Девиант (Полёт ночного мотылька) (СИ)

А потом я заперся в ванной на целых десять минут, если не дольше. Подобное внимание стало привычной вещью, но каждый раз внутри что-то переворачивалось, особенно когда Кай целовал меня, пусть всего лишь в щёку. В этом жесте я ловил скрытый смысл, неявный намёк. Страх близости после таких аккуратных прикосновений постепенно исчезал. Знал ли Кай о нём? Я ведь не рассказывал.
Последний раз ополоснув лицо водой, я хорошенько закрутил краны и хотел было выйти, но остановился, услышав приглушённые голоса.
— Сынок, — нежно уговаривала тётя Ирина. — Всё хорошо. Подумай, ладно? Одному ведь жить тяжело, особенно в твоём возрасте. Возвращайся сюда. Ну, подумаешь, придётся чуть больше времени тратить на дорогу до школы… Ты можешь перевестись. Зачем тебе та школа? Столько плохих воспоминаний.
Я крепче вцепился в ручку двери, не решаясь выйти. Что-то держало меня на месте, и я прислушивался к повисшей тишине, которую снова нарушил голос мамы Кая.
— Если ты беспокоишься по поводу отца, то не бойся — ему нужно время, чтобы смириться. Если тебе действительно нравится этот мальчик, то мы не будем мешать. Это твой выбор.
Молчание. Я даже пожалел, что не мог наблюдать картину полностью. Приходилось прислушиваться, вылавливать тихие слова, которые предназначались вовсе не для моих ушей.
— Он так похож на Руслана. — В этот момент меня будто бы кипятком окатили. Я мотнул головой, прислонившись к косяку. — Скажи, ты ведь просто не можешь забыть Руслана? Поэтому привёл сегодня с собой этого мальчика?
— У него имя есть, — впервые за всё время подслушанного мной разговора подал голос Кай.
— Да, имя, конечно… Арсений.
Мне не понравилась интонация, с которой она произнесла это.
— И хватит о Руслане.
— Но, сынок!..
— Хватит, мам. Я не хочу обсуждать этого человека.
Послышались шаги. По неровному звуку я решил, что это дядя Олег. Шаги завершились скрипом дивана и кашлянем.
— Хватит тут мужиков обсуждать. Когда ты уже бабу приведёшь? — Дядя Олег, судя по голосу, явно был пьян, хотя внешне это и не было заметно. — С бабой ведь приятнее! Грудь там, задница… всё мягкое. А у мужиков — плоское. И тебе это нравится?
— Олег! — прикрикнула тётя Ирина на него. — Ты с ребёнком разговариваешь, не забывай!
Дядя Олег хрипло засмеялся, впоследствии снова закашляв.
— Этот ребёнок активно показывает, что на внуков ты можешь не рассчитывать. А кому внуки-то нужны? Тебе, Ира. Мне и с сыном хватило нянчиться в своё время. Так что если тебя устраивает такое положение вещей, можешь и дальше гладить его по головке.
Я потянул ручку на себя. Дверь тихонько закрылась, скрывая тёмный промежуток между собой и косяком.
***
После зимних каникул четверть началась лениво и муторно. Я никак не мог избавиться от ощущения продолжительного сна, не желавшего уходить после двух недель отдыха. Те же учебники в рюкзаке, те же тетради, те же школьные коридоры. Первые несколько дней давались с большим трудом. Я зевал на уроках, за что неоднократно получал замечания.
— Тебе что, каникул не хватило, чтобы отоспаться? — как-то спросил меня Кай, после чего я крепко задумался, но так и не ответил.
Чаще всего я еле сдерживался, чтобы не огрызнуться. Ну как тут отоспишься, когда все мысли заняты одними только размышлениями?
Как и следовало ожидать, к родителям Кай не вернулся. Наверное, если бы не мои напоминания, он и вовсе перестал бы навещать их. Иногда на переменах он читал пришедшие смс-сообщения и со вздохом «опять мама» что-то быстро писал в ответ. Если это были звонки, то чаще всего они прерывались нажатием на красную кнопку.
Бабушка иногда интересовалась, как там поживает «мой друг». Приходилось говорить, что понять, как поживает «мой друг», достаточно сложно, потому что разговоров на тему жизни у нас обычно не бывает. А после я снова впадал в спячку, гипнотизируя взглядом телефон. Звонить Каю для того, чтобы поболтать, было глупо. С ним и с глазу на глаз поболтать нельзя, что уж говорить о телефоне.
Ощущение сонливости пропало к концу января, когда в понедельник утром в класс влетела раскрасневшаяся Оля и, глубоко вдохнув, быстро-быстро протараторила:
 
— Ребята, а вы уже видели Иосифа Кирилловича? Он сейчас здесь!
========== Глава двадцать пятая. ==========
В учительской царила лёгкая радостная атмосфера, приправленная негромким шумом. Мы с Каем стояли у двери соседнего кабинета, не подходя ближе. Наверное, почти половина учеников нашего класса тоже собралась здесь. Многие зашли в учительскую и о чём-то наперебой разговаривали с Иосифом Кирилловичем. Из невнятного разговора мне удалось понять, что речь шла об учёбе и Алёне Карловне. Никаких негативных отзывов о ней я не расслышал, но, похоже, многие были бы рады возвращению Иосифа Кирилловича.
Кай с момента новости, принесённой Олей, так ничего и не сказал. Он только хмурился, что выдавало его волнение и недовольство.
Иосиф Кириллович практически не изменился. Он по-прежнему улыбался, охотно общался с учениками. На нём был такой же костюм, как и в день, когда я видел его в последний раз. Он не вызывал у меня раздражения. Я поймал себя на мысли, что Иосиф Кириллович больше не вызывает у меня никаких эмоций. Он стал словно одной из картинок прошлого, которая к настоящему не имеет никакого отношения.
Простил ли я его?
У меня не было однозначного мнения. Люди властны выбирать. Свои желания можно принять, а можно и сдерживать, отторгать. Можно категорически делить всё на чёрное и белое, а можно окрасить в серый цвет, убедить себя в том, что так и есть, и загнать совесть в тёмный угол. Иосиф Кириллович сам решил, что это его «я» и его желания. Он вправе претворять их в жизнь.
Рядом процокала каблучками Елена Анатольевна, на ходу поправив плавные локоны, и остановилась, как только увидела нас. Её пристальный взгляд скользнул по Каю — он снова был в джинсах, несмотря на все замечания — и перешёл ко мне.
— Довольны, наверное? — почти шёпотом спросила она.
Я искренне не понял, что имелось в виду.
— Он увольняется. И переезжает в другой город. Хоть бы попрощаться зашли, — с осуждением бросила Елена Анатольевна.
Иосиф Кириллович увольняется? Переезжает? Я не поверил в услышанное.
— Сомневаюсь, что он будет рад. Особенно мне, — с вызовом ответил Кай.
Елена Анатольевна вновь пронзила его взглядом, крепче сжав в руках классный журнал.
— Тебе, Демидов, всё внимания не хватает?
— Конечно. Особенно такого внимания! — вдруг повысил голос Кай.
Учительница отступила на шаг назад. Мне даже показалось, что в какой-то момент она испугалась. В голосе Кая сквозила неприкрытая ненависть, которая раньше тщательно маскировалась.
Задержавшись ещё на несколько секунд, Елена Анатольевна задумчиво повернулась и зашагала в сторону учительской.
— Вы знали! — крикнул ей в спину Кай. — Вы ведь знали правду, или хотя бы догадывались — точно!
Я невольно вздрогнул. Неприязнь Кая к Елене Анатольевне казалась мне странной с самого начала, но ответную неприязнь я стремился объяснить только влиянием мнения большинства.
— Тс-с, — я приложил палец к губам после того, как на нас снова начали с подозрением поглядывать.
Оттащив Кая к стене, я опасливо взглянул на Елену Анатольевну, которая теперь снова повернулась к нам.
— О чём я знала, Кай? — спросила она, медленно подходя ближе, пока не остановилась в нескольких сантиметрах. — О том, что ты был не в состоянии постоять за себя? О Даниле? Об Иосифе Кирилловиче? — учительница наклонилась, чтобы добавить шёпотом последнюю фразу. — Или о том, что ты делал с тем мальчиком, Русланом, выдавая обычное желание быть значимым хоть для кого-то за грязную любовь? Ты сам виноват в том, что случилось. А теперь пытаешься отыграться, чтобы спасти растоптанную гордость.
Я видел, как Кай содрогнулся после её слов. Казалось, ещё чуть-чуть — и он не сдержится. Однако Елена Анатольевна явно знала, что делала, поэтому совершенно спокойно улыбнулась, поправив локоны, и пошла обратно, здороваясь с мимо проходящими учениками.