Восток. Запад. Цивилизация (СИ)

А вот рисунок, весьма примитивный, Чарльз определенно запомнил.
Несколько черточек, так дети изображают людей. И еще один человечек выше. А ниже – палочки-тело, палочки-ноги.
Палочки-рога.
Олень?
- А вот с животными более высокого порядка все много проще. Так что мы имеем дело с людьми, которые обладали ярко выраженными ментальными способностями. Настолько, что могли управлять огромными тварями. И это давало им несомненное преимущество.
- А остальные? – поинтересовался Чарльз. – Орки, сиу… и люди тоже?
- Логично, что если у кого-то есть преимущество, он это использует. Скажем, чтобы покорить окрестные народы. Тех же орков и сиу… вы читали работы Лессара? Он раскопал в Африке останки древних людей, утверждает, что им сотни тысяч лет. И кости их очень отличаются от современных.
- Не довелось.
- Ознакомитесь. Братство старается быть в курсе последних новостей в науке. И если взять за отправную точку факт, что в древние времена древние люди разошлись по разным землям, а после изменялись сообразно эволюционной гипотезе… вы о ней-то слышали?
- Слышал, - признался Чарльз.
А ведь Авель не идет дальше.
Ждет.
Чего? Разговор так интересен? Или тянет время? Готовят очередную сцену.
- Вот… таким образом можно объяснить появление разных рас. И то, что существуют полукровки, лишь подтверждает эту теорию. Правда, в прочих частях мира люди вытеснили орков и сиу, и иных, если таковые были, что ясно свидетельствует о превосходстве нашей расы над прочими[1].
- Полагаете?
- Уверен. И думаю, что вы сами это знаете… идемте. Вы должны увидеть это. Уже недалеко.
Недалеко.
Глубоко.
Поворот, который до того скрывался в глубокой тени. И лестница. Ровные ступени. Подобие перил, которое приделали к камню. Стало быть, ею пользуются часто. Скобы в стене. Факелы. И свет их яркий, ровный.
Душно.
Огонь пожирает воздух, и дышать становится тяжело. Не спасают и черные окна воздуховодов, которые открываются над факелами. Чарльзу приходится дышать ртом. Кожа покрывается потом, и он, крупный, бисерный, катится за воротничок.
Воротник сразу пропитывается этой влагой.
И рубашка тоже.
Ниже.
Еще ниже.
Лестница винтовая. И кажется, совсем скоро она проберется до самого центра земли.
- Чарльз, - перед очередной дверью Авель останавливается. – В ином случае ваш путь сюда занял бы годы, но сейчас… сейчас нам нужно спешить. И потому вам оказана небывалая честь.
Вот без этой чести Чарльз бы неплохо обошелся. Но он лишь кивает.
- Вы либо станете одним из нас, - теперь он не скрывает угрозы. – Сердцем и душой. Либо… останетесь здесь.
- Надеюсь, выбор будет несложным, - Чарльз очаровательно улыбнулся.
Все же иногда воспитание – это хорошо.
Дверь отворяется беззвучно. И Авель отступает, предоставив Чарльзу сделать шаг. Ёкает сердце. И страшно становится. Страх иррациональный, Чарльз справляется с ним легко, но он есть.
Что там?
Очередная зала?
Балахоны? Маски? Продолжение игры? Очередная тайная тайна? Это как… как подарок распаковывать, когда под слоем бумаги второй, потом третий и четвертый. И появляется мыслишка, что до сути ты точно не доберешься.
Не в этой жизни.
Чарльз переступил порог и прищурился.
Ярко. Надо же, до чего яркий свет… и вовсе не факелы. Факелы остались за дверью, что захлопнулась за его спиной. А здесь электрические лампы. Висят переспелыми грушами.
Дышать тоже легче.
Что-то там, сверху, гудит, но света много и за щитом его не разглядеть, что именно.
Зал?
Несомненно. Один из нескольких. Неправильная форма. Тот же камень, но вычищенный, выскобленный докрасна. Кое-где его прикрывают полки. И на полках уже стоят камни причудливых форм.
Люди?
В первое мгновенье показалось, что никого-то нет. Но затем Чарльз ощутил взгляд. Такой холодный. Внимательный. Оценивающий?
Пожалуй.
И оценивать будут его.
Проклятье, а ведь он и вправду может не вернуться. Вот Милисента расстроится-то… и сам дурак. Как есть. Но что уж теперь переживать? Поздно.
 
- Эй, - Чарльз оглянулся, чтобы убедиться, что дверь заперта. И Авель, кем бы он там ни был на самом деле, входить не стал. – Есть тут кто?
Он сделал шаг.
Что еще?
Столы. Длинные столы из тех, которым место в госпитале. Стоят, поблескивают металлом. Меж ними – столики, снова из госпиталя. Инструмент прикрыт, но Чарльз знает, он там есть.
И тело на столе.
На самом дальнем. Оно лежит под простыней, которая лишь обрисовывает очертания. Что это? Проверка? Глупая шутка?
- Эй… - голос тает и теряется. Пещера велика и формы неправильной. Она изгибается, уходя куда-то дальше, но пока не рассмотреть, куда именно. – Есть тут…
Еще шаг. Теперь становятся видны шкафы, высокие, в потолок. Со стеклянными дверцами, за которыми выстроились черепа. Они пялятся на Чарльза темными провалами глазниц.
И скалятся.
Человеческие? Он не настолько хорошо знает анатомию, чтобы утверждать со всей определенность. А тело на столе неподвижно. И… тянет убрать простыню.
Рука сама к ней тянется. И замирает.
Старая студенческая шутка? За такие и зубы выбить можно, но…
Простынь съезжает. И нет, не шутка. Девушка мертва. Какое смутно знакомое лицо. Чарльз её видел? Определенно. Бледненькое. И румянца нет. Косметики. Голова обрита, поэтому и черты искажаются. Это та, которая… смирная такая.
- За что её? – вопрос Чарльз задал в никуда, но его услышали.
- Эксперимент, - спокойно ответили ему. И затем из сумрака пещеры, того, что начинался за шкафами, выглянул человек. – Всего-навсего эксперимент.
- Над людьми?
Шея у девушки тонкая. И синяки на ней, которые кажутся яркими, словно кто-то испачкал руку в варенье, прежде чем схватиться за эту вот шею.
Кто?
Синяки есть и на плечах.
На ребрах.
- Если хочешь изменить мир для людей, то и опыты надо ставить над ними, - человек приближался медленно. Он шел, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух.
Болен?
Чарльз прищурился.
- Кто вы?
- Разве имя имеет значение?
- Пожалуй, нет, - он прикрыл девушку, которая осталась также безразлична. – Но надо же мне как-то вас называть. Брат… братом, простите, не могу.
- Мне говорили, что вы весьма… как бы это выразиться… щепетильны?
- Чистоплюй?
- Именно.
- У всех есть недостатки, - Чарльз повернулся к шкафам. – Это черепа ваших жертв?
- Что? Жертв? Тогда уж не моих, - человек засмеялся хриплым дребезжащим смехом. – Это скорее жертвы науки. Еще то чудовище.
- Большее, чем люди?
- От людей она неотделима. Люди… они всегда желали знать. Почему солнце садится и восходит. Почему идет дождь. Почему земля родит. Почему случаются болезни. Тысячи, тысячи тысяч вопросов, которые породили науку, а уж она в свою очередь – новые вопросы. Процесс познания неотделим от разума, - человек коснулся пальцем лба.
И наконец-то подошел достаточно близко, чтобы можно было его разглядеть.
- Кто вы?
Невысокий. Сутуловатый. И сутулость эта какая-то странная. Складки плаща, в который человек кутается, не скрывают её, наоборот даже, подчеркивают, что левое плечо у него выше правого. Что руку он поджимает к груди, а сама грудь будто утоплена в тело. Правая рука стискивает рукоять трости, простую, без фигур и серебра. И она нужна не для красоты – для опоры.
- Тот, кто должен был умереть.
- При пожаре? Много лет тому?
Лицо у него ровное, с кожей гладкой, которая бывает лишь у людей юных. И это тоже кажется неестественным. Даже не маска – хуже.
Это лицо притворялось настоящим.
- Вы и о том знаете? Орвуд? – губа человека дернулась. – Конечно, больше некому… предатель.
- Почему?
- Вы ведь вхожи в его дом, верно? И с младшим вас связывают отношения весьма дружеские.
- Это обвинение?