Верь мне (СИ)

– Ох, ни хуя себе… – выдыхаю и присвистываю.
Опавший, но все еще переполненный кровью член тотчас снова устремляется вверх. С полным мочевым это, сука, особое удовольствие.
Медленно втягивая воздух, неспешно подавляю врубившуюся, как порнофильм, сексуальную фантазию. Но блядское кружево прятать духу не хватает. С определенным намерением бросаю один комплект на кровать.
«Дело не в любви… И не в тоске… Я просто хочу тебя…»
Ну да, пусть рассказывает. Будто я не знаю, что в нашем случае трахать «без каких-либо тормозов» хочется одного конкретного человека. И все мысли, даже в подсознании, только о нем.
Грудак натужно раздувает, когда вспоминаю свою собственную воспалившуюся пацанскую привычку гонять лысого по паре раз на дню. Порно-Соня живет в каждой клетке моего извращенного организма. Каким бы суровым мамонтом себя сейчас не чувствовал, я не могу не мечтать о ней, загоняя себя в адские минусы.
Сдергиваю с полки спортивные штаны. Встряхивая их, с самодовольной ухмылкой отмечаю, что Соня срезала все бирки и этикетки.
Не ждала и не скучала, ага.
Натягиваю треники и, игнорируя стойкое напряжение в члене, выхожу из спальни.
Пересекая гостиную, яростным взглядом пригвождаю вскочившее с дивана мохнатое чудовище.
– Угомони свои таланты, кот. Замри, блядь, на месте. Еще одно движение, и я организую тебе прогулку на помойку, – предупреждаю приглушенно. В ванной шумит вода, и все же я проявляю отличительную предусмотрительность, зная, что любое кривое слово в адрес этого гребаного зверя Соня воспринимает как личное оскорбление. – Ладно, кот, – цежу реально сквозь зубы. Не идиот же, секу, что эта наглая тварь понимает все не хуже человека. – Уясни, что я являюсь для нее первым. Главным. Не ты, короче. Тебя здесь вообще быть не должно. Но, если ты попустишься, я согласен терпеть твое наличие в этой квартире.
Мохнатый моим предложением, походу, не впечатляется. Распушив шерсть как иголки, воображает себя, очевидно, минимум львом. Бестолковая рыжая щетка, блядь. Медленно крадется ко мне и уже ожидаемо набрасывается. Едва успев отразить долбаную атаку, сжимаю вездесущие лапы и притискиваю дикобраза к груди.
– Ты, блядь, здоровый? – шепчу сбивчиво. – Попиздуешь сейчас… – толкаю зло, но вынужденно себя одергиваю.
Тягостно вздохнув, несу буйного на кухню. Бросаю у миски и, вспомнив, что делала Соня, даю ему, сука, жрать. Брезгливо вытряхиваю содержимое пакета и следующие минут пять тупо наблюдаю, как гордого ломает. В конце концов, смертельная ненависть не мешает ему с какой-то абсолютно лютой жадностью наброситься на корм.
Подкуривая, молча наблюдаю за проявлением этого бешенства.
Сука… Что за чудо?
Вода в ванной никак не стихает, а мой мочевой уже, блядь, прямо-таки настойчиво сигналит о необходимости опорожнения.
Что там можно так долго делать?
Чудовище заканчивает с едой. Хищно облизнувшись, бросает на меня полный презрения взгляд и, вот неожиданность, неторопливо сваливает из кухни.
Я же давлю окурок и направляюсь в сторону ванной. Нажимаю на ручку в тот самый момент, когда стихает вода. Дверь, к моему удивлению, поддается, и я без раздумий вхожу.
Соня взвизгивает. Прикрывая мокрое тело полотенцем, начинает звенящим тоном меня отчитывать.
– Что, по-твоему, ты делаешь, а? Разве непонятно, что здесь занято?
– Мне нужно в туалет, – отражаю довольно-таки сдержанно.
В этот момент яростно сокрушаюсь несовершенству чертового мужского организма. Тупой отросток у меня между ног игнорирует критическую потребность к опорожнению мочевого пузыря и начинает подрываться на поебать. Стоило только увидеть Богданову.
«Уймись, блядь…» – рычу я мысленно.
Под Сонины шокированные взгляды направляюсь прямиком к унитазу, оттягиваю резинку штанов и выпускаю на волю тяжелый член.
Прицелившись, пытаюсь расслабить мочеиспускательный канал.
«Зачем нам эта пустая трата времени? Спроси лучше, что твоя зазноба думает про золотой дождь!» – подбивает эта неадекватная тварь.
«Нет… Нет, блядь… Только не вставай… Сука, не вставай!» – приказываю испорченной скотине.
 
И, наконец, с облегченным вздохом начинаю медленно сливать жидкость.
– Ты, блин, нормальный?.. – задыхается где-то на периферии Соня. – Георгиев? У тебя, черт возьми, напрочь кукуха уплыла?
– Закрой рот, Сонь… – почти стону я, изо всех сил убеждая себя в ее отсутствии.
– Нет-нет-нет… Не делай этого при мне!
– Я уже делаю… – шиплю очевидное. – Просто, блядь, не мешай...
– Георгиев!
– Сука, Сонь… Серьезно… – каждое чертово слово с трудом дается. – Если не хочешь, чтобы я обоссал всю ванную, заткнись…
– Я отказываюсь на это смотреть!
– Так не смотри! – гаркаю, на мгновение обрывая струю.
В ответ раздается чрезвычайно громкий удар закрываемой в гневе двери. Я выдыхаю и, наконец, заканчиваю процесс.
Еще минут десять провожу в ванной, чтобы принять душ. Хотя дело по сути бесполезное: на озверевший член даже ледяная вода слабо действует. Чувствую себя реально психически больным.
Я не знаю, чего от нее ждать сейчас. Готов, вероятно, ко всему. И все же теряюсь, когда вхожу в спальню и обнаруживаю ее в том самом красном кружевном комплекте. Вроде не совсем безмозглый неандерталец, а реагирую сразу. Закладывая руки в карманы свободных треников, сжимаю их там в кулаки, чтобы натянуть ткань, но член все равно первенство берет. Выступает, блядь, как гора. Соня прослеживает взглядом и, распахивая губы, шумно втягивает воздух.
По моему напряженному и раскаленному телу дико колючая дрожь проносится. Мышцы живота каменеют. Дыхание стопорится. Сердце высокими ударными нотами срывается.
– Ты покормил Габриэля.
Это не вопрос. Констатация факта.
А мне отчего-то так зашкварно стыдно становится, что ничего разумного в голову не приплывает.
– Он волочился за мной, – привираю механическим голосом. – Я решил, что голодный.
– Да… Спасибо, – благодарит неожиданно, пока я заторможенно моргаю. – Откроешь вино, Саш?
То ли реально крайне тихо шелестит, то ли я из-за своего барахлящего организма воспринимаю с трудом.
– Куда еще вино, Сонь? Лишнее, – хриплю авторитетно.
В последнее время в принципе стараюсь не бухать. Стремно разбудить то, что спит в глубинах нутра. И без того эмоций до хренища.
– Меня трясет, – сообщает Богданова прямо. – Хочу согреться и расслабиться.
– Эффект может быть обратным.
В ее глазах вспыхивает сомнение. Вспыхивает и гаснет.
– Проверим… Раньше хорошо работало…
Знаю, что вспоминает. Наш первый раз, когда намеренно опоил ее шампанским и ликером, чтобы поплыла и отпустила все свои страхи.
Прочистив горло, без слов иду к письменному столу. Так же молча срываю этикетки, закручиваю штопор, выдергиваю пробку и разливаю вино по бокалам.
Соня стесняется. Вижу, как нестерпимо ей хочется прикрыться. Она и раньше порывалась так делать, когда раздевал. Но сейчас ее волнение чувствуется особенно сильно.
Прикладывается к вину, едва я вручаю ей бокал. Громко сглатывая, застывает на моем лице каким-то чересчур назойливым взглядом. Я и рад тем ярким эмоциям, которые она выплескивает, но вместе с тем принимать их невыносимо тяжело.
– Ты не устал от этой войны?
Залпом осушаю свой бокал. Отставив тару, нервно прохожусь по губам языком. Жестко стискиваю челюсти. Вытаскиваю из кармана сигареты и зажигалку. Упершись задницей в стол, якобы спокойно подкуриваю. Задерживаю никотин в легких. И лишь после планомерного выдоха смотрю Соне в глаза.
В голове резко шумно становится.
– Я устал только без тебя, – заявляю без каких-либо нежностей. Скорее грубо звучу. Просто за грудиной уже подрывает дрожь. Трясет, я на автомате пытаюсь с этим справиться. – Это изматывает. Остальное… – пока думаю, снова затягиваюсь. Скашивая губы, выпускаю плотную струю дыма. Но взгляда с Сони не срываю. – Остальное как-то ровно идет.