Девиант (Полёт ночного мотылька) (СИ)

Я невольно отвёл глаза, но заставил себя остаться на месте.
— Опаздываешь, — холодно отчеканил Кай и первым вытянул руку, движением пальцев показывая, что Данила должен отдать куртку. — Звонок был пять минут назад.
На лице Данилы застыла гримаса ненависти, однако он достаточно быстро сумел взять себя в руки. Куртка в итоге оказалась у Кая, но он не спешил уходить, бросив на меня несколько взволнованный взгляд.
— Иди, — беззвучно сказал я, понимая, что рано или поздно ему придётся это сделать.
Кай скрылся за рядом висевших курток. Несколько секунд его отсутствия показались мне вечностью. Хотя, надо сказать, я ожидал куда более агрессивной реакции от Данилы, но он только молчал, пока, наконец, не выдал:
— А я и не думал, что ты сегодня посмеешь сунуться сюда.
Невнятно пожав плечами, я посчитал необходимым отступить вглубь гардероба, тем самым увеличив расстояние между собой и Данилой.
— То же самое касается и твоего носа, — ответил взаимностью я.
Глаза Данилы недобро сверкнули, и мне показалось, что ещё секунда — и он изобьёт меня прямо здесь и сейчас. К моему счастью, подошёл охранник и, нелепо зевнув, погрозил нам пальцем.
— Урок уже начался, хватит тут болтать, — рявкнул мужчина, неодобрительно проследив за тем, как ко мне подошёл Кай и отдал номерок Даниле.
— Уже ухожу. Всё равно на контрольную опаздываю, — отреагировал Данила на замечание охранника и практически сразу ушёл, пронзив меня напоследок уничтожающим взглядом.
— А что у него с носом? — философски поинтересовался Кай, явно намекая на то, что я должен был знать ответ.
И я его знал.
— Моя работа. Я случайно.
— Ты ещё догони его и извинись, — фыркнул Кай, закатив глаза.
***
В целом в работе дежурного не было ничего сложного. Все перемены мы должны были находиться в гардеробе и постоянно бегать туда-сюда с номерками и куртками. Я заметил, что люди старались по возможности подходить ко мне, а не к Каю. Оно и понятно. Особенно Кая остерегались школьники помладше на два-три года. Я едва сдерживался, чтобы не смеяться, когда их глаза становились размером с блюдце. Кай же весьма умело изображал равнодушие и делал вид, что его совсем не волнуют подобные взгляды.
Больно. Почему мне так больно?
Раньше Кай был тихим добрым мальчиком, который теперь остался запечатлённым лишь на фотографиях. Это он был жертвой, но все боялись именно его — того, кто раньше не причинял другим боль. Забавно, но я верил, что Кай таким и остался, просто спрятался в жёсткую скорлупу, чтобы жить дальше. Он не оставался равнодушным к таким взглядам. Где-то в глубине души ему наверняка больно…
Когда я представлял, что он чувствует, мне тоже становилось больно. Желудок скручивался тугой петлёй, начинало тошнить, дыхание перехватывало.
Я слишком долго находился на расстоянии от Кая. Я отвык от того, какой он. Почти месяц я только и делал, что наблюдал за ним, а теперь пытался представить, что же происходило у него в душе.
Какой ты, Кай? Ты ведь наверняка всё просчитал на несколько шагов вперёд? Только вот в какую сторону?..
На уроках мы ходили по этажам, подбирая мусор, проверяя целость цветочных горшков и всего прочего. Главный плюс был в полном освобождении от учёбы на целый день. Два урока Алёны Карловны канули в лету. Этому я был несказанно рад и по такому случаю даже был готов отработать пропущенный материал самостоятельно, что и собирался сделать вечером.
День на удивление пролетел очень быстро. В конце у меня разболелась голова. Поток людей на переменах казался бесконечным, множество голосов начинали раздражать. Когда в гардеробе уже почти не осталось курток, я с радостью подумал о том, что скоро наконец-то можно будет уходить.
После проверки наличия номерков на крючках Кай утянул меня к опустевшей учительской. Последним пунктом в дежурстве было обязательное поливание цветов, в том числе и в учительской.
— Постой-ка у двери, — Кай отдал мне бутылку с водой, а сам нырнул между столами.
Я долго не мог понять, что он делал, но когда увидел стопку явно исписанных листов на одном из столов, то припомнил, что Данила упоминал про какую-то контрольную.
 
— Ты что, хочешь испортить контрольную Данилы? — удивился я.
Кай, похоже, оценил мою проницательность, поэтому загадочно улыбнулся.
— Не упускать же такой шанс.
— Сделай мне одно одолжение. Пожалуйста, — попросил я, наблюдая, как Кай перебирает листы с контрольными работами.
Он на мгновение остановился, потом пролистал ещё пару работ и, наконец, вытащил искомый лист. Я даже нисколько не сомневался, что эта может быть чья-то работа помимо Данилы.
— Какое? — осторожно спросил Кай, бегло посмотрев на меня.
Он взял ручку, щёлкнул ей и, зачеркнув что-то, написал несколько строчек от себя. Потом в ход пошёл корректор. Аккуратные мазки, выжидание, чтобы он высох, и очередные исправления.
Я взглянул в приоткрытую дверь — в коридоре по-прежнему никого не было.
— Если хочешь, чтобы я всё-таки помогал тебе, то не держи меня на расстоянии. Не нужно думать, что так будет лучше, — я выдержал паузу, набрал в грудь побольше воздуха, и сказал то, что хотел сказать уже давно: — Ты просчитался, Кай. Ты пустил в свою армию неопытного бойца.
Не знаю, что именно показалось ему забавным, но Кай улыбнулся. Он вдруг скомкал лист, в который только что вносил тщательные исправления и сунул себе в рюкзак.
— Выброшу где-нибудь по дороге домой.
Ну что за сумасшествие? А если его вычислят?
— Меня никто не видел, — Кай словно прочитал мои мысли. — А предположения Данилы, если они и будут, ничего не значат без доказательств.
Я заметил мстительную тень в его глазах. Она испугала меня и заставила усомниться в том, что внутри Кай остался добрым. Но когда он подошёл ко мне, оставив на учительском столе по-прежнему аккуратно сложенную стопку контрольных работ, я неосознанно понял: его нынешнее поведение — это даже не маска. Это короста, защищающая некогда нанесённую рану. Кровь останавливается, рана перестаёт болеть, но не заживает сразу. А если и заживает, то во многих случаях остаётся шрам, напоминающий о ней.
Кай изранен изнутри. Да, Данила может причинять физическую боль — такую, от которой хочется кричать и сгибаться пополам. Но помимо всего прочего он не дурак с горой мышц. Он неглупый. Взять хотя бы его отличную учёбу. Разве дураки учатся на пятёрки и обводят вокруг пальца наивно верящих учителей? Данила неглупый, иначе был бы способен только на причинение физической боли. Но он может бить по слабым точкам словами, уничтожая морально, раня невидимым ножом сердце и душу.
И вот сейчас, когда Кай стоял рядом со мной, около приоткрытой двери в учительскую, и доверял мне на хранение ещё одну тайну, связанную с испорченной контрольной работой, я прочитал в его глазах ответ на свой вопрос. Ответ был немым, но я теперь знал, что хотел сделать. Я хотел не просто бросить ком грязи в своих обидчиков, объединившись с Каем. Я хотел другого, и это было вовсе не желание отомстить.
Я вылечу его раны.
========== Глава девятнадцатая. ==========
Старое доброе место у самого окна. Моя личная крепость, в которой не пугают ни настороженные взгляды, ни очередное затишье.
Я потерял счёт времени. Понятие времени как вязкой трясины или быстротекущей реки перестало существовать. Оно просто шло вперёд — не быстро, но и не медленно. Мне его хватало с головой.
Я открыл для себя значение нового слова, которое записал бы в личный словарь. «Нормально». Нормально — это когда ни больше, ни меньше. Середина. Нормально — это когда рядом Кай. Своё существование в школе я теперь воспринимал только с ним. Когда мы только-только познакомились, Кай упоминал про войну. В дальнейшем выяснилось, что он хочет мести. Тогда это выглядело как сложная цель, уничтожающая всё на своём пути. Война идёт всегда с жертвами, а после оставляет пустоту и возможную радость победы или горечь проигрыша.