и озаглавить его «Закон всемирного свинства в жизни Роберты Кэррингтон», да все как-то времени не хватало.
Но работает он всегда, железно, без сбоев и нареканий, и вот даже ТАКС под него угодило.
Ждешь Карлайла, а приходит Мигель.
 
Ждешь Мигеля, а на огонёк заявляется Карлайл.
Агент Доу снял темные очки — очевидно, в жизни он руководствовался принципом «если ты крут, то тебе всегда светит Солнце» — и потер переносицу.
— То есть, вы хотите сказать, что это не Мигель?
— Да он и не похож, — сказала я. — Сами посмотрите, ну какой он Мигель? Типичный мертвый кровососущий англосакс же. С чего бы я стала называть типа с такой внешностью Мигелем?
— Очевидно, в темноте было не разобрать, — сказал агент Доу. — Вот ребята и не разобрались.
Я пожала плечами.
Это не моя ошибка. Меня вообще до стрельбы не допустили.
— Что ему от вас нужно?
— Откуда мне знать?
— Поговорите с ним, — сказал агент Доу.
— Ай-ай, сэр, — сказала я и полезла в фургон.
Особенно много крови было вокруг его рта, и, скорее всего, это была не его кровь. Наверное, просто пытался восстановить свои силы во время боя.
Но спецназ ТАКС сумел заслужить мое уважение. Взять живым высшего вампира, да еще такого старого, это дорогого стоит. Главный вопрос — сколько людей они потеряли в процессе.
— Здравствуй, Роберта.
— Привет, — сказала я, усаживаясь на скамейку напротив. — Зачем приходил?
— Я хотел поговорить с тобой о моем сыне, — сказал он. Что ж, вполне понятное желание, если разобраться, но вот время он выбрал совсем неудачное.
— А до утра это никак не могло потерпеть?
— Мы — ночное племя, — сказал он. — И все важные разговоры предпочитаем проводить при свете луны.
— Как ты меня нашел?
— Твоя машина довольно приметна, — сказал он.
— В городе сотни черных «тахо», — сказала я.
— Но ни к одной другой я не прикреплял GPS-трекер.
— Рада, что вы перестали чуждаться прогресса, Карлайл, — на моей машине трекеров, наверное, больше, чем игрушек на рождественской елке.
— Мой сын мертв.
— Технически, он тебе не сын, Карлайл, — сказала я. — Ты его обратил. И он мертв с того самого момента.
— Он умирал от туберкулеза, — сказал Карлайл. — У меня не было выбора.
Я пожала плечами. За каждым обращением в вампира стоит какая-нибудь душещипательная история, так уж повелось. Попытки самооправдания не кровососы выдумали.
Кто-то кого-то любил больше жизни и не хотел потерять, кто-то хотел кому-то отомстить, а кто-то просто спасал умирающих, прямо как Карлайл.
А остальные люди — это просто ходячие сосуды с кровью, тут заморачиваться вообще не стоит.
— Кто его убил? — спросил Карлайл.
— Там все сложно, и мы как раз над этим работаем, — сказала я. — Ты ради этого пришел, Карлайл? Честь твоего клана ущемлена и требует кровавого воздаяния?
— Отчасти, — сказал он.
— А что же в другой части? — спросила я.
— Мой сын был одержим тобой.
— Да, он что-то такое говорил.
— В последние дни перед гибелью он часто звонил мне, спрашивал совета, задавал вопросы, — сказал Карлайл. — Он хотел тебя обратить.
А вот такого он мне точно не говорил. Я бы запомнила.
— Забавно, что со мной он по этому поводу не советовался, — сказала я.
Может быть, ради этого Эдгар и приперся в мою квартиру, где, к своему несчастью, повстречался с Мигелем? Хотел сделать меня такой же, как он? Сильной, быстрой, долгоживущей, прекрасной на вид? Избегающей прямых солнечных лучей и держащейся подальше от итальянских ресторанчиков?
— Я сказал ему, что это должно быть твоим осознанным выбором, иначе быть беде, — заявил Карлайл. — Но похоже, что вы так и не успели это обсудить.
— Не успели, — подтвердила я.
— Тем не менее, в память о своем сыне, я готов сделать тебе то же предложение, — сказал Карлайл. — Я потерял Эдгара, но ты все еще можешь стать частью моего клана.
— Удивительно, как в такой ситуации ты все еще способен думать о расширении семьи, — сказала я. Ну, я имела в виду наручники, спецназ и дуло, приставленное к его голове.