Арчибальд (СИ)

— Ты как вообще? — спросила девочка, замечая его волнение. — Всё в порядке?
— Как тебя зовут-то? — выдохнул тот вместо ответа.
— Рисилана, Первая и Единственная, — улыбнулась та, изогнувшись в грациозном реверансе.
— Я думал, так называют Императрицу.
— Ну, так Императрица императрицей, а Рисилана на всю Карпу тоже одна, второй такой нет, — легко усмехнулась новая знакомая, — а от нашей Великой тебе сегодня задание. Видишь вот эту большую пустую комнату? Здесь раньше всякий хлам был, мы только недавно уборку закончили. И теперь хотели сделать здесь игровую площадку. А если ты можешь ставить лестницы, то уж горки для тебя вообще не проблема, правда?
— Я думал мастер делает вещи для других детей.
— А Императрица — не ребёнок, по-твоему? И я, и Туйона? Мы — первые дети Карпы, между прочим, — с лёгким укором в голосе заметила Рисилана. — Так что, сможешь?
— Попробую, — кивнул Арчи.
Нужно сосредоточиться. Как бы там ни было, а это настоящее испытание, проверка того, чему он научился за всё это время. Следовало показать себя в лучшем виде.
Закрыв глаза, он попытался вспомнить детскую площадку во дворе, который видел из окон дедовой квартиры. Просторная лужайка с двумя высокими горками и тремя качелями, в центре — небольшая карусель на пятерых, и песочница рядом, и лавочки вокруг площадки. Теперь увиденному нужно добавить свои собственные краски. Сделать всё ледяное, но не слишком холодное. Можно даже, чтоб блестело, и чтоб снег по краям свисал, как на открытках.
Нависшая тишина треснула, и повеяло пробирающим холодом.
Увидев плод своих стараний, он ахнул, не в силах сдержать удивления. Слой за слоем, из кромки льда и поднявшегося снежного ветра проступали контуры той самой площадки из давно ушедшего детства.
Девочка прислонила ладони к губам, наблюдая широко открытыми глазами за тем, как перед ней вырисовываются настоящие горки из цельного льда, и мягкие кучки снега перед ними. Качающиеся на невесть откуда взявшемся ветру качели, песочница, полная мокрого снега, который так и блестел, словно приглашая детей лепить снеговика, и длинные, с витиеватыми спинками скамейки вдоль стен залы. Даже деревья — и те возвышались здесь, с блестящими прочными стволами и хрупкими, ломкими небесно-голубыми листьями, они тянулись меж скамеек, создавая тени от солнца, чьи лучи пробивались сквозь окна и потолок.
— Сделаешь такой же парк рядом с моим особняком — станешь мастером, — прошептала Рисилана, всё ещё завороженная зрелищем, представшем пред ней.
— Но я думал…
— Один раз получилось, получится ещё, — отрезала девочка. — Сам говорил, мастер трудится во благо народа, — подытожила она, склонив голову набок. — Слушай, — она резко повернулась к нему, — а почему ты такой грустный? Я же пошутила, ты только что стал мастером! Даже больше, ты — настоящий волшебник, самый-пресамый, — взяв его за руки, произнесла она. — Но ни при Императрице, ни сейчас, — cникнув и посерьёзнев, — ты толком и слова не сказал, и вообще пришёл сюда как по указке, и думаешь совсем о чём-то таком… нехорошем, неприятном. Я чувствую настроение каждого ребёнка, и твоё меня вгоняет в грусть. Больше того, мне ведь нравится то, что ты создал, а моей радости ты не ощущаешь. Ты ведь не о вашем спектакле думаешь, не правда ли? Есть нечто такое, что беспокоит тебя куда сильнее. Может, ты считаешь себя здесь лишним?
Её тихий, вкрадчивый голос, прямой, искренний взгляд голубых глаз из-под полуприкрытых век, тёплое дыхание, дрожь в ладонях — Арчи слушал новую знакомую, и его сердце учащённо билось.
Нет, он не мог и не хотел скрывать от неё ничего, и рассказал ей всё, как было. Про найденный рюкзак, про тетрадку Карла, про то, что сам он возможно здесь по ошибке, и вообще. Он и сам не заметил, как оказался в объятьях Рисиланы. Как они сели на скамью под инеевой ивой, и как девочка принялась успокаивать его и утешать. Говорить слова, которых он не слышал, только прижимался к ней, едва не плача, а та всё гладила его, и гладила.
— Не бойся, — заключила, оставив мягкий поцелуй у затылка, вновь взяв его руки в свои и пристально посмотрев в глаза. — Если всё так, как ты говоришь, то это легко исправить: просто вернись в свой мир, приведи своего друга сюда, и справедливость будет восстановлена. Немели любит тебя, а не кого-то ещё. Она узнала о тебе от Императрицы, мы узнали именно о тебе от Тохры. Ты здесь свой, наш, ты нам нравишься. А приведёшь Карла — так и вовсе станешь героем: таких смельчаков ни до, ни, наверное, после тебя не будет.
 
— Ты правда так считаешь?
— Именно, — кивнула девочка, одарив его новым лёгким поцелуем в щёку. — Ты молодец, что думаешь о других…
— Вуууу! — услышали они восторженный крик: Императрица увидела результаты испытания, и уже наперегонки с Туйоной бежала к одной из горок, в то время, как её подруга остановилась, чтобы слепить снежок, и метнула маленький комок в сторону сидящих.
Рисилана поймала шар в полёте, и, смеясь, бросила его в сторону первой советницы Карпы. Та увернулась, принялась готовить новый снаряд.
Что до Немели — та стояла в дверях залы, тихо улыбаясь.
— Не дрейфь, — мягко кивнула новая знакомая мальчику, легко ткнув его в бок, — иди к ней, поговори. Не бойся.
Тот коротко кивнул, поднимаясь со скамейки.
— Уже уходишь? — Императрица Мамёт свалилась с горки прямо рядом с подругой и новым мастером, быстро поднялась, отряхнув платье.
— Да, пожалуй, — пожал плечами Арчи. — Спасибо, что пригласили нас к себе.
— Даже не спросишь, довольна ли я? — спросила та, немного надувшись.
— Ты выглядишь радостной, — ответил мальчик почти безразличной улыбкой.
Та в ответ совсем насупилась и показала язык. И рассмеялась.
— Ты самый скромный мастер, которого я знаю, — заключила она, протянув руку, и тот пожал её.
— Эй, так не пойдёт, — окликнула их подоспевшая Туйона, схватив новоиспечённого мастера за плечо. — Ты куда это собрался? Мы тут праздник устроить думали, послушай, вот, гости идут.
Мальчик прислушался: и правда, в отдалении за стеной слышался приглушённый смех детей. Даже голос Тохры, призывающей всех к порядку, чтобы не портить сюрприза.
Ребёнок посмотрел на стоящих перед ним девочек. На собственноручно созданную детскую площадку. На спокойную Немели рядом и на взволнованную советницу Императрицы. Заметил короткий кивок Рисиланы — и крепче сжал ладонь своей подруги.
— Нет, — твёрдо отрезал, — я пойду.
Сказав так, он щёлкнул пальцами, не давая никому возможности возразить.
В тот же миг они с Немели оказались в спальне, приземлившись в неё через окно. Ступив на пол, мальчик, не теряя ни минуты, принялся собираться. Отыскал рюкзак, сложил туда тетрадь, закинул его через плечо, оправился, расправил плечи.
— Ты куда? Почему мы так быстро ушли?
Хозяйка дома, немного опешившая от столь сильной перемены настроения, стояла в углу комнаты у торшера, наблюдая за действиями своего друга.
— Нужно во внешний мир. Домой.
Рука девочки дрогнула, и только что появившийся бокал «Колы» со звоном разбился о пол.
— Зачем?..
— Нужно, — отвёл взгляд. — Просто нужно. Наш концерт, и награждение, и всё, просто нужно…
— К чёрту концерт, — Немели резко мотнула головой. — К чёрту награждение и твоё «нужно», — дёрнулась навстречу Арчи. — Не ходи, — прошептала она, замерев в шаге от него, видя, как её друг напрягся, и не решаясь коснуться его. — Пожалуйста.
Мальчик закрыл глаза.
«Если это правда ошибка, то всё будет плохо. А если нет, станешь известным на весь город. Главное — сделай это, пока Императрица ничего не знает».
Немели стояла, стиснув кулаки. Длинные лиловые пряди скрывали лицо девочки. В оголённых плечах ощущалась дрожь, слышалось тяжёлое, сдавленное дыхание.
Потерянный смотрел на свою подругу, и невольно поёжился, вспоминая тепло её объятий и вкус её сладких губ, мелодичный голос и добрый, счастливый взгляд. Её звонкий смех и то, с какой искренностью, с каким счастьем она встречала его с испытаний, как звала с собой гулять, как водила по разным мекам Карпы, показывая ему всё и вся. Как радовалась, когда он предложил украсить парадную залу. Много чего он вспоминал, и смотрел на неё поникшую, дрожащую, не находящую нужных слов и сил остановить его. И понимал, что должен, должен уйти, чтобы любимой же не было хуже.