Обладать и ненавидеть (ЛП)

— Я действительно не могу до тебя добраться, — говорю я, указывая на гору коробок.
Это хорошее оправдание, учитывая, что я не хочу ее обнимать. Я все еще не до конца смирился с тем фактом, что она солгала о том, что сбежала со своим водителем. Очевидно, я единственная, кто считает, что она заслуживает того, чтобы испытать какие-то последствия в своей жизни. Очевидно, что она и моя мама снова в хороших отношениях, как будто ничего не произошло. Хотя они всегда были слишком похожими друг на друга для их же блага.
Моя сестра встает, чтобы посмотреть на себя в зеркало в пол, установленное рядом.
— За эти туфли можно умереть, Шарлотта, — говорит моя мама с легким придыханием.
— Правда? Посмотри, какими длинными они делают мои ноги.
— Думаю, они просто тебе необходимы, — говорит моя мама, резко кивая.
Я наклоняюсь, чтобы взять коробку и перевернуть ее, чтобы проверить цену. Я чуть не проглатываю свой язык.
— Как ты собираешься заплатить за это, Шарлотта? — спрашиваю я, показывая ей бирку на случай, если она сама ее не видела. Даже учитывая скидки они стоят безумно дорого.
Она протягивает руку и вырывает коробку из моих рук, закатив глаза.
— Если бы я знала, что ты будешь такой занудой, я бы не позволила маме пригласить тебя.
Моя мама бросает на меня осуждающий взгляд.
— Элизабет. Будь уверена, я не забыла о нашей ситуации. Это все, о чем я думаю, поэтому, пожалуйста, прости меня, если я хочу провести один день, притворяясь, что все нормально.
У меня нет ответа на это, потому что на каком-то уровне мне действительно жаль ее. Я уверена, что ее повседневная жизнь ничто по сравнению с тем, что было раньше, и, возможно, нет ничего плохого в том, чтобы примерять одежду и обувь и притворяться, что все в порядке. Всего на один день.
Я убираю несколько обувных коробок с одного из стульев и сажусь. Очевидно, что сейчас не время обсуждать с Шарлоттой ее ложь, поэтому я стараюсь изобразить если не совсем счастливое лицо, то хотя бы умеренно приятное выражение.
Через час мы переходим от обувного отдела к дизайнерской одежде. Поскольку я на самом деле не заинтересована в том, чтобы самой совершать покупки на распродаже, я назначена человеком «вот, подержи это». Мои руки нагружены рубашками, джинсами и платьями, пока они вдвоем пробираются через вешалки с одеждой в рекордно короткие сроки.
Время от времени я бросаю взгляд на ценник и стараюсь не ахать вслух от того, насколько все возмутительно дорого. Три тысячи долларов за куртку. Еще тысяча за модные спортивные штаны. Я продолжаю говорить себе, что они только примеряют вещи, зацикливаясь на этом заблуждении, потому что я не хочу продолжать портить им праздник.
— Мисс, вы хотите, чтобы я забрала это у вас? Извините, у нас сегодня просто небывалый наплыв покупателей, — говорит мне продавец, протягивая руку, чтобы забрать все, что было у меня в руках.
— О, конечно. Да. Спасибо.
— Как вас зовут? Я могу найти для вас гардеробную.
— Там все наши вещи перемешаны, — говорит ей моя мама.
Продавец-консультант улыбается.
— Это прекрасно. Почему бы мне не устроить вас, дамы, в большой раздевалке, и вы могли бы пойти туда вместе?
— Отлично, — радостно говорит Шарлотта.
Это действительно ее представление о лучшем дне в жизни.
Чем дольше я нахожусь в магазине, тем больше у меня в животе разливается пустота. Мое тщательно созданное заблуждение начинает давать трещины и сколы каждый раз, когда моя мама или Шарлотта соглашаются, что что-то «обязательно нужно купить».
Я тщетно пытаюсь еще раз напомнить им о реальности.
— Мам, у тебя достаточно одежды. Серьезно, тебе действительно нужна еще одна куртка?
При этих словах в ней что-то обрывается.
— Хватит, Элизабет!
Я вздрагиваю от неожиданности, когда жар заливает мои щеки. Моя мама обычно не повышает голос. Она привыкла добиваться своего, вызывая чувство вины, так что для нее откровенно кричать на меня… что ж, это шокирует меня настолько, что с этого момента я сжимаю губы.
Я следую за ними, пока они расплачиваются, отводя взгляд от кассы, больше не заботясь о том, сколько они решат потратить на свои покупки.
 
— А теперь давай посмотрим твою квартиру, — говорит мне мама, когда мы снова выходим на тротуар, нагруженные здоровенными пакетами с покупками.
Она поворачивается ко мне, улыбаясь теперь, когда она снова в хорошем расположении духа.
Я останавливаюсь как вкопанная, с выражением оленя в свете фар.
— Что?
— Да. — Она кивает. — Давай посмотрим, где ты живешь. Я устала от того, что весь день провела на ногах. Мы закажем ужин и немного отдохнем, прежде чем поедем домой.
— О, это не… Разве ты не хочешь успеть выехать до пробок?
— Я не против. Я не видела тебя целую вечность, и я бы предпочла не спешить домой.
О, теперь она вдруг захотела провести со мной время.
Парковщик подъезжает к обочине на «Рендж Ровере», прежде чем помочь нам загрузить их пакеты с покупками в багажник.
Шарлотта садится на переднее сиденье, и я, поколебавшись на обочине, проскальзываю на заднее. Затем моя мама поворачивается и выжидающе смотрит на меня.
— Разве ты не говорила, что живешь в Трайбеке? Шарлотта, выведи адрес на Google Maps, чтобы мы могли найти кратчайший маршрут.
— Мам, я просто… мне действительно нужно вернуться к работе, — говорю я, все еще пытаясь избежать неизбежного.
— Мы не останемся надолго! Всего на пол часика.
Если не сказать «нет» прямо, у меня не остается выбора.
Единственное спасение в том, что Уолта не будет дома. Даже будучи больным, он уже ушел из квартиры, когда я проснулась сегодня утром. Я не ожидала от него ничего меньшего, учитывая, что сегодня рабочий день. Я уверена, что он принял душ, принял немного Тайленола и продолжал жить так, как будто у него все было в порядке.
— Элизабет? — спрашивает моя мама, подталкивая меня.
Я вижу, что ее терпение лопнуло, поэтому со смиренным вздохом я говорю ей, что ей не нужно составлять карту.
— Я могу просто сказать тебе, как туда добраться.
По дороге я пытаюсь придумать хотя бы одну правдоподобную причину, по которой я могла бы позволить себе жить в квартире Уолта совершенно одна. Это невозможно. Это неприлично красивое здание, предназначенное только для высшего эшелона богатых ньюйоркцев. Если не говорить им, что каким-то чудом я стала скрытым миллиардером, я не могу ничего придумать.
Когда мы подъезжаем к указанному адресу, и я направляю их за угол к гаражу, Шарлотта оглядывается назад, смущенно хмурясь.
— Зачем ты привела нас сюда?
— Это то место, где я живу.
У нее отвисает челюсть.
— Что ты имеешь в виду? Ты здесь живешь? В этом здании?
Я киваю.
Впервые за весь день мои мама и сестра потеряли дар речи. Мы поднимаемся на лифте на 35-й этаж, а затем выходим в квартиру Уолта.
Они обе достаточно быстро сложили два и два. Несмотря на то, что Уолт не из тех, у кого на стенах висит куча личных фотографий, ясно, в чьей квартире мы находимся. Он единственный человек в моей жизни, который мог позволить себе жить в таком месте, как это.
— Ты живешь с Уолтом?! — спрашивает моя мама, скорее констатируя факт, чем задавая вопрос.
Тем не менее, я киваю в подтверждение.
Моя сестра смеется про себя, продолжая идти по коридору, направляясь в сторону большой комнаты.
— Ты шутишь? Это его долбаная квартира? Если бы я знала…
Ее фраза обрывается, и мой желудок сжимается от дискомфорта.
Если бы она знала, то согласилась бы выйти за него замуж?
Меня тошнит от этой мысли.
— Да, так что теперь вы можете понять, почему я не решалась привезти вас обеих сюда. Я не уверена, разрешено ли мне приглашать гостей. Это не моя квартира.
— Мы не гости, Элизабет. Мы семья. Кроме того, я знаю Уолта, — говорит Шарлотта беззаботно. — Он не будет возражать, что я здесь.
Что, черт возьми, это значит?