Девиант (Полёт ночного мотылька) (СИ)

Продолжить разборки не удалось. В коридоре раздался быстрый стук каблучков, постепенно перекрывший затихающую болтовню.
— Что здесь происходит?
Толпа мгновенно стихла и расступилась. Это была Нина Артуровна. Сражение закончилось.
***
Стоит ли говорить, какой скандал разразился после вмешательства Нины Артуровны? Думаю, нет.
Хотя самого скандала, по сути, и не было. Была истерика — у Данилы. Успокаивали его мучительно долго на громких тонах практически целую половину урока. Данила в долгу не остался. Его не волновало то, как всё выглядело со стороны, поэтому он напрямую обвинил Кая в высказанных ранее действиях.
На мгновение я успел испугаться — неужели всё так и закончится? — но, как оказалось, зря. У Данилы не было доказательств. Точно так же, как когда-то и у Кая, и у меня. Когда я осознал это, стало… приятно. По телу разлилось тёплое ощущение удовлетворённости, хотя к происходящему в данный момент я не имел никакого отношения. Всё это провернул Кай. Маленькая победа принадлежала именно ему.
Но радоваться долго не пришлось. У Данилы был вспыльчивый характер. Разжечь костёр одной искрой в его случае было проще простого. Уже на следующий день я шёл в школу с плохим предчувствием, которое меня не подвело.
Меня подловили прямо около гардероба, где на этот раз дежурили незнакомые мне девочки. Какие-то парни, поначалу смеясь только между собой, в итоге окликнули меня.
— Так вы всё-таки чпокаетесь? Или ты всего лишь… того ему? Или он тебе? — парень изобразил рукой быстрые и короткие движения взад-вперёд около приоткрытого рта, а языком в такт движениям надавливал на щёку.
Все дружно расхохотались.
Проигнорировав совершенно непонятный мне поступок, я прошёл мимо них и свернул к лестнице, сочтя это единичным случаем после вчерашнего взрыва Данилы. Однако по пути до кабинета мне попались ещё несколько людей, хихикающих при виде меня. Никаких высказываний не звучало, но это была лишь дань скромности или капля оставшейся совести.
Ответ пришёл сам собой, как только я поднялся на нужный этаж. На стенде, где висели расписание и важные объявления, теперь красовался ещё и лист картона с приклеенными к нему двумя фотографиями. На одной фотографии был Кай, выходящий из туалета. По одежде я понял, что снято было в тот день, когда мы в последний раз разговаривали перед почти месячным перерывом. Внизу было выставлено время — 11:47. На второй фотографии уже был я. Время — 11:49.
Ниже, под фотографиями, значилась подпись, написанная ярко-красным маркером: «Вместе и за партой, и в туалете?».
Вот, значит, в чём дело.
Память услужливо подкинула мне слова Данилы, когда он выловил меня в боулинг-клубе. Он видел меня и Кая в тот день после нашего разговора. Видел и заснял, видимо, решив, что пригодится в будущем. Вот и пригодилось. Больше такое сделать было попросту некому.
Около стенда останавливались по нескольку проходящих мимо человек, после чего они перешёптывались. Девочки и вовсе краснели, смущались и поспешно убегали в сторону. А я так и стоял прямо посередине коридора, скрестив руки на груди и внимательно рассматривая местное творчество. Надо сказать, фотографом Даниле никогда не стать. Снимки смазанные, кривые, с неудачным ракурсом. Не для него.
— Это мы? — раздался сбоку вкрадчивый голос Кая.
Я повернул голову, увидев его вытянувшееся от удивления лицо.
— Ага, — подтвердил я. — Нравится?
Кай нахмурился, но он вовсе не выглядел злым. Скорее, ему было смешно.
— Талант фотографа отсутствует напрочь, — резюмировал он.
Удовлетворённо кивнув, я снова посмотрел на стенд. Нужно же что-то делать, пока это не увидели учителя. Если увидят, в первую очередь влетит мне и Каю. Почему? Да потому что это аморальное поведение в стенах школы, даже несмотря на то что аморальна здесь только подпись. Разборки-то начнут именно с нас, а не с поиска фотографа.
— Надо снять, — предложил я, делая шаг к стенду.
— А что потом? — Кай тоже подошёл к стенду и первым потянулся к приклеенному скотчем листу. Скотч поддался легко, и уже через несколько секунд в руках у Кая было то, что наверняка послужит темой обсуждения в школе на ближайшую неделю.
 
— Потом… не знаю, — честно признался я. — Это ведь ответный шаг Данилы. Никто кроме него не мог такое сделать.
— Он помешанный гомофоб, — совершенно спокойно сказал Кай. — Его хлебом не корми — дай двух мальчиков, которые стоят слишком близко друг к другу. Тот, который не понравится ему больше, станет предметом его издевательств. И по всей школе будут ходить подобные слухи и фотографии.
Сердце опять ёкнуло.
— А раньше… было то же самое? — спросил я. — Ну, с тем…
— С Русланом? Что-то вроде. Только я интересовал Данилу задолго до того, как он впервые застукал меня с ним, — Кай поморщился. — Наверное, после этого он и стал ярым гомофобом и звездой школы, потому что открыто выражал своё мнение.
Я проводил взглядом трёх пробежавших мимо девочек.
— Руслан?
— Брат Алины, — последовало пояснение.
Вот, значит, как. Его имя я слышал впервые. Он всё время был просто «братом Алины». Безымянным.
Выхватив лист, я перегнул его пополам так, чтобы лицевая часть оказалась внутри.
— Беспочвенные обвинения — это глупо. С тем Русланом у вас хотя бы отношения какие-то есть, а у нас… глупо, — пробормотал я, понимая, насколько вовремя сложил лист пополам, — рядом прошла Елена Анатольевна. Я вежливо поздоровался с ней, а она обошлась лёгким кивком, как только увидела рядом со мной Кая. Кай же вообще обошёлся без приветствий.
— У нас тоже есть отношения, — задумчиво выдал он, когда Елена Анатольевна отошла на достаточное расстояние.
— Это какие?
— Любые взаимодействия людей называются межличностными отношениями. И здесь совершенно не обязан присутствовать пошлый подтекст, — серьёзно сказал Кай, видя, насколько я прицепился к слову «отношения».
— Насколько сильно я его напоминаю? — ни с того ни с сего спросил я. — Руслан. Брат Алины… Насколько сильно?
Вопрос вызвал улыбку на губах Кая. Он пристально посмотрел на меня, прищурившись, и наклонился настолько близко, что у меня перехватило дыхание.
— Глаза. У него были тёмно-карие глаза, а у тебя — светло-карие. Но похожие.
— А ещё?..
— Ещё… волосы. Цвет волос. Светлый, русый, но опять же разный оттенок.
— И это всё? Так мало? — я даже засмеялся — настолько меня рассмешили мелкие сравнения, на которые, наверное, никто, кроме Кая, не обратил бы внимания.
— Нет, — Кай коснулся указательным пальцем кончика моего носа. — Форма носа. Острый подбородок. Рост, в конце концов.
Не могу сказать, что мне льстило такое сравнение. Скорее, наоборот. То, что я был похож на человека, который нравился Каю, вызывало двоякие ощущения. Но ведь я, в конце концов, совершенно другой. Мы разные. Кай ошибся?
Отмахнувшись от размышлений, я вовремя опомнился, где мы находимся. В коридоре. На перемене. Мало того что вокруг нас теперь ещё больше слухов из-за этой бумажки, так Кай собственноручно подтвердил то, что в ней было написано.
— У тебя сегодня слишком хорошее настроение, — подвёл черту я, быстро зашагав к нужному кабинету.
========== Глава двадцатая. ==========
Как могут быть учителя замешаны в том, что в школе над учениками издеваются? Учителя несут ответственность за учеников в учебное время. Если кто-то возвращается домой с пораненной рукой — это одно, это на виду, это невозможно не заметить. А если с пораненной душой, скрытой за натянутой улыбкой? За это учителя тоже несут ответственность?
Совесть — странное понятие. У кого-то она есть, у кого-то напрочь отсутствует.
За прошедшее время я осознал, насколько трудно понять настоящую сущность того или иного человека. Человек создаёт внешний образ, доступный остальным, презентуя его как самого себя. Каждый из нас — свободный актёр, выбирающий пожизненную (или не совсем пожизненную) роль.
У Стаса оказалась самая обманчивая роль. Если у Данилы вся правда была на поверхности, то у Стаса оказалась закопана глубоко внутри. Мне всё ещё хотелось верить в того жизнерадостного парня, которого я запомнил в самый первый день. Тот, кто не боялся косых взглядов и чужого мнения. Тот, кто был готов подружиться с отброшенным на край человеком. Но…