Презумпция невиновности (СИ)

Она поднялась в свою спальню, где её интересовала лишь одна вещь — старый потёртый ежедневник с золотистой закладкой, который она прятала за книгами на нижней полке. Быстрыми шагами девушка перемещалась по дому, стараясь не задерживаться и не осматриваться вокруг. Гермиона затаила дыхание, когда достала то, что искала, а сердце больно сжалось. На обложке была приклеена фотография, на которой она стояла в обнимку с Роном и Гарри после второго курса. Девушка попросту уже не обращала внимания на слёзы, которые бесконтрольно срывались с глаз, оставляя мокрые отметины на старом ежедневнике.
Открыла первую попавшуюся страницу, а сердце остановилось.
… всегда говорила. Но что я могу с этим поделать? Кому мне пожаловаться на то, что меня тревожит? Хорошо Гарри, который максимум, о чём задумывался — это отработка у Снейпа. Он может этим со мной поделиться, а я не могу ему рассказать о том, что тревожит меня. Ни ему, ни Рону, ни даже Джинни. Они неправильно меня поймут, потому что даже я себя не понимаю.
Как можно понять девушку, которой нравится Драко Малфой? Вот и я не понимаю себя, как бы ни хотела. Я очень глупая гриффиндорка. И я очень надеюсь, что это быстро пройдёт. Это должно пройти.
Она действительно тогда была глупой, потому что даже не догадывалась, к чему всё это приведёт. Ничего не прошло, как бы она на это не надеялась. Одна-единственная её оплошность привела к огромной чреде ошибок и сплошной болезненной цепочке, что с каждым днём всё сильнее затягивалась узлами на шее. Гермиона вообразила себе, что сможет изменить кого-то любовью, но вместо этого этот человек изменил её.
И далеко не любовью.
Сейчас она понимала, что готова была простить тому человеку всё. Абсолютно всё и прощала, а он в ответ лишь продолжал наносить глубокие раны острым ножом. Каждое его действие, каждое слово, каждый взгляд и насмешка — он плевал на те самые светлые чувства, на которые была способна Гермиона Грейнджер. И Гарри даже не догадывался о том, что каждую ночь перед сном, пока они кочевали с палаткой, она молилась за троих людей, которых мечтала увидеть живыми. И даже не догадывалась о том, что третий убил первых двоих. Так было ли ей за что мстить этому человеку?
Гермиона спрятала ежедневник в расшитую сумочку, а фотографию, что лежала все эти года на старом столике закинула в камин, в котором впервые за десять лет загорелся огонь. Она вышла из дома, оставив разожженный камин и яркое пламя. К сожалению, она не могла так же поступить со своими воспоминаниями.
========== Глава 13 ==========
Комментарий к Глава 13
13 глава – очень важная глава во всём повествовании.
Я не буду снова вам напоминать метках, вы и так всё прекрасно сами знаете.
Просто хочу сказать о том, что эта работа нацелена вызвать у читателя не чувство отвращения или ненависти к автору, а лишь поднимает социально важные темы.
Я хочу, чтобы каждый читатель понимал, к чему может привести буллинг/психологическое насилие/физическое насилие/проблемы доверия. Эта работа написана с целю поднять такие важные вопросы и осветить то, как важно говорить о своих проблемах и разговаривать с близкими о том, что с вами случается.
Берегите себя, мои хорошие. ❤️
Прошлое не уходит навсегда. Оно лишь прячется до поры до времени.
Июнь, 2008.
Она посмотрела свои туфли, что совсем не вписывались в её привычный образ. Никаких чёрных лодочек, правильного макияжа и дорогих украшений. На ней простая белая хлопковая рубашка, а поверх простой джемпер ненавистного тёмно-красного цвета. Никто, кроме самой мисс Грейнджер не знал о том, как сильно она ненавидит этот цвет. Каждый раз, когда на ней появлялось что-то красного цвета — это был вызов самой себе, немое наставление на то, что нужно продолжать бороться.
Сейчас она была полной противоположностью себе вчера. Явно к ним с Нарциссой было слишком много внимания, когда они вместе появились в стенах Министерства. Гермиона очень плохо помнила, что было после её визита в родительский дом. Знала, что обменялась с Кингсли несколькими словами холодного приветствия, и потом прозвучали заурядные фразы в качестве потенциального адвоката мистера Малфоя. Гарри был прав, когда сказал, что это станет главной новостью. Кажется, она успела даже утром заметить какую-то статейку в «Ежедневном Пророке».
 
Но прямо в этот момент она думала совершенно о другом.
Сегодня ей подыгрывала даже погода, которая позволила надеть обычные чёрные брюки вместо классической юбки. Гермиона была одета так, словно сошла с одной из своих старых школьных колдографий. С той самой, где она ещё не знала, что такое боль. Не хватало только безобразной копны волос на голове и блеска в карамельных глазах, но ведь он погас в тот самый день. В тот злосчастный день, когда она возвращалась из библиотеки, будучи одетой практически так же. Она потом выглядела так каждый день, раз за разом напоминая себе об одном и том же. Грейнджер закрыла глаза, пока внутри вскрывались давно гниющие раны, о которых знала только она одна.
Это были те страницы её жизни, которые ей всегда хотелось сжечь, но рукописи не горели.
Гермиона знала, что один шаг отделял её от того, чтобы окончательно сойти с ума, чтобы вспомнить всё, что пряталось в сознании. Или попросту было заперто там. Она сама себя привела сюда, но не думала, что боль спустя долгие годы будет точно такой же — ядовитая, горькая, с металлическим привкусом.
— Добрый день, — холодно кинула девушка дежурному Колдуну. — Меня зовут Гермиона Джин Грейнджер, и у меня встреча с моим подзащитным.
Внутри всё переворачивалось. После всего своего кошмара она оставалась жива, вот так — она дышала. И самая большая её мечта осталась несбыточной: чтобы Малфой подох, а она наконец-то ожила по-настоящему. Но вместе этого Грейнджер шла его отмазывать.
— Проходите, — мужчина сделал шаг в сторону.
Всего несколько шагов и одна дверь отделяли её от теней прошлого, которое казалось давно забытым, но нет. В её жизни никогда не наступал момент, когда бы она могла хотя бы на миг выдохнуть спокойно — это всегда был мираж. Её сердце вылетало из груди, пока она дрожащими руками тянулась к двери. Назад пути уже не будет. Это будет больнее, чем когда-либо.
Она закрыла глаза, а в следующий миг, когда открыла, то увидела перед глазами Малфоя.
Он сидел за столом, опустив голову и потупив взгляд в одну точку. Он выглядел мёртвым, словно от него осталась только одна оболочка, как когда-то и говорил Грант. Гермиона сглотнула, пока всё тело парализовало от страха — она должна ликовать, ведь видит побеждённого врага, но вместо этого ей хотелось просто убежать. Откинуть в сторону папку с документами, закрыть лицо и просто бежать. Спотыкаясь, сбивая ноги в кровь, но только подальше отсюда — подальше от живого напоминания всех своих кошмаров.
Её сердце остановилась, а внутри всё сжалось. Она чувствовала, как кости больно хрустели, пока все стены в голове превращались в обычную пыль. Все эти годы Гермиона выстраивала вокруг своих кровоточащих ран толстые бетонные стены, чтобы скрыть все свои слабые места от врагов, но Малфою даже не понадобилось на неё смотреть. Одно его присутствие в нескольких шагах переломало в ней всё, что она пыталась выстроить.
С ним так было всегда, и она помнила об этом. Словно у этого человека была над нею неописуемая власть, но ведь прошло столько лет. Гермиона пыталась быстро возвести назад свои ментальные щиты, но тщетно — обнаженная, израненная и хрупкая, как и всегда. Как можно было говорить о победе, когда твой враг и был тем одним-единственным оружием, чтобы способно уничтожать тебя раз за разом?
В горле стал ком, пока глаза наполнились слезами. На теле разом болью отдал каждый из шрамов, что она нанесла себе на протяжении этих долгих лет, ведь в каждый была вложена боль, что причинил этот человек. Горели и те шрамы, что нанесли ей чужие руки. Она знала, что он виноват, что он сделал всё для того, чтобы сломать её. Гермиона стала такой, потому что когда-то её к этому подтолкнули — её втянули в очень жесткую игру, где было всего два варианта конца. Либо сломаться, либо сломать своих обидчиков в ответ.