Вернуться навсегда (СИ)

— За какой срок можно вернуть дракона в мир живых?
— Недели две, может больше, может меньше. Но это при наличии стабильного источника и определенного количества накопителей. Даже при том, что он полукровка.
Понятно. По времени то на то и выходит. Только еще не ясно, в каком он будет состоянии. Пока завести активную гневную переписку? Сказаться больной и слать ей письма мелким почерком? Видимо, только этот вариант и остается.
Коротко киваю, глядя прямо в желтые глаза. Ллахэ прикрывает веки и ныряет вглубь. Странный эмоциональный фон от Саахаши даже разбирать не пытаюсь — русала он не любит, но понимает, что выбора нет. Только отрывисто оповещает, что отнесет прихваченные с Вээры накопители и выползает прочь из пещеры. Мы остаемся с Канто одни.
— Ответ сочинять будем? — муж падает рядом, подвешивая чистый свиток в воздухе. Или подкопим яд?
Устраиваюсь под теплым боком и задумчиво смотрю на белый лист. Надо бы. Только не на пустой желудок. Рыжий тоже это понимает — еще бы, не услышать, такую-то китовью песнь! — и с усмешкой левитирует ко мне поднос. Все-таки он сильно вырос за это время. И в силе тоже. Дальнейшее напоминает известную картину. Где казаки письмо султану сочиняли. Потому что Канто умудрился пронести мимо бдительного змеелюда неразбавленное вино, хотя, вероятно, тот просто закрыл на этот факт глаза. Интересно, есть ли в его лекарственных запасах что-то, что с вином сочетается?
В любом случае, процесс шел весело. У рыжего оказался необычайно острый язык, все-таки сейчас стало особенно заметно, в каком серпентарии формировался его характер. Просто кто-то старательно прикидывался фикусом в углу, а сейчас, когда ошейник и рамки на него не давили, развернулся во всю мощь.
Алкоголь бил в голову, горячил кровь. Неожиданно для себя оказываюсь под рыжим. С удовольствием отмечаю, что форму он возвращает очень быстро — под пальцами перекатываются крепкие мышцы спины, которые не ощущались меньше недели назад. Он довольно ухмыляется мне в губы, сминая их. Колено вклинивается между бедрами — послушно развожу их, нащупывая завязки на его брюках. Канто нависает надо мной, прохладные пальцы гладят бедра.
О этот взгляд… Он входит одним плавным движением, прикусывает плечо. Такой рыжий очень напоминает начавшего матереть хищника. Еще не отрастившая огромные клыки и покрытая шрамами животина из чащи, но и не домашний питомец. Теперь настал мой черед подставляться под укусы и ерзать в крепкой хватке.
— Моя…
Чувствую липкое тепло под пальцами — разодрала? Только вот Канто это раздразнивает сильнее. Движения становятся жестче. У меня из горла рвется сдавленный писк.
— Сколько я об этом мечтал, представлял себе…
С трудом разбираю рык над ухом, снова ощущая эту жажду подчиняться. Воздуха словно не хватает — он будто сгущается и накаляется. От легкой асфиксии все только обостряется — с животным воем, запуская в него когти, ловлю оргазм. Муж продолжает еще недолго вбиваться в обмякшее тело, но вскоре падает сверху, едва успевая опереться на руки, чтобы не придавить.
Когда в голове проясняется, замечаю кружащие в воздухе обрывки бумаги. Интересно, у кого из нас случился выброс?
— Надо будет переписать, — произносим одновременно и заходимся смехом.
  
Глава 10
 
Жизнь снова вошла в ритм. В привычный, но такой нелюбимый ритм «дня сурка»: мы готовились к воскрешению Кетайро, мерфольк проводил какие-то одному ему понятные манипуляции, я и Канто обменивались язвительными письмами с Керой. В работу Ллахэ никто не вмешивался — хватило заглянуть один раз. Я даже не стала спрашивать, откуда взялись эти литры крови и килограммы мяса и костей — очевидно, что дракона нужно во что-то вселять.
Тон писем Тэреш с каждым разом становился все более нервозным, я все ждала, когда же она сорвется. Матриарх этого семейства выдержкой не отличалась, а вот взращенные ею змеи вполне могли укусить. Оставлять их в живых было бы поразительной глупостью, Сайлут их хоть как-то сдерживала, но Карден отправилась к предкам, а остальных повырезали во время бойни на Вээре. Канто явно ждал от меня каких-то действий в пользу восстановления фамильного статуса, но…
Но будем честны, вешать на себя такое ярмо не хотелось. Разгребать за поколениями аристократического правления навоз или вешать весь этот мрак на свою потенциальную дочь? Ищите идиотку. Забираю свою тушку, гружу весь этот «мальчишник» на корабль — а особо буйных можно усыпить — и вперед, в дикие миры. Думаю, там найдется пара планет с некротическими источниками, так что все будут при деле. А здесь пусть сами разбираются и с эльфами, и с драконами, и между собой.
Звучит эгоистично, но я и не должна радеть об общем благе. Я вообще в общее благо не верю! И если в борьба за благо семейное мне придется проредить количество «добродетелей» — я это сделаю и мне даже не будет стыдно.
Мой настрой был настолько решительным, что я даже перестала обращать внимание на мелкие бытовые неудобства и постоянный запах крови, витавший в пещерах. И зелья Саахши безропотно хлебала литрами. Надо так надо. Змеелюд тихо радовался, что его забота наконец-то нашла отклик, и на этом фоне лекарства перестали выходить такими гадостными на вкус. Все-таки действительно многое зависит от настроения изготовителя.
В ночь, перед проведением обряда, вернее даже одновременно с ним, мне впервые приснилась Мирена. Тетушка ласково улыбалась, попивая крепкий черный кофе, который так любила при жизни. Вид у нее был самый довольный жизнью, пусть и эта жизнь была весьма условна. Женщина кивнула на кресло напротив:
— Садись, успеешь еще набегаться, — дождавшись, пока я устроюсь, продолжила. — Честно говоря, я не ожидала, что все закончится так… оригинально. Жаль, что остальные предки с той стороны не могут тебе поаплодировать лично, но передают искреннее восхищение, цитирую, «чужачке, оказавшейся большей Вальц, чем урожденная Элина», конец цитаты.
— Ты ведь мертва, так? — она кивает с самым радостным видом. — Тогда как ты оказалась здесь?
— Милая моя, скажи своему некросу спасибо — пока он собирает твоему красноволосому дружку тело и пришивает к нему душу — я могу провести несколько часов с тобой. Или ты мне не рада?
Дергаю головой, мол, рада, рада, еще как рада. Мирена полушутя-полугрозя качает пальцем. Смеемся уже вполне искренно — все-таки я рада ее видеть, даже несмотря на то, что она не моя родная тетка. Вальц-старшая сделала для меня больше многих в тот момент, когда позволила жить вместо настоящей Элины. Поэтому я просто благодарно кивнула, принимая чашку с чем-то кофейным, но не таким ядреным как у нее.
— Надо сказать, я удивлена, что всплыла эта грязь тысячелетней давности. Да ты еще и пережить принятие умудрилась… Надеялась, что тебя это не коснется.
— Ты знала?! — чашка с дребезгом опускается, почти падает на блюде. — Знала и молчала?!
— Знала, — она кивает и одним взглядом наводит порядок на столе. — А молчала — тебя берегла. И от Тэреш с Сайлут, и от этих белобрысых.
— Только вот ищут меня теперь и те, и другие…
Богиня, если ты там все-таки существуешь, ответь мне, почему едва жизнь начинает налаживаться, тут же всплывает какая-нибудь дрянь? Почему я не могу просто и спокойно жить себе где-нибудь в живописном местечке и растить ребенка? Или «не было семьи, нечего и не заводить»? Что это за великий замысел такой?
— Лин, ты… ты плачешь? — такой растерянности в голосе этой железной леди я ни разу не слышала, да и оригинальная Вальц тоже.
Кажется, слезы пугают не только мужчин, но и суровых глав семейств. Неловкие попытки утешить вызывают новый залп рыданий и выливаются в поток слов. И про приютское детство, и про приемную мать, которая хоть и заботилась, но было видно, что ребенок ей нужен «чтобы быть как все». Хотя, справедливости ради, скажу, что к моему поступлению в универ у нас развилось какое-то подобие хорошего товарищества, но и только.
— Дела… Я с трудом представляю, как можно бросить ребенка. В одаренных семьях их рождается мало, даже бастардов принимают в семью. Не знаю, правда, какая ситуация в низах общества…