Не судите леди по одежде (ЛП)

Но тогда их игре придёт конец, а он не был к этому готов. Дункан откинулся на роскошную велюровую спинку сиденью, сопротивляясь своим низменным желаниям.
– Скажи мне, – попросил он. – Теперь, когда я полностью в твоём распоряжении, что ты собираешься со мной делать?
Она взяла с соседнего сиденья плоский свёрток.
– У меня для тебя послание.
Дункан замер, внезапно разозлившись, что Чейз умудрился проникнуть в это тихое место, нарушив своим незримым присутствием многообещающий вечер.
– Я же сказал, что не хочу, чтобы ты передавала послания от Чейза.
Джорджиана опустила свёрток себе на колени.
– То есть ты не хочешь узнать, что внутри?
– Конечно, хочу. Я просто не хочу, чтобы ты в этом участвовала.
Она начала играть пальцами с бечёвкой на свёртке.
– У тебя нет выбора.
– Нет, но у тебя он есть. – В его голосе послышались обвинительные нотки. И Дункану это не понравилось.
Она взяла досье на Тремли и протянула ему.
– Держи, – твёрдо, но немного печально, проговорила Джорджиана.
Дункан прищурился.
– Подвинься ближе к свету.
Джорджиана глубоко вздохнула, и на мгновение ему показалось, что она не согласится. На мгновение ему показалось, что всё может закончиться прямо здесь и сейчас. Что она остановит карету и вышвырнет его вон. Что она откажется от своего предложения безобидного романа.
Потому что внезапно роман перестал казаться ему безобидным.
Джорджиана наклонилась вперёд, и его взору открылось её прелестное лицо.
Без макияжа.
Несмотря на платье и парик Анны, сегодня она была Джорджианой. И пришла к нему по доброй воле. Чтобы этим вечером предаваться удовольствию. Или целую неделю. Или даже две. До того момента, как выйдет замуж и окунётся в новую жизнь.
Совершенно непохожую на эту, в которой она передавала послания между двумя самыми влиятельными людьми Лондона.
Джорджиана протянула досье.
– Забирай и давай вернёмся к более приятной теме.
Он посмотрел на пакет с досье на Тремли, которое поможет защитить сестру. И жизнь самого Дункана. У него не было ничего ценнее этого тайного досье, потому что оно - ключ к его будущему.
И всё же в глубине души Дункану хотелось выбросить этот чёртов пакет в окно и приказать экипажу ехать дальше. Чтобы увезти Джорджиану подальше от Чейза. Чтобы убежать от той правды, которая, казалось, подбиралась к нему всё ближе и ближе с каждым днём.
Если бы не сестра, пошёл бы он на сделку?
Дункан забрал свёрток и положил к себе на колени. Джорджиана откинулась назад, вернувшись в тень.
– Вне зависимости от наших желаний мы не можем перестать обсуждать дела, потому что ты имеешь к ним непосредственное отношение.
И ему это совсем не нравилось, но он быстро вскрыл пакет, сгорая от нетерпения посмотреть, что внутри. Дункан вытащил стопку бумаг, исписанную знакомым почерком Чейза, и поднёс верхний листок к маленькой свече на стене в плафоне из стали и стекла.
"Средства изъяты из казначейства".
Дункан перевернул страницу.
Далее следовали послания от полудюжины высокопоставленных членов Османской империи.
Подтверждения секретных встреч.
И измены.
Его сердце бешено заколотилось, он закрыл досье. Доказательства. Неоспоримые, безупречные доказательства. Дункан вернул листочки в конверт, в котором они лежали, обдумывая значение их содержания. Истинная ценность этих сведений была практически непостижима уму. Они уничтожат Тремли. Сотрут его с лица земли.
Они, без сомнения, защитят Уэста.
Он взял маленький клочок бумаги, который прилагался к досье, и прочёл строки, написанные знакомым размашистым почерком.
"Я ни на секунду не поверю, что твоя просьба - результат мастерства репортёра; ты знаешь что-то, чем не хочешь поделиться.
А мне не нравится, когда ты не делишься".
Тем хуже для Чейза.
Уэст не собирался делиться с ним ни тем, откуда он знает Тремли, ни тем, что происходит у него с Джорджианой.
Его взгляд метнулся к ней. Дункан ни за что не станет делиться Джорджианой.
– Ты сделала свою работу.
 
– Я уж надеюсь, – сказала она.
– Отлично, – согласился он. – Здесь всё, на что я рассчитывал.
Джорджиана улыбнулась.
– Рада слышать, что содержимое стоило твоих хлопот.
Намёк на то, что его помощь не бесплатна. Так и было, даже если он и не хотел признавать правды. Дункан отогнал мысль прочь.
– И вот мы наедине.
– Хочешь сказать, что я заплатила тебе за дружеское общение? – спросила она с улыбкой в голосе.
Нелепый вопрос. Или нет. Дункану показалось, что им манипулируют, как будто всё это было тщательно спланировано.
– Око за око, – сказал он, вторя многим их разговорам. Её словам. Его.
Дункан не видел её лица, но остро чувствовал на себе взгляд Джорджианы. Свет в карете был устроен таким образом, чтобы внести дисбаланс. Наделить превосходством только одного оппонента, того, кто был скрыт во тьме. Но, когда она, наконец, заговорила, в её голосе звучало волнение:
– Сегодня всё не так.
– А в другие ночи?
Он не мог вынести мысли, что она не раз вот так же встречалась с другими мужчинами. Дюжины. Сотни раз.
Она провела ладонями по разметавшимся юбкам, шёлк зашелестел, играя на нервах Дункана.
– Бывают ночи, когда тайными сведениями торгуют. А в другие - выдают бесплатно.
– Но они не бесплатные, – сказал он. – Эти сведения - плата за статьи в моих газетах. За каждый твой танец с Лэнгли. За танцы с другими джентльменами.
– С охотниками за приданым, – уточнила она.
– Да, – согласился Дункан. – Я других и не обещал.
– Ты обещал, что меня примут в обществе.
– И тебя примут. Но выйдешь ли ты замуж не за охотника за приданым? Вряд ли. Если только... – он замялся.
– Если только что?
Он вздохнул, испытывая отвращение к той сделке, которую они заключили, хотя она и не переставала его искушать. Ему то и дело в голову приходили разнообразные возможности.
– Если только ты не захочешь поделиться с ними правдой.
– Какой правдой? – спросила она. – Я мать-одиночка. Дочь одного герцога. Сестра другого. Воспитана в аристократических традициях. Я, как скаковая лошадь, выведена специально для их мира. Эта правда и так всем известна.
– Нет, – проговорил он, – им известна далеко не вся правда.
Она издала лёгкий смешок, лишённый всякого юмора.
– Ты имеешь в виду Анну? Думаешь, они приняли бы меня радушнее, если бы знали, что я провожу ночи в клубе?
– Всё не так просто. Ты намного более сложная личность.
Дункан не знал, что именно он имел в виду, но был уверен в своей правоте.
– Ты ничего обо мне не знаешь. – По её тону он понял, что разозлил Джорджиану.
Ему захотелось протянуть руки и вытащить её на свет. Но он сдержался.
– Я знаю, почему ты говоришь, что любишь тьму.
– Почему? – спросила она так, будто сама уже не была в этом уверена.
– Во тьме легче прятаться, – ответил он.
– Я не прячусь, – настоятельно заявила она. Знает ли Джорджиана, что лжёт сама себе?
– Прячешься, как и все мы.
– А от кого прячешься ты? Какую скрываешь правду? – В словах прозвучала не только насмешка, но и признание. Жаль, что он не видел её глаз, они всегда выдавали правду.
Потому что она не только королева греха и ночи. Уверенность, которую она демонстрировала на людях - наносная. Джорджиана не была всесильна. В ней присутствовало что-то ещё, что делало её человеком. Делало настоящей.
Делало её самой собой.
Они продолжали играть в её игры, и Дункан не возражал.
Но моменты проблеска её настоящей натуры нравились ему куда больше.
Он отложил свёрток в сторону, наклонился вниз, взял её маленькую ножку, обутую в туфельку, и положил к себе на колени. Дункан пробежался пальцами по стройной лодыжке, наслаждаясь тем, как под его прикосновением напряглись мышцы. Он улыбнулся. Как бы Джорджиана ни притворялась спокойной, её тело не могло лгать.