Спасительница волшебных книг (СИ)

Тем временем за окном темнело. Карета все ехала вечереющими лесами. Проехали через деревянный мост над стремительной рекой. Миновали пару застав. Опустилась ночь, поднялась желтая луна.
В карете было душно, и меня быстро сморило. Подложив под голову свернутый свитер, я опять забылась беспокойным сном.
Следующий день путешествия прошел еще хуже. Деревеньки и заставы попадались редко. И если поначалу я с любопытством знакомилась с местной природой, то скоро начала скучать.
Будь я дома, достала бы телефон, наушники и посмотрела бы фильм или послушала музыку. Но гаджеты пришлось оставить в Центре Перехода – в Эленвейле от них не было толку. Во-первых, они могли не пережить переход. Магия портала губительна для электроники. Во-вторых, электричество здесь имелось лишь в поселке земных геологов, а планы построить электростанцию в столице только начали обсуждать с местными властями, и те пока всячески противились этому начинанию.
В какой-то момент ударило понимание: я одна-одинешенька в чужом мире, мчусь на карете в дальнюю даль, и что ждет впереди – непонятно. Весточку от родни получу нескоро, и то, если получится найти мага, который может связаться с нашим миром. Бестолковый и ленивый консул Эдуард Цейс – единственный человек, кто знает, где я.
Боже, что я наделала! Во что ввязалась!
К душевным терзаниям прибавились физические. Шею ломило, ноги затекли, промокшая от пота футболка липла к спине. Я от души желала, чтобы путешествие мое поскорее закончилось.
И вот, наконец, карета заехала на пригорок, скатилась в клубах пыли, прогрохотала на бревнах моста через веселую речушку, где плавали белые гуси, миновала вывеску на столбе с надписью «Лиллидора». Выше по реке медленно крутилось колесо водяной мельницы.
Возничий затрубил в рожок, карета остановилась возле постоялого двора.
Прибыли!
Я торопливо спрыгнула на землю. Зашаталась на онемевших ногах, сладко потянулась.
Наступал второй вечер моего пребывания в Эленвейле. Небо налилось густой синевой и дышало прохладой. Я огляделась и порадовалась увиденному.
Лиллидора была застроена милыми двухэтажными домами под красными черепичными крышами. Сумерки уже окутали улицы, на крышах отсвечивал закат. Сверкали медные флюгера. Среди крыш вздымался шпиль городской башни, а сама башня, залитая карамельными вечерними лучами, казалась игрушечной. Блестящий циферблат часов так и хотелось потрогать, покрутить его ажурные стрелки и качнуть пальцем тяжелый маятник.
Дома имели треугольные фасады, перечеркнутые брусьями фахверков, причудливые водосточные трубы, завесы плюща на стенах и множество цветов в ящиках у окон.
Вдалеке, окутанные синеватой дымкой, поднимались зеленые холмы.
Прелесть, что за вид! Настоящий сказочный городок. Пожалуй, мне здесь понравится.
Пора отправляться и искать моего работодателя. Хозяина, как принято тут говорить. Я достала бумажку и прочитала: «Господин Лакмор, торговец бакалеей, Цветочная улица, особняк «Сахарная голова».
Ну, и где искать эту «Сахарную голову»?
Нужно зайти на постоялый двор и спросить.
Кондуктор без церемоний выбросил из кареты мою сумку и отправился пропустить кружку перед последним перегоном. Я пошла за ним.
Из дверей постоялого двора «Голова мантикоры» вышла сердитая служанка. Она принялась спорить с возницей о том, где должна стоять карета. Служанка настаивала на том, что карету нужно отогнать подальше, под навес, а кучеру этого делать не хотелось.
Я прождала минут десять, пока они закончат препираться, но спорщики вошли во вкус, поэтому пришлось бесцеремонно их прервать.
– Извините, не подскажете, где я могу найти особняк господина Лакмора? – Спросила я на своем пока еще неуверенном вейле. Понимала я всех хорошо, а вот сама говорить стеснялась.
Служанка замолчала, нахмурилась.
– Барышня иноземка? – она неодобрительно посмотрела на мой наряд.
– Да, приехала работать у Лакморов.
– Надо же! – удивилась служанка, и в ее голосе не было доброжелательности. – «Сахарная голова» ниже по улице. Но никого из Лакморов дома сейчас нет. Все уехавши. Беда у них...
 
Она плотно сжала губы.
– А когда они будут?
– Не знаю. Не мое дело. Там спросите.
Она отвернулась и вновь накинулась на кучера.
Пожав плечами, я отправилась в указанном направлении.
Медленно брела по улицам и крутила головой. Городок мне нравился все больше и больше. А вот его жители – не особо. Потому что те немногие лиллидорцы, кого я встретила, пялились на меня совсем уж бесцеремонно. Я улыбалась им, но ответных улыбок не получала. На меня смотрели настороженно, если не сказать опасливо.
Видать, к иномирцам тут и правда не привыкли.
Но красота эленвейлской провинции искупала все. А какой тут был воздух! Свежий, пьянящий. Насыщенный ароматом сосен и душистого горошка, сдобренный нотками дыма из печных труб и ванили из булочной.
Ни один землянин и не знает, каким сладким может быть обыкновенный чистый воздух мира, где еще не изобрели двигатели внутреннего сгорания.
В конце улицы показался белоснежный особняк, окруженный липами. На столбе у ворот сидел мраморный конус, символизирующий сахарную голову, основу благосостояния бакалейщика Лакмора.
Ворота запирала толстенная цепь. Я погремела цепью и стала ждать. Забрехала собака, на дорожке показалась согбенная фигура пожилой женщины, закутанной в шаль с бахромой.
Она подошла и, не отпирая ворот, опасливо спросила сквозь решетку:
– Вы кто? Что вам нужно?
Оторопев от такого приема, я протянула письмо от консула и пояснила:
– Я прибыла с Земли. Господин Лакмор ждет учительницу для дочери...
– Ваши услуги больше не нужны, – прервала она меня и всхлипнула, а потом достала из кармана белый платок и трубно высморкалась.
Тут только я заметила, что глаза у старушки были красные от слез, и кончик орлиного носа тоже покраснел.
Мое сердце упало.
– Что случилось? – спросила я.
– А то не знаете!
– Нет. Если бы знала, не спрашивала бы.
Старая служанка задумчиво пожевала губами и поведала ошеломляющую новость:
– Селена, дочь господина Лакмора, сбежала со странствующим актером. Господин и госпожа Лакмор уехали на ее поиски. Я вам рассказываю, потому что город все равно судачит. Ее родители все для нее делали, все прихоти исполняли. Учителей приглашали. А барышня выбрала жизнь бродячего балагана!
Я вскинула брови, переваривая новости.
… – Уезжайте обратно, – велела старуха.
– Но почему не предупредили консула, что мои услуги больше не требуются? – Обескураженно спросила я. – Я проделала такой длинный путь, а вы – уезжайте! Как я уеду? Ночь уж на дворе!
– Ах, до вас ли было господам! – воскликнула старая служанка. – Идите в «Голову мантикоры». Там переночуете, а утром сядете на дилижанс в столицу.
Я заскрипела зубами, но вежливо сказала:
– Надеюсь, ситуация ваших господ уладится. Не отчаивайтесь. В конце концов, ваша барышня нашла свою любовь. Надеюсь, у нее все будет хорошо и ее возлюбленный – достойный человек.
Старуха глянула на меня исподлобья, наморщив длинный нос. «Ненормальные иномирцы!» говорила ее гримаса.
Служанка Лакморов повернулась и, шаркая ногами, ушла.
Я прислонилась головой к железной ограде и застонала. Повезло, нечего сказать! Ехала я, ехала, и на тебе... приехала. Никто меня тут не ждет. Проклятая «несчастливая планида»! Никуда от нее не сбежать, даже в другом мире! И тут все идет наперекосяк!
Делать нечего – пришлось плестись обратно на постоялый двор.
Видимо, слухи о появлении иноземки уже распространились по Лиллидоре, потому что на меня глазели из окон и палисадников. Но никто не подошел ко мне поздороваться и предложить помощь.
Теперь на каретном дворе у гостиницы было полно народу. Прибыли несколько экипажей. Они ехали из порта в Мерстаде в столицу. Две кареты стояли на краю двора. В открытых воротах сарая виднелась двуколка. Тяжело топали лошади, на лошадей кричали конюхи. У дверей гостиницы толпились проезжающие.