Доверься мне (ЛП)

― Конечно, Карлос.
― Хочешь быть моей шлюхой?
― Да.
― Моей ручной зверушкой?
Комок застрял у меня в горле.
Я же говорила Тайлеру, что Карлос воспринимал меня как шавку. Роль домашнего питомца. Тайлер посчитал это аналогией, игрой слов. Как же он ошибался.
Примерно полгода назад, мне в голову пришла мысль бежать. Ну, точнее она возникла намного раньше, но, в конечном счете, я все-таки решилась действовать. Я нашла убежище и упаковала кое-какие вещи. Проехала пару кварталов, прежде чем Лео настиг меня. Карлос заставлял его выбивать из меня все дерьмо снова и снова, но это была первая стадия наказания.
После было искупление.
Я должна была выбраться из собачей конуры в прямом и переносном смысле. Он сделал меня своим щенком, своей сучкой. Я ползала по шершавому бетону, мне позволялось только лаять или скулить. По крайней мере, он кинул мне подстилку на холодный пол.
Я посчитала необходимостью заискивать перед Карлосом в течение первых двух дней, но он продержал меня в таком состоянии почти неделю просто потому, что ситуация его сильно забавляла. Худшей частью из всего этого было то, что ко мне мог прикасаться кто угодно. Любой мог трахнуть меня. Ударить.
Незнакомцы, грубые мужланы регулярно проходили через штаб-квартиру склада. Я не отдавала себе отчет, сколько раз Карлос защищал меня от них, пока не перестал. Было гуманно, что им не позволялось в меня кончать, поэтому они использовали презервативы, но ничто на свете, ни поводок, ни миска, не могли так осадить меня, как быть оттраханной десятью парнями за день вопреки моей воле. Конечно, я не сопротивлялась. Я не настолько глупа.
Но в целом все прошло терпимее, чем могло быть. Карлос использовал мягкие методы, когда дело касалось подчинения. Он защелкивал на мне ошейник. Я беспомощно скулила и уже могла получить снисхождение по отношению ко мне. Он шлепал меня. Трахал. Требовал мочиться в углу. А после пихал лицом в мочу. Но, по крайней мере, не заставлял лакать ее.
Так я проводила свой день, прикованная к письменному столу. Не самый худший способ времяпрепровождения. В конце концов, я могла выглядывать наружу, радоваться солнечному свету, проникающему сквозь тонированные стекла. Дерьмово, ведь я действительно стала превращаться в собаку.
Единственное, меня беспокоили парни, прикасающиеся ко мне. Конечно, я торговала сексом, но все же цеплялась за иллюзию, будто имею право выбирать партнеров. Карлос называл меня придирчивой, но я не любила, когда меня принуждали.
Многие парни бросали на меня косые взгляды, когда мы проходили через холл, и лапали при малейшем удобном случае. Они желали воспользоваться мной, если представится такая возможность. Но в частности, Транк, казалось, испытывал ко мне слабость.
В последний раз, когда я была щенком, он трахал меня больше, чем несколько раз. Он не был надоедой, насколько я знала, но ему нравился анальный секс, а парень он крупный. С самого начала он вставлял член безо всякой смазки, что было мучительно, но ведь мне не разрешалось говорить. Я даже не могла попросить его использовать лубрикант. Естественным образом я хныкала и подвывала. На определенном этапе весь этот животный процесс начал оставлять следы на моих костях, так что общение бессловесными звуками стало самим собой разумеющимся.
И все же до него дошло, когда он кончил и вытащил свой член покрытый кровью. В последующие разы, а их за неделю было много, он использовал смазку в большом количестве, слава Богу. Но по-прежнему оставался крупным парнем, что подразумевало болезненные ощущения при любом раскладе.
Позже он пришел ко мне и извинился. Было странно, но и… приятно. Эдакая версия Холлмарка (прим.: обширная марка поздравительных открыток) для шлюхи. Мол, прости, что раскурочил твой зад.
Транк чуть не задохнулся, когда вошел в кабинет и увидел меня связанную и с кляпом во рту. Он опустился передо мной на колени, сосредоточив внимание на веревках. Разумеется, даже у него возникли трудности с засовыванием члена меж моих ягодиц. Нет, я этого не хотела. Никогда, но, так или иначе, в этом был смысл. Казалось, мое тело чего-то да стоит. Дороже, чем кровать или одежда.
 
― Ш-ш-ш, ― толстые пальцы впились мне в кожу, работая над узлами. ― Я поймал тебя.
Карлос был умным. От всякого рывка веревки обтягивали мою грудь еще туже, рассекая кожу до крови. Я уже ими ничего не чувствовала, что предполагало адскую боль, когда меня развяжут. Между ног шершавая веревка натирала половые губы и клитор. Смысл всего, дабы наказать меня, если я кончу «пустив струю», но Транк только все усугублял.
Он вытащил из кармана нож. Инстинктивно, я дернулась назад.
― Я не собираюсь вредить тебе.
Крупные слезы катились по моим щекам, слезы от страдания и стыда, а, возможно, злости. Способ, которым, как они думали, владеют моим телом, был довольно ужасен. Но хуже всего было то, что я сама была согласна с этим.
― Стой спокойно.
Стремительно приближающийся стук обуви по бетону был звучанием моего белого рыцаря. Транк вновь заставил меня опуститься на пол. Мне в ягодицу приземлился плевок, размазанный по анальному отверстию. Я напряглась. Он попытается сделать все быстро? Он не успеет закончить стремительно, а начало будет крайне болезненным. Мне хотелось кричать как животное, в которое они меня превратили…
Когда громадная головка его члена прижалась к очень, очень тугому местечку, я внезапно услышала голос Карлоса.
― Отойди от нее.
― Прости, шеф, ― незамедлительно Транк отступил. ― Я думал…
― Я плачу тебе, не для того, чтобы ты думал. Выметайся.
Транк изобразил удивление, и, откровенно говоря, удивилась даже я. Возможно, это было очередным запудриванием мозгов. Но я так привыкла к этому ужасу, унижению, что меня совершенно сбило с толку, когда Карлос выступил в качестве защитника. Возможно, вся эта история с Тайлером вывела Карлоса из равновесия, как и меня. Как будто он не мог принять решение, хочет ли он быть наставником Тайлера в вопросе обучения рабов или же бороться с ним за владение территорией. Может оба варианта. Те же качества, которые делали Тайлера достойным учеником, делали его и угрозой.
Именно когда я ощутила облегчение ото всей ситуации, в кабинет вошел Тайлер. Легкая неуверенность в шагах, сжатые губы, затуманенный взгляд. Все эти признаки говорили мне, как ему ненавистно видеть меня в подобном положении. Именно тогда он сказал Карлосу, что вид у меня трахабельный ― сплошной цирк.
Как бы не так. Дабы развеять любые сомнения по поводу проявленной Карлосом снисходительности, в ту ночь он жестоко воспользовался мной. Я этого ожидала, но все равно было больно. Вне зависимости насколько вы подготовлены к боли, она всегда потрясает. Он трахал меня во все три места, что несвойственно ему, но возможно ранее его вдохновила неудачная попытка Транка. Меня полностью отдубасили, желтеющие синяки, нанесенные раннее, смешались с новыми, которые он нанес мне в постели. После Карлос заснул, тем видом глубокого сна, который как раз мне был на руку.
Я вытащила маленький прибор из угла шкафа Карлоса, куда его заранее засунула. Затем прислонила к нему безвольный палец, каждая секунда казалась вечностью. Я представляла тысячу мучительных смертей. Он не шелохнулся, даже веко не дрогнуло. Все мужчины выглядят более уязвимо во сне. Некоторые шлюхи, которых я встречала, пожилые женщины, прошедшие лагерь подстилок, говорили, что именно во время секса мужчины наиболее чувствительны, насытившиеся женскими телами и собственным удовлетворением.
 
Но эти женщины никогда не спали с Карлосом. Вообще-то его не прельщали ни женские тела, ни собственное удовольствие. Ему нравилось унижать. Весь издевательский интерес был покрыт кровавим мозгоебством, которым он в действительности наслаждался. Вот почему слова одной из этих пустоголовых шлюх никогда не работали. Поэтому ни одна из рабынь, которых они ввозили, даже самая красивая, не продержалась бы с ним долго. Они прибывают из богом забытых гадюшников, в которых никого не волнует, куда исчезают девочки. Должность секс рабыни для богатенького парня ― на самом деле скачок вверх.