Враг моего сердца (СИ)

— Ей плохо сейчас. Очень, — бесцветно проговорила Елица. — Ты утром к ней зайди. Она рада будет.
— Зайду, — пообещал Леден. — И найду тех, кто сделал это.
— Это уж ты сам ей скажешь.
Она дёрнулась из его рук, что продолжали крепко сжимать её локти. Леден удержал. На миг только. Стиснул пальцы сильнее — и сердце подпрыгнуло, замерло где-то у горла. А после княжич отпустил, позволяя уйти.
Наутро Елица проснулась такой разбитой, словно не на празднике гуляла, а пешком десяток-другой вёрст прошла. Она умылась нарочно ледяной, только из колодца, водой и оделась, торопясь и путаясь то в рукавах, то в завязках понёвы. Скоро она вошла в горницу Вышемилы и тут же натолкнулась на её взгляд, словно у собачонки побитой. Боярышня к ней навстречу подалась даже, приподнявшись на подоткнутых под спину подушках. Встрепенулась на своей лавке задремавшая, видно, Тана, села, потирая глаза.
— Ты отдыхай, — шепнула ей Елица.
И челядинка, похоже, и не сообразив толком, что к чему, послушно легла снова да тут же и засопела. Измаялась, видно, за ночь, только прикорнула. Вышемила руки навстречу Елице протянула, обняла, ткнувшись носом в плечо.
— Как это случилось? — Елица отстранилась и внимательно посмотрела лицо боярышни, всё в подсохших царапинах да припухших синяках, что ещё даже в цвет не вошли.
Вышемила поморщилась, словно зуб у неё разболелся. И видно: вспоминать не хочет, да только знать нужно всё. Иначе как сыскать тех, кто так жестоко с ней поступил? Немного поразмыслив, девушка вздохнула и снова взгляд подняла.
— Я с Леденом гуляла, — начала она шёпотом. — А после, как он ушёл, с девицами встретилась, чтобы ещё на берегу посидеть да на холме рассвет смотреть. Да они, оказывается, меня с княжичем видели. Осерчали больно, кричать начали, что я по пути Зимавы иду, под неприятеля ложусь. Да ещё и такого… Поссорились мы крепко. Я и пошла вдоль реки от них подальше. Разозлилась. Куда иду, не видела даже, — Вышемила замолчала и всхлипнула, явственно удерживая слёзы. — А там на них натолкнулась. Трое их было… Не знаю, чего в лесу рыскали… Вот и…
— Все? — просто спросила Елица, зная, что боярышня её поймёт.
Та закивала да и лицо ладонями закрыла, совсем расплакавшись.
— Я после едва до людного места доползла. Помню, нашли меня. А как в детинце оказалась — уже нет.
Елица вновь обняла её, погладила по спине, укачивая, словно дитя. Вышемила всё плакала и плакала, бормоча что-то о том, что похожи были мужики те на татей: не местные вовсе. И о том, что глаза у старшого их такие страшные были, волчьи как будто. И руки, грубые, шершавые, как неоструганные деревяшки. Замолкнув, она снова залилась слезами. Но это пусть, от этого легче становится.
Тихо постучали в дверь — и она чуть погодя открылась. Заглянул в горницу Леден, ещё не торопясь входить, словно ожидал, что его прогонят. Вышемила посмотрела на него через плечо Елицы — вздрогнула всем телом и отвернулась тут же к стене.
— Не смотри! — выкрикнула глухо, спрятав лицо в ладонях. — Уходи.
Княжич шагнул было назад, да Елица подозвала его взмахом руки. Он вздохнул, но всё же прошёл дальше. Остановился у лавки в лёгкой растерянности, окинул боярышню сочувствующим взглядом — а та лишь ещё сильнее спрятаться попыталась, заслышав его шаги.
— Я найду их, Мила, — проговорил он наконец. — Обязательно найду. Уже кметей отправил лес прочёсывать в той стороне, куда ты уходила.
— Как узнал? — немного успокоившись, поинтересовалась боярышня.
Но так пока и не повернулась.
— Подруг твоих бестолковых на рассвете с лавок поднял. Спросил.
Вышемила наконец перестала укрываться и медленно повернулась к Ледену. Тот внимательно обвёл взглядом её исцарапанное, избитое лицо и дёрнул желваками. Зашевелилась снова на лавке челядинка, села, поглядывая на всех заторможенно, словно не понимала, где оказалась.
— Спасибо, — пробормотала Вышемила, словно что-то прочла во взоре княжича.
— Если приведу их, сможешь узнать?
Девушка вдруг сникла, покосилась на Елицу: вот уж вряд ли ей хотелось снова с теми супостатами видеться. Та ободряюще сжала её плечо. Если хочет, чтобы наказаны они были, то и потерпеть придётся.
 
— Узнаю… Наверное.
Леден кивнул и огляделся в горнице, словно и не знал теперь, чем себя занять: уходить или оставаться ещё. И понятно стало тогда, что к боярышне он по обыкновению своему равнодушен. Только из справедливости одной и гнева найти татей хочет, наказать. А Вышемила вот того, видно, не понимала ещё. А потому смотрела на него едва не с обожанием.
Елица тихо вздохнула, собираясь уходить. А они пусть ещё поговорят о чём, если захочется. Не собиралась она в их дела вмешиваться: и Зимавы на то хватит — хоть и не рада была тому, что Вышемила не абы кого выбрала, а на Ледена взор обратила. Она встала, и оказалось, ногу-то отсидела. Взмахнула неловко рукой, не почувствовав вдруг её, да подхватил под локоть Леден. Удержал. Другая его ладонь легонько легла на талию, но тут же пропала.
Елица вырвала руку из его пальцев и, пообещав Вышемиле прийти сегодня ещё не раз, быстрым шагом ушла. Встала за дверью и приложила ладони к щекам, которые так и заполыхали почему-то. Хотя чего необычного приключилось? Вот уж свалились братья эти на большую беду всем им. Но как бы ни противилось сердце тому, что они пока здесь заправляют, а всё равно привыкалось понемногу. И даже вид их становища не больше чем в версте от города казался уже чем-то обычным.
После утренни Елица собралась уж и за дела какие взяться. Сейчас ей ради Вышемилы придётся в Велеборске остаться хоть ещё на пару дней: не сможет она спокойно уехать, не убедившись, что пошла та на поправку. Но перед тем решила хоть подышать утренней свежей прохладой да с Чаяном парой слов обмолвиться — объяснить. Его поутру можно было повстречать на дружинном поле: обычно, говорили, он вместе с воеводой Добраном выходил за кметями и их уроками наблюдать. Воины его из становища уж многие сюда перебрались. Для спокойствия.
Елица, ведя ладонью по гладким перилам, прошла по открытой части верхнего яруса, что как раз выходила на дружинные избы. Прищурилась от яркого тёплого Дажьбожьего ока, бросающее щедрые лучи в лицо. Присмотрелась, выглядывая среди множества мужских фигур — княжича. И едва не вздрогнула, как заговорил рядом с ней тихо появившийся с другой стороны Доброга.
— Утра доброго, княжна, — улыбнулся, когда она к нему повернулась.
— Доброго. Задержаться мне тут придётся. Слыхал ведь, что с Вышемилой случилось…
Воевода покривил губами недовольно.
— Конечно. И Чаян уже знает тоже. А потому уж кметям своим сказал, что отъезд ваш откладывается до твоего слова.
— Вы с ним уже не враждуете? — Елица вновь опустила взгляд во двор.
— Если ты думаешь, что этим я память отца твоего предаю, так нет. Людям надо жить спокойно. Их и так полегло за эти годы много, — Доброга сжал лежащую на перилах ладонь в кулак. — А княжичи не лютуют, как и обещали. Да и уберутся отсюда когда-то. Как отыщется Сердце. Разве не так? Так зачем я буду нарочно морду от них воротить.
— Всё верно говоришь, — Елица покивала. — И я не сержусь вовсе. Да только не знаю, когда они отсюда снимутся и вернутся к себе. Потому как Сердце пока от нас так же далеко спрятано, как и в начале было.
Она замолчала, как увидела наконец Чаяна. Тот вышел из-под навеса ристалища, закидывая на плечо рубаху. Попотел изрядно, схватившись, видно, с кем-то из дружинников. Княжич дошёл до колодца в глубине поля, зачерпнул воды — отпил немного через край, а остатки выплеснул на себя. Елица так и поёжилась. Как будто не только Леден холода не боится. Утро, конечно, тёплое, да до летнего далеко ещё. А вот вода студёная в роднике — аж зубы ломит порой.
— Коли не уберутся, — вновь заговорил Доброга, — будем помощи искать. Соседи у нас есть, да со своих застав людей соберём. Ты не тревожься. И не думай, что я ни о чём таком и не помышляю. Только княжичи нам здесь пока спокойные нужны, а не злые.